Михаил Иржавцев - Планета Йоргов

• Название: Планета Йоргов
• Автор: Михаил Иржавцев
• Жанр: Религия

Является сиквелом «Данэи», в котором проигрывается предсказание, к чему способно привести социальное разделение на способных и не способных к интеллектуальному труду: «Это будет царство сверхсовершенных роботов, заменивших людей, во главе с немногочисленными бесчувственными гениями и строго потребным этим гениям количеством умственно выродившихся «неполноценных»». Именно с такой цивилизацией, существующей на планете Гардрар, встречаются земляне, прилетевшие на Данэю, бывшую Землю-2.

---

И театр — откровенно непонятное, совсем: кого могут интересовать чужие истории, составляющие весь смысл представляемого — также нередко с этими самыми музыкой, пением и танцами. Несмотря на все попытки понять необходимость того, что там показывали, даже высиживая с огромным трудом спектакль с начала до конца, оставалось только впечатление полнейшей бессмысленности растраченного времени.

А еще стадион с его физическими состязаниями: еще одна бессмыслица. Состязаться надо в другом — в научных успехах. Только! Современному человеку ни к чему надутые мускулы: он не животное и не робот.

Эти полудети считают, что таким образом они отдыхают. Глупо: отдых состоит в смене занятий — переключении на ознакомление результатов других, работающих в близких областях. Полный — в глубоком крепком сне. А не в подобном неоправданном баловстве.

Об их атавистическом способе собственного воспроизводства уже было доложено Мудрейшему Децемвирату. Но даже те, кто не образует постоянные пары, именуемые семьями, не пользуются для удовлетворения своего либидо[4] специально обученными привлекательными внешне примитивами обоих полов. А оно у землян явно ничем искусственно не подавляется, как почти у всех мудрых.

Поэтому их сексуальная жизнь куда более активна. И наверно, танцы на их пирах не совсем бессмысленны: возбуждают взаимное желание. Когда сплетают пальцы во время их, как объяснили, безмолвно договариваются о предстоящей близости. Как те примитивы, что предназначены для секса, заботятся о привлекательности своей внешности, не стесняясь обнажаться.

В таком поведении видится что-то животное: что недопустимо у гардрарцев. Тела должны быть полностью закрыты плотной одеждой, неразличимо скрывающей, кто под ней — людх или людха. Соитие между мудрыми не бывает, и потому никого не интересует, насколько привлекательна их внешность для половых партнеров, примитив и примитивов. И людха, мудрая, не имеет выпирающую грудь, как у примитив и земных женщин: с незапамятных времен не кормя ею детей, она стала тем достойней, чем меньше — оптимально почти совсем плоской.

Всё это, конечно, представляет преимущественно интерес для достаточно странного Лима. Почти единственный знаток истории далекой древности, он сходство с существовавшим на Гардраре тогда и поведением землян обнаружил слишком быстро. Наверно, собирает материал для своей очередной книги. И потому много больше других гардрарцев — может быть, даже чем следует — общается с землянами.

Гуманитарий — историк и философ, Лим был обречен на длительное одиночество в мире сплошных естественников и математиков. С трудом находились те, кто был способен понять, что было вне сферы их наук. То, что обнаружил он, сравнивая различные исторические эпохи на Гардраре: начало замедления научного прогресса.

Причину этого Лим видел в очевидном регрессе взаимоотношений тех, кто после всех отбраковок составлял незначительный численно верхний слой людхов, мудрых, ученых-гениев, возглавлявших огромное количество сверхсовершенных роботов и примитивов. Да, ученые действительно обладали гениальными способностями, но главной целью их стали не общие, а лишь собственные научные достижения.

Ушло в прошлое время, когда всех радовали не только свои успехи. Зависть к тому, кто добился больших их в своих исследованиях, возобладала настолько, что попытки плагиата перестали быть редкостью. Потому что только они, собственные успехи, давали то, что ценилось больше всего: славу — и с ней престиж и преимущество в использовании сверхкомпьютеров и технических средств. А прежде всего, чувствовать своё превосходство над другими.

В этих условиях былую демократию сменило управление Мудрейших, образовавших Децемвират. Даже самые глобальные решения уже принимались без привлечения общего обсуждения и голосования. Затем половина Мудрейших стала пожизненными — бессменными. Вторая половина их зато осуществляла управление важнейшим делом — воспроизводством людхов.

Но ведь так было не всегда. Это Лиму было известно даже по тому немногому, что знал еще в самом начале того, как занялся историей: социальной в том числе. И он полез глубже, изучая документы древности, сохранившиеся в Центральном архиве.

Открытое потрясло его: людхи предыдущих времен были явно счастливей его современников. Они не отказывались ради научной работы от того, что приносило им радость, в том числе и физическую. Стал и сам одним из немногих, кто отказался от применения средств, ослабляющих либидо.

То, что он написал тогда, вызвало, однако, неудовольствие не только многих, категорически не согласных с ним, но и самого Мудрейшего Децемвирата. И он предпочел принять их рекомендацию отправиться ближайшим рейсом гиперэкспресса на Зрыыр. Чтобы вдали от них спокойно заняться подробным изучением древних документов, пользуясь находившейся там полной копией Центрального архива.

В немалой степени этому поспособствовал интерес к тому, что относилось к прилетавшим на эту планету до гардрарцев: сделавших её пригодной для жизни и улетевших за теми, кто заселит её. Об этом говорилось в записях, оставленных ими. Еще было оставлено Послание Земного Человечества. Но в расшифровках оставалось немало непонятного. Ему меньше, чем другим: благодаря его знаниям древней истории Гардрара — он один находил достаточно сходного у обеих цивилизаций. Надеялся еще больше выяснить уже на самом Зрыыре, где находилось всё, что оставили улетевшие земляне.

Они вернулись гораздо раньше, чем он ожидал.

Представление, создавшееся у него о них по их записям — как о тех, кто сохранил то ценное в своей жизни, что когда-то имели и гардрарцы — родило мечту о встрече с ними когда-нибудь. То, что узнал и понял, не вызывало у него опасений: такие не способны ни на что плохое.

Он уговорил достопочтенного Конбра, вместе со своим заместителем, многоуважаемым Погром, позволить ему вместе с ними встречать землян. Непреодолимый порыв заставил вопреки тому, что первым их должен был приветствовать сам Конбр, опередить его. Он сразу узнал шедшего первым навстречу землянина: сколько-то изменившегося Лала, чье изображение вместе с изображением его родителей и сестры когда-то было оставлено ими на Второй Земле, как назвали Зрыыр они. Оба шли навстречу и улыбались друг другу. Конбр помешал ему первым назвать себя, но всё равно: первым с землянами в Контакт вступил он.

Да, он общался с землянами куда больше, чем остальные гардрарцы. Потому что всё, что тем виделось в землянах детски нелепым, оказалось существовавшим на Гардраре давным-давно: делало счастливей, чем сейчас — с радостями лишь научных успехов. И поэтому общаться по-настоящему можно было именно с ними — не с гардрарцами, хотя сам был им: те утеряли потребность настоящего, непосредственного общения.

Он удивлялся себе: почему ему, одному только, было так хорошо с принадлежавшими иной цивилизации — и даже, казалось, совершенно иного времени? Откуда в нем это? Непонятно! Как какое-то чудо: совершенно необъяснимое!

Как прекрасно чувствует он себя на их пирах — больших собраниях не столько насладиться вкуснейшей едой, сколько чтобы радостно пообщаться. А как хорошо двигаться тоже в общем танце! И петь — но с его пластинами вместо зубов это получается хуже.

Потрясающи их театральные представления: ему, историку и философу, они дают не меньше в плане познавания человечества Земли, чем то, что рассказывают, с кем он ближе всего общается: первый уроженец Зрыыра Ларлд, Лирл, Александр, способнейший юный Маркд, с которым свободно общаешься без блока-переводчика. Глядя на сцену, поневоле проникаешься чувствами действующих лиц; потрясает игра актеров — особенно невероятно красивой Лейрлинд, матери Маркда. Она, как говорили многие, была на Земле самой великой актрисой.

Гораздо трудней было воспринять музыку, казавшуюся поначалу непонятным набором модулируемых звуков. Но однажды ночью он проснулся и услышал звучавшую в голове мелодию, исполнявшуюся Маркдом на деревянной коробочке с натянутыми струнами, скрипке: с тех пор уже смог глубоко почувствовать музыку не только землян, но и бывшую до того не менее непонятной древнюю гардрарскую.

Потом пришло понимание красоты картин, написанных красками вручную: как земных, так и древних своих. Отсюда — к пониманию стремления землян украшать свое жилище, делать красивыми одежду и даже технику. Красоты цветов и растений, пейзажей планеты, восходов и закатов светила, лунных ночей. Неоднократно сопровождал Маркда в глубину пещеры, чтобы любоваться гипсовыми чудесами.

Позже всего понял смысл спортивных соревнований; оценил наслаждение остротой захватывающих моментов состязаний: красоту силы, ловкости и быстроты. Последнее, однако, не было доступно ему — хилому, как все гардрарцы: считающие мускульную силу ненужной.