Владимир Беляков - Русский Египет

• Название: Русский Египет
• Автор: Владимир Беляков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3014-5

Знаете ли вы, что на египетской земле, в православном монастыре Святой Екатерины, и поныне растет Неопалимая Купина — куст, в пламени которого Бог впервые явился пророку Моисею? Что к Неопалимой Купине и к горе Синайской веками шли и теперь идут русские паломники? Что в Порт-Саиде похоронены русские моряки с крейсера «Пересвет», погибшие в начале 1917 года? Что после Гражданской войны Египет стал пристанищем для тысяч русских эмигрантов, среди которых были художник Иван Билибин, скульптор Борис Фредман-Клюзель, египтологи Владимир Голенищев, Владимир Викентьев и Александр Пьянков? Что в Египте пел непревзойденный Федор Шаляпин и танцевала великая Анна Павлова? Что, наконец, во время Второй мировой войны освобожденные из плена советские солдаты возвращались на родину через Египет?

---

— Простите, не знаете ли вы, где было когда-то кафе «Севастополь»? — обращаюсь я к старику по-арабски. — Его владельцем еще был человек по фамилии Юзефович?

— «Севастополь»? — переспрашивает старик. — Это что, такой русский порт на Черном море? Я в свое время часто ходил в Россию, но в Севастополе не бывал, не доводилось. Нет, про такое кафе не слышал. А как, ты говоришь, была фамилия владельца?

— Юзефович.

— Юзефович? — опять переспрашивает старик. — Знаю одного человека с такой фамилией. Он работает автомехаником в мастерской рядом с университетом.

Расплачиваюсь за чай, благодарю старика, и мы едем к университету.

В египетских городах обычно так: если уж увидели авторемонтную мастерскую, значит, рядом и вторая, и третья. Ремесленники одной профессии, как в Средневековье, чаще всего группируются в одном квартале. Поэтому на розыск автомеханика Юзефовича нам потребовалось около часа.

— Я Юзефович, — говорит пожилой человек, вытирая руки об ветошь. — А что такое?

Доктор Ибрагим объясняет суть дела. Механик на минуту задумывается.

— Сам-то я родился в Македонии, хотя живу в Египте с 1931 года, — объясняет он. — В юности знавал человека, фамилия которого тоже была Юзефович. Только был он не македонец. У того Юзефовича было в Александрии три кафе. Одно существует и поныне — на станции Сиди Габер.

До станции Сиди Габер от порта далековато, да и дом, в котором находится тамошнее кафе, построен сравнительно недавно. Так что это определенно не бывший трактир «Севастополь». Да, подтверждает хозяин кафе Абдель Фаттах, раньше оно принадлежало человеку по фамилии Юзефович. Он умер в начале 40-х годов. У него были еще два кафе. Самое старое, существовавшее с незапамятных времен, — возле коптской церкви в центре города.

Улица эта так и называется — Коптской церкви. Коптов, египтян-христиан, и поныне немало в стране. Стоит эта церковь во дворе, в окружении старинных домов. Подъехать к ней на машине невозможно, да и припарковаться на улице негде. Разве что во втором ряду. Но это считается в Египте тяжелейшим нарушением правил уличного движения — гораздо более серьезным, чем проехать на красный свет, и потому немедленно карается немилосердным штрафом. Так что мне приходится остаться в машине, а мои спутники уходят к церкви продолжать поиск.

У выхода со двора стоит катафалк, запряженный шестеркой лошадей. Если бы не машины, можно было бы подумать, что действие происходит в начале века. Диссонансом с катафалком выглядят праздничные фонари на натянутой через неширокую улицу веревке. Такие и подобные украшения вывешиваются в дни Рамадана в египетских городах повсюду. Вот она, диалектика жизни: кому-то — праздник, а кому-то — горе.

Из двора медленно выходит похоронная процессия. Гроб устанавливают на катафалк. Близкие и друзья покойного рассаживаются по машинам. Траурный кортеж трогается в путь, освобождая места для стоянки. Я немедленно припарковываю машину и иду к церкви. Возле нее мои друзья-историки разговаривают с почтенного возраста человеком.

— Муркыс Бутрос, — представляется мужчина. — Вся моя жизнь прошла на этой улице. Да, действительно, неподалеку от церкви, в доме 28, долгое время было кафе. Сейчас там склад. В 30-е годы, когда еще был холост, частенько забегал в это кафе перекусить. Владельцем его был какой-то иностранец, по-арабски говорил с акцентом. Как называлось? Кажется, «Рагаб». Но только не «Севастополь». Такого названия я не слышал.

Мы покидаем церковный двор и медленно идем по правой стороне улицы, чуть спускающейся по направлению к центру.

— Вот этот дом, — говорит Бутрос.

С интересом разглядываю четырехэтажное здание, построенное лет сто назад. Ничего особенного в нем нет. Окна первого этажа закрыты металлическими жалюзи. То, что в тридцатые годы находившееся здесь кафе называлось не «Севастополь», а как-то по-другому, еще ни о чем не говорит. Нас-то интересует самое начало века! К тому же, по информации тогдашнего царского консула, вскоре после истории с пересылкой «Искры» Юзефович вроде бы продал свой трактир социалисту-итальянцу по фамилии Барони. Но почему тогда Абдель Фаттах со станции Сиди Габер говорил, что это кафе принадлежало Юзефовичу?

Возле дома старик торгует с лотка дешевой обувью. Услышав наш разговор с Бутросом, вносит дельное предложение.

— А вы сходите к бывшим владельцам кафе, — говорит он. — Они живут рядом, за углом. Последний этаж, от лестницы справа.

Мы благодарим Бутроса и сворачиваем на улицу Саада Заглюля. Увидев, сколь крута лестница, доктор Касем остается ждать нас на улице: ему подниматься наверх трудно. Дверь нам открывает полная красивая женщина средних лет. Возле нее крутятся трое ребятишек. Учтиво провожает в гостиную. Рассказываем о том, что нас интересует.

— Кафе принадлежало моему отцу, — говорит женщина. — Он был выходцем из Албании. Знаю, что купил он кафе в 1945 году. А вот как оно тогда называлось, кто был его владельцем — не помню. К сожалению, отец умер еще десять лет назад. Но жив его брат. Он человек в возрасте, может знать. Подождите минуточку.

Женщина идет в прихожую, к телефону. Затем подзывает доктора Ибрагима. Из гостиной мне плохо слышен их разговор.

— Ну что? — спрашиваю своего спутника, когда он возвращается из прихожей.

— Он говорит, что кафе было зарегистрировано на имя какого-то иностранца, но фактическим владельцем его оставался человек по фамилии Юзефович. Имени он точно не помнит — то ли Исмаил, то ли Иосиф. Когда Юзефович умер, номинальный владелец продал кафе его брату.

Да, это уже, что называется, горячо! Ведь Иосиф — это и есть русское Осип. Мог О. М. Юзефович дожить до 1945 года? Конечно! Ведь в 1902 году, когда разворачивалась история с пересылкой «Искры», ему, наверно, было лет 40 или 45. Теперь вроде все сходится — и продажа трактира, и перемена названия. Так было спокойнее после слежки и обысков.

Темнеет. Скоро с минаретов мечетей прозвучит призыв к вечерней молитве, а затем правоверные мусульмане ринутся ужинать. Но они страдают за веру, а вот я сегодня просто не успел пообедать. Мы с доктором Касемом приглашаем доктора Ибрагима поужинать с нами, но он отказывается: в Рамадан принято есть дома. Благодарю доктора Ибрагима за помощь. Мы обмениваемся рукопожатиями, и вот уже он ловит такси, чтобы вовремя попасть домой. А мы с доктором Касемом отправляемся на набережную, в ресторан «Нассар».

Поначалу едим молча — сказываются усталость и напряжение длинного дня. Но чем ближе к традиционному финалу — чашке кофе по-турецки, — тем больше поднимается у нас настроение.

— Как вы думаете, доктор Касем, — спрашиваю я, — действительно ли мы нашли трактир «Севастополь»?

— Мне кажется, вероятность процентов семьдесят пять, — отвечает он. — Для «полевого поиска» это много, так что можно смело писать о находке.

— А знали ли сами египтяне о «египетском пути» ленинской «Искры»?

— Конечно, знали! Ведь кто-то же сказал об этом Черези!

— Значит, еще в те годы русские революционеры поддерживали связи с местными жителями?

— Несомненно! Более того, эти связи не могли не оказать воздействия на образ мыслей некоторых моих соотечественников.

Дом, где находился трактир «Севастополь»

В справедливости этого суждения доктора Касема я убедился несколько позже, продолжая поиски, о чем читатель узнает в следующих главах. Пока же замечу: одна из революционных организаций, созданная в Египте в 1942 году на базе марксистских кружков, называлась русским словом «Искра».

Глава З Ночная симфония

Не помню уж когда и где, но однажды я вычитал, что в Египте бывал великий русский певец Федор Иванович Шаляпин. Надо сказать, что в семье моей жены этот человек был настоящим кумиром. Дед жены, тоже Федор Иванович, но Булыгин, многие годы собирал все, что так или иначе связано с жизнью и творчеством Шаляпина — книги, статьи, пластинки. После смерти деда осталась обширная коллекция, куда во время одного из отпусков я и углубился. Но, увы, о пребывании Шаляпина в Египте ничего не нашел. Может быть, все дело в том, подумал я, что с 1922 года и вплоть до своей кончины шестнадцать лет спустя Шаляпин ни разу не был в России, а об эмигрантах, даже великих, у нас в ту пору было писать не принято.

Вывод этот вроде подтверждала одна неожиданная находка. Летом 1991 года я работал в архиве Советского фонда культуры, собирая материалы для этой книги. Хранитель архива, Виктор Владимирович Леонидов, знал, конечно, что меня интересует. Как-то он достал из сейфа старую фотографию и торжествующе заявил: «А это Шаляпин в Каире».

То, что Федор Иванович и еще трое русских запечатлены именно в Каире, не вызывало сомнений. Арабы рядом с ними были одеты в традиционные египетские длинные рубахи-галабеи. Лишь один был в европейском костюме, а другой в майке поверх галабеи, на которой по-английски написано: «Гостиница Гелиополис-Пэлэс». Эта гостиница на окраине Каира считалась едва ли не лучшей во всей Африке, и после революции 1952 года ее превратили в офис президента Египта. Внизу на фотографии размашистым почерком сделана надпись: «Володи (именно так, с ошибкой. — В. Б.) Беллину на память от Ф. Шаляпина. 1933». Владимир Беллин — сын знаменитого в Каире русского врача из числа белоэмигрантов, видимо, это он стоит по правую руку от Шаляпина. Как явствует из надписи на обороте фотографии, полный господин с палочкой — сам Виктор Эмильевич Беллин, а снимок сделан на выходе из Каирского вокзала. Словом, факт пребывания великого русского певца в Египте, причем именно в период его эмиграции, был подтвержден документально. Но не более того. Покопаться же как следует в наших библиотеках я тогда не успел — пришло время возвращаться в Каир.