Франсуа Мориак - Черные ангелы

• Название: Черные ангелы
• Автор: Франсуа Мориак
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-7516-0385-0

В благополучной на первый взгляд семье богатого ландского помещика и лесоторговца отношения между людьми отравлены ядом интриги, недоверия, нелюбви, и преступление, к которому косвенным образом причастны все члены семьи, подобно прорыву гнойника. Действие разыгрывается в излюбленных декорациях Мориака — французских ландах, где он родился и вырос.

На русском языке роман издается впервые.

* * *

Действие романа «Черные ангелы» классика французской литературы, лауреата Нобелевской премии Франсуа Мориака (1885–1970) происходит в родных местах автора — бордоских ландах. На фоне аскетического пейзажа, хорошо знакомого читателям Мориака, разыгрывается семейная драма…

На русском языке роман издается впервые.

---

Алина остолбенела, она не находила слов.

— Не стой под дождем. А что тут такого? Да, вообрази, мне известно о вашем заговоре: я должен на тебе жениться и убраться отсюда… Дурочка, тебе не нужно было пускаться на такие ухищрения: я и без того решил на тебе жениться! Только позволь тебе заметить, что ты совершенно напрасно посвятила Деба в наши дела.

Алина немного пришла в себя. Она взяла Градера под руку и укрылась под его зонтиком.

«Ему наплели эту сказку, — думала она. — Решили, что так проще… Что ж, мысль неплохая…»

Вслух она сказала:

— Знаешь, голубчик, замужество меня не больно-то привлекает. Мне требуется время подумать.

Градер вздохнул с облегчением: пронесло, а вот ей теперь конец. Как и в день своего приезда, он, отдав билет смотрителю, обогнул здание вокзала.

— Послушай, — Алина уставилась на него в упор, — если ты все знаешь, то почему ты не на машине? От кого тогда прятаться?..

— Андрес уехал на машине и до сих пор не вернулся.

По счастью, ему пришло в голову самое простое объяснение.

— Вот невезение! — буркнула Алина и, повиснув у него на руке, заковыляла по грязи.

— Тут минут десять от силы, — сказал он, — мы срежем лесом…

Перед ними дорожка, усыпанная опилками и сплющенной корой, протоптанная среди сложенных штабелями досок. Она выводит их на край поселка. Здесь, вместо того, чтобы выбраться на главную дорогу, Градер сворачивает на тропку, которая, минуя крайний дом, ныряет в лес.

— Это кратчайший путь, — поясняет он.

Глупо. Не надо было ничего говорить, все равно она смотрит только под ноги, стараясь не наступить в лужу или рытвину. Зря только привлек ее внимание: теперь она приподнимает зонтик и обнаруживает, что кругом лес и никакого жилья не видно.

— Мы выйдем прямо к замку. В такую погоду лучше ходить здесь: песчаный грунт поглощает воду. На дороге ты и не представляешь себе, что творится! Сплошной поток грязи! А тут ты не мочишь ноги…

— Ага! Как же! — Алина с трудом переводит дыхание. — Чертовы папоротники, с них капает, будто кто специально воду в ботинки заливает. И дождь усиливается!

— Нет, это с листьев капает, из-за ветра.

Между тем в лицо им хлещет самый настоящий ливень.

— Черт побери, — стонет Алина, — сил больше нет. Юбка к ногам прилипла. Мы точно правильно идем? Далеко еще?

Градер, как видно, не расслышал, во всяком случае, не ответил. Они тащились по невидимой глазу песчаной тропинке, то и дело спотыкаясь о корни.

— Как темно, Габриэль! Ты не заблудился? Почему ты не отвечаешь?

Она попробовала высвободиться, но он крепко держал ее под руку, как держат любимых. Нет, он не заблудился, он шагал быстро и уверенно, а она, толстая старая кляча, запыхавшись, ковыляла рядом.

Вдруг она резко остановилась, левой рукой ухватилась за ствол, свернутые каблуки увязли в песке.

— Все, — простонала она, — дальше не пойду!

Вой ветра и шум дождя поглотили ее отвратительный хриплый крик:

— На помощь!

Ее и в пятидесяти метрах никто бы не услышал.

— Ты с ума сошла, голубушка, — спокойно ответил Градер. — Мы уже пришли. Вон, смотри, сосны кончаются… Видишь просвет? Белое — это дом.

Алина отдышалась. Все еще уцепившись за ствол, она таращила глаза: ну да, правда, впереди вроде бы просвет. Сосны расступаются, и начинается, должно быть, сад. И действительно, там белая стена. Стена… Она втянула воздух.

— Как же ты меня напугал, гаденыш! — прошептала она чуть ли не с нежностью. — Я знала, что ты не забыл комнату на улице Ламбер, в Мерьядеке… Помнишь, я ходила за тобой, как за сыном? А траты какие! Все деньги на тебя спускала… Помнишь, как мы любили друг друга?

Успокоившись, она теперь шла впереди Градера. Спешила поскорей покончить с кошмарной дорогой, но вдруг остановилась и пробормотала:

— Это не стена. Не вижу ни крыши, ни окон. Куда ты меня ведешь, дорогой? Где мы?

— У входа в парк. В детстве мы назвали это место «Утесом». Мы с малышками Дю Бюш любили с него скатываться!

— Как это, скатываться?

— А ты загляни, не бойся!

Они стояли над обрывом. Несмотря на темноту, белизна песка позволяла различить далеко внизу какой-то хаос в миниатюре: маленькие горы, крохотные кратеры.

— Это заброшенный песчаный карьер, — тихо объяснил Габриэль. — Мы пришли.

— Что значит «пришли»? — пролепетала она.

Он больше не держал ее под руку. Куда она денется? Теперь ему нечего беспокоиться. Так хищник выпускает добычу и дает ей немножко отбежать: он легко настигнет ее одним прыжком.

— Да, милочка, мы любили друг друга на улице Ламбер, но с тех пор… ты меня хорошо пощипала… Это не упрек… Да, да, перышко за перышком… двадцать пять лет кряду. А когда выдрала последнее, что ты надумала сделать со своим куренком, а? Признавайся!

Она развернулась и, тяжело переваливаясь, бросилась в лес. Он за ней не погнался. Она продиралась сквозь черные заросли, потом вдруг коротко вскрикнула и рухнула, как подкошенная. Замертво. Так она пролежала некоторое время, не слыша ничего, кроме шума дождя, взволнованного ропота сосен да клацанья собственных зубов. Может, он потерял ее след? Может, не найдет в темноте? И тут луч света рассек ночь, упал на Алину, погас. Хрустнули ветки, и совсем рядом прозвучал зловещий голос:

— Видишь, как полезно иметь карманный фонарик?

Цепкие руки ухватили ее за щиколотки, он впрягся в нее, как в оглобли, и поволок. Она цеплялась за корни, стволы, колючки. Вместо крика из горла у нее вырывался хрип. Наконец он остановился: дальше начинался карьер.

— Вставай, красотка!

Она не шевельнулась. Тогда он пнул каблуком ее обрюзгшее тело: она поднялась. Он обхватил ее за талию, привлек к себе, словно в танце, и произнес все тем же ровным голосом:

— Когда мы были маленькими, здесь, на этом самом месте, я брал сестренок Дю Бюш за руки, кричал им: «Держите меня крепче!», и мы бежали вниз. Вот так!

Он увлек ее к обрыву. Она взвыла, повалилась на землю. Охваченный внезапной яростью, он пихал ее ногами и руками, катил, как бочку. Она задыхалась, донизу докатилась уже совсем без чувств. Тогда он навалился на нее всем телом, улегся сверху, придавил и неторопливо осуществил наяву то, что так часто проделывал в своем воображении: сжал ей горло и задушил. Небывалая сила влилась в его пальцы, он продержал их на горле намного дольше, чем требовалось. Когда бы не леденящий дождь, он бы, кажется, так их и не разжимал. Душил бы и душил труп без устали.

Градер переводит дух: самое сложное позади. Он промок до нитки от дождя и от пота. Идет удостовериться, что за день никто не тронул доски, прикрывающие вход в пещеру: прежде в ней, вероятно, укрывались от дождя рабочие. Заходит внутрь, зажигает фонарь: проклятый дождь просочился-таки неведомо как, и яма, вырытая прошлой ночью, полна воды: «Искупается в последний раз…» Как же он устал! Впрягается снова, волочит ее за ноги, они еще не окоченели. Только теперь она уже не сопротивляется. Гляди-ка, башмачок потерялся! Приходится пройти назад с фонариком. Без башмачка никак нельзя… Ага, вот он, каблук свернут…

Остался пустяк по сравнению с работой, проделанной накануне. Засыпать яму нетрудно, не то что рыть. Но почему-то сбивается дыхание, руки едва держат лопату, ноги ватные. Градер разравнивает землю, присыпает гнилой соломой и папоротниками… Никто никогда не заглядывает в этот закуток. А лопата? Рукоятку закопать в песок. Лезвие бросить в Бальон, там есть глубокое место, где никто искать не станет. До чего же тяжело карабкаться по склону! И дождь этот нестихающий! Градер уже без сил… будто кто-то поддерживал его до этой минуты… а теперь бросил. Темно. Он прижимает к себе лезвие лопаты, больно впивающееся в пальцы. Вот и дорога. В тот вечер, когда он приехал в Льожа, она была залита лунным светом. Сегодня небо словно прорвало, и под ногами хлябь. Мост через Бальон: надо спуститься чуть ниже; он идет по заболоченному лугу, увязая по щиколотку и всякий раз с громким чавканьем вытаскивая ногу. Бросает лопату в речку, возвращается на дорогу. Преступление уже наложило отпечаток на его внешность. Ненависть, копившаяся в нем четверть века, вдруг улетучилась, он выплеснул ее всю. Он вспоминает себя двадцатилетним юношей в комнате на улице Ламбер. На рваных обоях бурые пятна крови от комаров и клопов. Он дожидался ухода Алининых клиентов и поднимался к ней погреться… Ну и что с того? Он убил ее, чтобы не быть убитым самому. Зачем искать оправданий?

Но сила, толкавшая его на преступление, оставила его. Мерзкий страх постепенно овладевал его мыслями. Одиночество, какого он еще не испытывал никогда, придавило его тяжелым гнетом. Один! Где то неведомое, что распаляло его изнутри? Куда подевались таинственный вожатый и вкрадчивый голосок, всегда готовый дать совет? До сих пор он шел, как слепой за собакой-поводырем. А тут собака вдруг оборвала поводок, в темноте слепой открыл глаза и прозрел.