Александр Слемзин - Метаморфоза: рассказы, новеллы

• Название: Метаморфоза: рассказы, новеллы
• Автор: Александр Слемзин
• Издательство: Animedia Company
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2012

---

Тысячи вопросов неслись конницей и не давали юному Полушкину отдаться, как все дети, играм и радостному наслаждению жизнью. Он всё осмысливал, познавал, изучал, исследовал и, когда на него свалился трепетно-розовый юношеский возраст, он застал его врасплох.

В эту пору забываешь дышать, глядя на завиток волос, упавший на тонкую и нежную девичью шею. Что говорить про физкультуру, когда вся мальчишеская мысль и суть собирается в районе паха, мороз идет по всей коже как электрический ток, а слух отключается как у глухаря на токовище.

Не миновало это тяжкое испытание и Петю, но фантазии его были сочнее и ярче, а мечты замысловатей и причудливей, чем у сверстников. Одноклассники же, в отличие от него, времени не теряли, а познавали загадочный и манящий мир девчонок разными еще невинными играми, обжиманиями и тисканиями. Они подкарауливали этих загадочных существ в разных укромных уголках, хватали за оформлявшиеся округлости, неумело и неуклюже прижимая к себе. Те громко визжали и убегали, делая вид, что им это не нравится. Два мира тянулись друг к другу, не понимая еще этого щемящего взаимного притяжения.

От Пети же все девчонки шарахались как от прокаженного. Даже всеми забытая и никчемная одноклассница не удостаивала его вежливым вниманием. Для девочек его как бы не существовало как противоположной особи. Необъяснимо.

Но в ночных юношеских фантазиях он был герой. Мама понимающе стирала «накрахмаленные» созревающим сыном простыни. Вот тогда Полушкин и задался первым подлинно научным вопросом: «Что же такое любовь?» И это главное «почему » раздробилось на десятки маленьких «почему». Ответ на эту загадку он искал долгие-долгие годы, пока не сделал подлинно научное открытие.

Раннюю юность удалось миновать без больших потерь и эксцессов, и школа осталась позади. Петя нацелил свой взор на областной университет. Вняв напутствию Пифагора «Человек – мера всех вещей!», Полушкин пошел на штурм факультета микробиологии. Факультет сдался почти без боя перед энциклопедичностью и обаянием ума абитуриента.

Пять с половиной лет пролетели быстро. Очень редко Петруху приглашали на студенческие пирушки и вечеринки, по причине всё того же неприятия его персоны слабым полом. Но и на тех увеселениях, куда ему удавалось попасть, очень рано проявилась его предрасположенность к алкогольным возлияниям. И он очень рано начал уходить в тихий безвредный домашний запой. Боль от женского неприятия это средство на время снимало, но проблемы никак не решало.

Микробиология стала отдушиной и смыслом жизни Полушкина. Он закончил университет, и аспирантура стала логичным продолжением развития молодого нестандартного ума, которую он проскочил как-то играючи и легко, защитив серьезную научную работу, которая была посвящена проблематике какого-то искусственного микробиологического синтеза каких-то то ли геномов, то ли еще чего. В общем, диссертация удалась, и Петр, как шар в лузу, влетел на равных в сообщество ученых Академгородка.

Лаборатория, куда он попал для научной деятельности, была оснащена по последнему слову техники. Советская наука в академгородках и «ящиках» финансировалась тогда очень щедро. Полушкин погрузился с головой в познание тайн природы живого во вселенной на молекулярном уровне. Это глубокое погружение прервал случай.

Случай предстал в лице уборщицы с несовременным именем – Клава. Никто и никогда не смотрел на неё как на женщину, не удостаивал её даже взглядом. Как она попала в НИИ Микробиологии – никто не знал. Родом она была из какой-то глухой-преглухой мордовской деревни и отличалась непроходимой тупостью, была молчалива, а если говорила, то каким-то низким неприятным скрипучим голосом, и от этих звуков хотелось побыстрее сбежать. Она целыми днями что-то мыла и терла. Фигура у неё была какая-то угловато-прямоугольная, а лицо тесано будто топором. Брутальная такая внешность была у Клавы.

Слыла она ходячим анекдотом института, так как её глупость давала множество поводов для острых на язык ученых. Ну, и присочинить любили. Нужен был лишь объект. Клава подходила для этого идеально.

Как снюхались Петр с Клавой, никто не знает. Как-то так раз, и вышло.

Она была первой, кто не отверг Полушкина. Они очень тайно и тихо расписались к несказанной радости тяжело больной Петиной матери.

Оба лишились девственности в неумелую первую брачную ночь, после которой Клава сразу же и понесла, не познав всех прелестей брачных ночных утех. И потеряла к «этому делу» интерес. К большому огорчению выстоянного годами ожидания близости молодого супруга.

В институте Полушкин тут же приобрел этакий веселенький анекдотический ареол, став любимой темой в курилке.

Супружница родила Пете дочку и, когда той исполнилось два месяца, собрала вещички и, позвонив Полушкину с вокзала, умотала в неведомые мордовские дали, попросив её не искать. Фантом, осветивший на миг Петькину жизнь, исчез так же, как и появился.

Полушкин еще какое-то время погрустил по несостоявшемуся отцовству, а потом перестал и грустить, и искать Клаву, но очень долго, трудно и нудно оформлял развод. Оформил. Нашлась экс-супруга лишь через двадцать лет, и не сама, а в лице дочки, такой же угловато-корявой с лицом-«блином», но, в отличие от Клавы – редкой умнички.

К безмерной радости коллег, искря парадоксальными научными вопросами и озадачивая всё окружающее научное сообщество, Петр вернулся в науку. Но микробиологии ему было мало в его научных изысканиях, и он поступил на химико-технологических факультет заочно. Незаметно его окончил, написал опять диссертацию и защитил. Ученый стал двойным кандидатом наук, и мог проводить свои эксперименты уже в двух научных корпусах Академгородка.

Были у Полушкина и сторонние научные поиски. Вдруг он открыл секрет НЛО, считая это изобретением американских секретных служб. В основе принципа движения неопознанных объектов, считал ученый, были заложены неизученные мировой наукой закономерности турбулентности воздушных потоков и эффект резонанса. Ученый опубликовал научную работу и изготовил макет, который летал непонятно на какой энергетической основе, вызывая завистливый блеск в глазах коллег. Тарелку крутили и вертели в руках, но принципы полета, невиданной скорости и бесшумности движения были непонятны даже ученым. Тема была перспективна, и золотой блеск грядущих премий звал и манил Полушкина. Но случился один казус.

При очередном запуске мини-НЛО на службу мирно шествовал вдалеке убеленный сединами и отягощенный научными званиями директор НИИ физики в модной тогда каракулевой шапке-пирожке. Ему вот-вот должны были дать звание член-кора Академии наук – венец его научной карьеры. Директор шел вдоль соснового бора, любуясь на белок, меняющих летнюю шкурку на зимнюю, и разучившихся уже давно добывать свой орехово-грибной беличий «хлеб». Белки давно стали друзьями-попрошайками доброго и умного населения академгородка.

Изготовившись покормить особо настойчивую и симпатичную попрошайку, директор всея физики нащупал в кармане твидового пальто кедровые орешки. Но тут светило советской науки что-то ударило по голове, сбив дорогой «пирожок» и оцарапав до крови лысину.

Управлять траекторией полета мини-НЛО ученый Полушкин еще не научился. Попав в такую «цель», и чуть не снеся бесценную голову, ученый нажил себе огромные неприятности, ибо через неделю вышла большая разгромная статья «О волюнтаризме и маниловщине молодых ученых». Чуть не разнесенная на осколки голова не оставила камня на камне от Петиного открытия. Проект быстро закрыли, а Полушкина вызвал парторг и настоятельно порекомендовал заняться более мирными научными исследованиями.

Спустя много лет центральным издательством была опубликована книга Полушкина, раскрывающая тайну НЛО, где уже в публицистической форме ученый рассказывал миру о своем научном открытии. Но мир в этот момент был занят другими проблемами, и новые средства передвижения остались приоритетом американских спецслужб.

Но главную свою тему, «Загадку Любви», Полушкин никогда не оставлял, занимаясь самыми разными научными исследованиями. Любовь все так же обходила стороной ученого. Свою тоску он по-прежнему подправлял домашним запойным лечением.

Но прогресс во взаимоотношениях с противоположным полом всё же наступил. С Полушкиным стали вести высокоумные разговоры научные дамы, разные поэтические особы и театральные нимфоманки. Всё ограничивалось лишь разговорами, и, стоило ученому сделать малейшую попытку приближения, женщины исчезали как мираж. Он уж и не пытался более, но попал в поле зрения одной околотеатральной богемной поэтессы – извращенки. Особа эта, насытившись всеми видами и способами сексуальных экспериментов с обеими половинами человечества, сформулировала своё кредо так: «Сплю с теми, кто мне более всего отвратителен» и взяла ученого в оборот.