Руслан Киреев - След Юрхора

• Название: След Юрхора
• Автор: Руслан Киреев
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984
• ISBN: 0132-2036

---

Лена купила его на рынке, поэтому кто знает, каким прежде был у чего характер, но у меня гурами повел себя не по-джентльменски.

Широко разинув пасть, налетал на безответных рыбешек. Те — врассыпную, он же, гордый собой, пошевеливал хвостовым плавником, розовеющим от удовольствия. Прямо деспот какой-то!

Мне было жаль моих рыбок. Они уже давно жили у меня, я привыкла к ним, а они — ко мне. Стоило мне приблизиться к аквариуму, как они подымались на поверхность или подплывали к переднему стеклу. Смотрели… Я медленно подносила ложечку с кормом, но прежде, чем высыпать, стучала по бортику, созывая загулявших или зазевавшихся.

Мои родители, моя гульгановская бабушка, а также бабушка светопольская обожают ставить в пример других. «Вот другие, Евгения…» Ну и что! Без них знаю я, что другие — это другие, то есть не такие, как я. Правильные… Так же и с рыбками у меня. Во всех книгах пишут, что данио рерио — стайные рыбы, в моем же аквариуме они живут порознь. Лишь ночью, когда все засыпают, их стайный инстинкт, наоборот, просыпается. Недалеко друг от друга плавают. Неончики же зависают головой вниз и медленно-медленно опускаются на дно. Коснувшись его, испуганно вспрыгивают. Так всю ночь… С десяти вечера до шести утра не отходила я от аквариума, свет горел лишь на полу — папина настольная лампа, — а сидела я на холодной и твердой кухонной табуретке. Уж на ней-то никак не заснешь… Полтетрадки исписала наблюдениями.

Дважды приходила мама — кудлатая, в длинной рубашке, спрашивала:

— Не спишь?

И я отвечала шепотом:

— Сплю.

Ксюша тоже навестила меня, уже около полуночи, совсем сонная. Смотрела, смотрела, глазами хлопала, потом — строго:

— Женька!

— Спокойной ночи, — говорю, а сама записываю, сверяясь по часам, как долго пребывают в неподвижности замершие на дне сомики.

Она не уходит.

— Женька! Ты чего, спать здесь будешь?

— Да, — отвечаю. — Отстань.

А она все стоит — в пижаме и моих туфлях, смотрит.

— Женька! — в третий раз. — Ты с ума сошла? Еле прогнала ее.

Ее-то прогнала, а Топа осталась. Легла в дверях, положила на лапы ушастую голову. Подремлет-подремлет — глянет, подремлет-подремлет — глянет.

— Иди спать, — говорю.

Не идет. Уши подняла и так преданно, так сознательно глядит на меня…

Рыбки тоже верят мне и совершенно меня не боятся. А я им — Большого Гурами. Разинув рот, этот варвар гнал их всякий раз от кормушки. Не из-за голода — если б из-за голода! — из-за вредности. Даже насытившись, не уплывал, а стоял и смотрел, сторожил. Тогда я поставила в противоположном углу еще кормушку. Что вы думаете? Он и за ней следил. Делать нечего, пришлось отсаживать Большого Гурами в маленький аквариум.

И здесь он загрустил. Потускнели пятна на боках, сыпью покрылся хвостовой плавник, который весело розовел, когда он разбойничал в своем подводном царстве. Кошмарный характер! И с другими не уживается, и один не может. Часами неподвижно висел у задней стенки, ни на свет не реагируя, ни на стук, и к корму не притрагиваясь. Быть может, заболел от смены воды? Ничего подобного! Стоило подсадить двух неончиков и двух данио, как мой гурами ожил. Синью налились пятна, а сыпь на плавнике пропала, будто смытая. Вернулись аппетит и энергия. Но и агрессивность тоже. Лишь украдкой могли поесть четыре его подданных.

Он улыбался. Никто не верил мне, кроме Лены Потапенковой, но гурами улыбался. Ах так! И я вернула рыбок в большой аквариум.

Гурами снова захандрил. Меня и зло брало, и жаль его, дурака, было. Сам же из-за себя страдал. Из-за норова своего.

— Верни рыбок! — потребовала Ксюша. Красавец гурами был ее любимцем.

— Чего это ты командуешь! — возмутилась я. — Твои, что ли, рыбки?

— Не мои. И не твои. Часть живой природы, ясно тебе? Верни немедленно!

Мне даже смешно стало от ее наглости.

— А если не верну? — спросила.

— Вернешь.

— А если не верну?

— Вернешь!

Переспорить ее было немыслимо. Я уступала, то есть я умолкала, но ни о каком возвращении не могло быть и речи. Тем более теперь, когда моя сестра ставила ультиматум.

— Или вернешь, или…

— Что — или? — со смехом спрашивала я.

— Или все, Женька.

Тогда еще она и сама не знала, что означает ее угроза, а я тем более не подозревала, на какие каверзы способна эта пигалица.

А мама? Ей и невинных рыбешек было жаль, и несчастного узурпатора. Сам ведь не понимает, какое зло причиняет себе. Но вот папа безоговорочно принял сторону слабых.

— Нельзя жалеть всех подряд, — учил он. — Правых и неправых, злых и добрых. Это уже не доброта, это равнодушие.

И гульгановская бабушка, которая как раз нагрянула в Светополь со своими сумками и коробками, заявила:

— Подонок! Зажарить его к чертовой матери.

А сама, между прочим, всех, кто ни жил с нею, гоняла не хуже моего аквариумного деспота. Два мужа было у нее после погибшего на фронте отца моего папы, и оба повылетали — по собственным ее словам — с дымом и искрами.

Или вот животные. Кто только не жил у нее! Карликовый шпиц, которого она называла почему-то сингапурским, кормила из соски и мыла ему лапки в блюдечке с теплой водой, а потом со скандалом вернула прежним хозяевам, потому что шпиц вырос сначала в «чистокровную шотландскую овчарку», а затем неведомо как превратился в дворнягу. Два попугая… Целую неделю обучала их человеческому языку, но попугаи так и не освоили его, зато гульгановская бабушка стала говорить птичьим каким-то голосом, хрипловато-визгливым. Еще жил у нее еж, но недолго, потому что топал и «вонял, как козел». Так бабушка выразилась.

По-прежнему держала я гурами в отдельном аквариуме, но с некоторых пор заметила в нем перемену. Пятна на боках опять стали ярко-синими, да и отсутствием аппетита он не страдал, хотя в моем присутствии не ел никогда. Это-то и насторожило меня. Это плюс лукаво-довольная, заговорщицкая физиономия моей сестры.

Училась она в первую смену, я — во вторую, и вот однажды без предупреждения возвращаюсь из школы после двух уроков. Возвращаюсь и что вижу? В аквариуме у гурами сидят, забившись в угол, два данио, сомик и гуппи с обгрызанным хвостом. С обгрызанным! И это, бесспорно, работа Ксюшиного любимца. Едва я уходила из дома, она быстренько вылавливала в большом аквариуме несколько рыбешек, сажала в малый, а к моему приходу возвращала на место. Так вот почему некоторые из них заболели! Вот почему не только у этой гуппи оказался пощипанным хвост, но у двух других тоже. Я стояла и смотрела на сестру, а сестра, втянув голову, смотрела на меня. Молчала. И лучше б она молчала дальше, но она стала оправдываться:

— Я нечаянно…

Вот как, нечаянно! Нечаянно запустила сачок в аквариум, нечаянно зачерпнула им рыбешек (а это, между прочим, не так-то просто: они чувствуют, что за ними охотятся, и удирают), нечаянно переволокла их, капая на пол, к своему голубому чудовищу… Видно, страшным было выражение моего лица, потому что глубже втянула она голову, глаза округлились, а язык такое выговорил, чего в нормальном состоянии не скажешь никогда.

— Они сами, — выговорила она.

Теперь уже не нечаянно, теперь сами. Выпрыгнули, пролетели из одной комнаты в другую и плюхнулись во владения только и ждущего их изверга.

Лучше б она молчала. Лучше бы… Я не очень хорошо помню, что произошло дальше. Моя рука оказалась в аквариуме и, хотя она влетела туда со всего маху — потом я обнаружила на обоях засохший клочок водяного растения, — гурами увернулся-таки. Тогда я бросила портфель и стала ловить злодея двумя руками. В большом аквариуме мне б вряд ли удалось сцапать его, а здесь быстро прижала к стеклу и, трепыхающегося, выдернула наружу. Чуть-чуть не выскользнул, но я успела добежать до туалета, ногой дверцу открыла и — разжала над унитазом руки. А потом еще и воду спустила…

О смерти Большого Гурами я не написала в сочинении ни слова. Но когда Полина читала его вслух — то и дело отрываясь и расточая мне комплименты, — я сидела ни жива, ни мертва. То ли от страха, что кругом знают, чем кончилось все, то ли от стыда, что обманываю не только Полину (перед ней-то как раз не было стыдно), не только ребят, но и еще кого-то, кого ни в коем случае обманывать нельзя. Не знаю, как объяснить это.

— Разумеется, я поставила отлично, — сказала Полина, закончив, и очки ее блеснули. — Но это не только пятерка. Это пятерка со знаком качества. Молодец, Евгения!

Я не подымала глаз. Лицо мое пылало, и все, наверное, думали, что это от гордости. А может, ничего не думали, потому что Полина читала уже другое сочинение — плохое. По классу прокатывался смех, но я не слышала ни слова и даже не знаю, кто на этот раз «выставлялся на коллектив» в качестве отрицательного примера. Когда она закончила, я подняла руку. Встала и проговорила отчетливо, чтобы не заставили повторять из-за тихого моего голоса: