Диего Ланда - Америка, Австралия и Океания

• Название: Америка, Австралия и Океания
• Автор: Диего Ланда
• Издательство: Литература; Мир книги
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2004
• ISBN: 5–8405–0587–0

Мифы и легенды народов мира — величайшее культурное наследие человечества, интерес к которому не угасает на протяжении многих столетий. И не только потому, что они сами по себе — шедевры человеческого гения, собранные и обобщенные многими поколениями великих поэтов, писателей, мыслителей. Знание этих легенд и мифов дает ключ к пониманию поэзии Гёте и Пушкина, драматургии Шекспира и Шиллера, живописи Рубенса и Тициана, Брюллова и Боттичелли. Настоящее издание — это попытка дать возможность читателю в наиболее полном, литературном изложении ознакомиться с историей и культурой многочисленных племен и народов, населявших в древности все континенты нашей планеты.

В данный том вошли мифы, легенды и сказания американский индейцев, а также аборигенов Австралии и многочисленных племен, населяющих острова Тихого океана, которые принято называть Океанией.

---

Бибби с гордостью сказал, что он сам сделал радугу, чтобы доказать, какой он сильный и как безопасно она себя почувствует, если выйдет за него замуж. А если она опять не согласится, то увидит, какие ужасные явления он призовет на землю. Это будет уже не прекрасная радуга на небе, а нечто страшное, что вырвется из земли и разрушит ее.

Дирири боялась его могущества и в то же время восхищалась его искусством. Играя на ее чувствах, Бибби достиг цели, и Дирири вышла за него замуж. Когда много времени спустя они умерли, Дирири превратилась в маленькую трясогузку, которую можно слышать в тишине летних ночей. Она жалобно призывает: «Дирири, уя, уя, Дирири». Бибби же превратился в поползня хохлатого, непрерывно бегающего вверх по деревьям, как будто он хочет построить другие дороги на небо, кроме знаменитой радуги, Юлу-вирри, благодаря которой он добыл жену.

Каменные лягушки

Однажды молоденькие сестры так оскорбили старого виринуна, что, когда они охотились в зарослях, он превратил их в Юайа, или лягушек.

Когда прошло несколько дней, а они всё не возвращались в стойбище, их мать и родные подумали, что их похитили мужчины чужого племени.

Незадолго до того, как родственники обеспокоились отсутствием девушек, прошел дождь, и почти все следы были смыты. Остались лишь следы Удулайа, или круглого камня, вызывающего дождь; в дождливую погоду этот камень всегда вне дома. Он таил в себе духов прошлых вызывателей дождя и мог передвигаться, о чем свидетельствовали его следы. Кроме того, когда перед дождем он устраивался в новом стойбище, можно было услышать его радостный смех в предвкушении грязи. Никто не трогал Удулайа, однако он часто менял место своего стойбища…

Прошло уже несколько дней после исчезновения девочек, но их мать все еще не теряла надежды разыскать их. Она думала, что они, заметив приближение дождя, построили укрытие в кустах и решили переждать там непогоду. Она пошла в том направлении, в котором ушли девушки, и стала громко звать их. В ответ послышался голос. Она поспешила туда, откуда он исходил, и позвала снова. Опять близко от нее послышался ответ. Она осмотрелась, но никого не увидела. Она снова крикнула, и тогда из пучка травы у ее ног снова раздался ответный крик.

Она решила, что это кричит оранжево-голубой жук Нура-гого, который всегда отвечал даенам из племени Нунга-барра, когда кто‑нибудь из них был в зарослях. В конце концов женщина потеряла надежду найти своих дочерей и, ослабев и проголодавшись, стала осматриваться в поисках пищи.

Вскоре она увидела следы земляных лягушек Юайа. Женщина стала выкапывать лягушек. Это были прекрасные, большие Юайа, самые большие из всех, каких она когда‑либо видела.

— Какая обильная еда у меня будет! — воскликнула она.

В ответ раздался очень жалобный крик лягушек, которые, казалось, пристально на нее смотрели. Не обратив на это внимания, она продолжала:

— Я думаю, что съем их здесь. Я очень голодна, а если отнести их в стойбище, другие попросят лягушек у меня.

Когда она нагнулась, чтобы поднять их, лягушки закричали не своим голосом. Они жалобно смотрели на нее, и она поняла, что здесь что‑то не так. Женщина бросила лягушку, которую держала в руке, а потом подумала: «Стоит ли обращать внимание на крик лягушки. Было бы глупо оставлять здесь такую хорошую пищу».

И она снова нагнулась и взяла лягушек.

Тогда крики лягушек усилились. Ей казалось, что они кричат: «Ты не должна нас есть. Ты наша мать. Мы девочки, которых ты потеряла. Старый виринун превратил нас в лягушек за то, что мы смеялись над тотемом его племени, говоря, что его спина такая же горбатая, как спина эму. Ты не можешь нас съесть».

Кваканье было таким громким и женщина так испугалась, что повернулась и поспешила через кустарник к стойбищу. В ее ушах все еще звучал жалобный крик.

Она пошла прямо к старому виринуну и спросила:

— Это ты превратил моих девочек в Юайа, которые и сейчас плачут в кустарнике?

— Да, это сделал я! — ответил он, гордый тем, что женщина видела доказательство его могущества.

— Зачем ты так поступил? Зачем ты заставляешь меня стариться без дочерей, которые заботились бы обо мне?

— А разве не ты предпочла их отца мне? Почему же я должен теперь думать о тебе? Пусть их отец снова сделает их людьми. Вероятно, он сильнее меня, раз ты выбрала его. Как говорили твои дочери, я всего лишь горбун, как мой тотем Диневан. Ты хорошо знаешь, что насмехаться над тотемом человека — значит, вести войну против его племени, но я не воюю. Я только превратил твоих дочерей в тех, на чей голос никто не обращает внимания. Больше они не смогут насмехаться над спиной Диневана, моего тотема. Съешь их, женщина. Ведь Юайа — хорошая еда.

Так он издевался над женщиной, которая в юности презирала его.

— Как могу я, мать, есть своих детей? О чем ты говоришь? Увы! Наверное, кто‑нибудь найдет и съест их. Только ты можешь их спасти. Прошу тебя, измени их снова, чтобы никто не мог их съесть. Никогда они не будут смеяться над Диневаном. Никогда я не буду презирать тебя. Я навсегда поселюсь в твоем дардуре.

— Зачем мне брать тебя в свой дардур теперь, когда ты стара? — И он отвернулся и продолжал что‑то вырезать на своем бумеранге при помощи зуба опоссума.

— Умоляю тебя, измени их так, чтобы никто не мог съесть их. Я отдам тебе навсегда жернов Дури моего прадеда. Никто, кроме законного владельца, не может им пользоваться, потому что тогда он начинает ворчать. Я отдам тебе этот камень, принадлежавший в старину виринунам рода моего отца. Из всех жерновов только он имеет голос.

— Принеси мне Дури, и я изменю твоих девочек так, что их никто и никогда не сможет съесть.

И женщина принесла самое дорогое, что было у нее, — магический камень своих предков, заворчавший, когда она положила его у ног виринуна.

— Теперь иди в заросли, — сказал виринун. — Там ты найдешь своих детей и увидишь, что я сдержал обещание. Уже сейчас они такие, что никто не сможет их съесть.

Женщина отправилась туда, где она видела Юайа. Она шла в надежде снова увидеть своих детей. Но когда она пришла на место, то опять нашла лягушек.

— О мои дочери, мои дочери! Неужели я никогда не увижу вас такими, какими вы были раньше?

Она громко заплакала, как бы оплакивая мертвых. От Юайа не было ответа, и они не смотрели на нее. Плача, она нагнулась, чтобы поднять одну из них.

— Виринун обманул меня! — воскликнула она. — Конечно, никто не станет их есть — ведь они стали каменными.

Так и было на самом деле. Некоторые из них оказались из простого серого камня, другие — с зеленой полоской, как у лягушек. Ее дочери навсегда останутся каменными, как это случилось с лягушками, выкопанными женами Байаме Биррой-нулу и Каннан-бейли. Их поставили варить перед тем, как женщины совершили роковой прыжок в источник Куриджил. Оттуда Курриас понесли женщин вниз по реке Нарран. За ними последовал Байаме, превратив найденную ими пищу в камни, чтобы навсегда отметить это место.

Мать знала, что эти каменные лягушки и по сей день лежат у источника. По воле злого виринуна такими же стали и те, кто были ее девочками.

Меа-мей — семь сестер

Варрунна долго охотился, вернулся в стойбище усталый и голодный и попросил у матери дарри — лепешек из семян травы, но она ответила, что их не осталось. Тогда он попросил у даенов зерен дунбар, чтобы испечь себе лепешек, но никто ему ничего не дал.

Рассердившись, Варрунна сказал:

— Я уйду в далекую страну и буду жить с чужеземцами; мой народ уморит меня голодом. — И он ушел, разгоряченный и разгневанный. Взяв оружие, он отправился искать новый народ в новой стране.

Через некоторое время он заметил старика, вырубавшего гнезда пчел. Старик повернул голову в сторону Варрунны и наблюдал за его приближением. Когда Варрунна подошел к старику, то с удивлением заметил, что у того нет глаз, хотя, по-видимому, он следил за ним задолго до того, как смог услышать его шаги.

Варрунна испугался незнакомца, лишенного глаз, но повернувшего к нему свое лицо, как будто он видел его все это время. Но он решил не показывать виду, что испугался, и подошел прямо к нему. Незнакомец сказал, что его имя Муруну-мил-да и что его племя так называется потому, что у них нет глаз, а видят они носами.

Варрунна нашел это очень странным и продолжал бояться, хотя Муруну-мил-да казался гостеприимным и добрым — дал ему миску из коры вирри, наполненную медом, рассказал, где находится его стойбище, и разрешил Варрунне жить с ним.

Варрунна взял мед и сделал вид, что идет к стойбищу, но, скрывшись из виду, счел за лучшее повернуть в другом направлении. Через некоторое время он подошел к большой лагуне, где решил остановиться, напился и лег спать. Проснувшись утром и оглядевшись, он вместо лагуны увидел только большую равнину. Варрунна подумал, что это ему снится, протер глаза и снова осмотрелся.