Павел Кочегин - Человек-огонь

• Название: Человек-огонь
• Автор: Павел Кочегин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1973

«Человек-огонь» — второе издание, переработанное и дополненное.

«Это был человек изумительной честности, беспредельной храбрости, чрезвычайно прямой», — так отозвался маршал Советского Союза Василий Константинович Блюхер об одном из первых красных командиров, герое гражданской войны Николае Дмитриевиче Томине.

Перед читателями встает образ смелого и мужественного военачальника, всего себя отдавшего делу революции, борьбе за окончательную победу Советской власти.

---

— Пишите, командир, Хадыча Авезова! Пишите же быстрее.

Поднялся невообразимый шум. Раздвигая толпу, к «трибуне» продвинулось несколько бородачей, впереди мулла с толстой палкой.

— Это не баба, это шайтан! Сжечь ее! — грозно требовали бородачи, а мулла пытался ткнуть женщину палкой.

Хадыча Авезова нахмурила брови, топнула ногой, властно заговорила:

— Не боюсь я вас! Вы шайтаны, а не я. — Она гордо встряхнула головой, так что зазвенели серебряные монеты в косах и на халате. — Сестры! Посмотрите на меня! Мне двадцать лет, а я седая, — она провела руками по побелевшим вискам. — Почему я седая? У меня был муж, маленький сын и совсем крохотная дочка. Теперь у меня их нет. Мужа зарезали басмачи за то, что он не захотел вступить в отряд, как они говорят, «защитников ислама», а детишек бросили в огонь на моих глазах, меня заставили рыть могилу, да не успели живой закопать — Красная Армия пришла. Сестры! — рыдая, говорила Хадыча. — Где этот аллах, о котором нам говорят мулла и баи? В чем провинились перед ним мои крошки? Почему он не спас их от злых шакалов? Эй ты, шайтан, — Хадыча обратилась к мулле, — отвечай! Командир, пиши! Я не боюсь смерти, буду мстить за мужа и детей. Сестры! Хватит унижения и позора!

Над толпой взвился дымок, раздался выстрел. Хадыча, схватившись за плечо, стала медленно оседать. Ее подхватили на руки, понесли в лазарет.

Стрелявшему басмачу скрутили руки, увезли в штаб. Женщины поднимались на вершину сопки, сбрасывали паранджи. А когда из них выросла большая куча, ее забросали сухим бурьяном и подожгли.

Митинг закончился поздним вечером. Люди веселились: плясали, пели песни, боролись, джигитовали. Они знали — их торжество надежно охраняют русские братья.

6

Ранним утром Томин поспешил в больницу. Бригадный врач Сегал доложил, что состояние больной после операции удовлетворительное.

Хадыча лежит в постели, натянув до подбородка ватное одеяло.

— Как дела, кахрамон?[11] — спросил Томин.

— Какая я кахрамон? Дела хорошие, командир. Доктор говорит, скоро буду ему помогать.

— Поправляйся быстрее, а что ты настоящая героиня — это факт! Ты не понимаешь значения своего подвига. Двадцать женщин последовали твоему примеру. Двадцать. Это революция, Хадыча! Завтра будет сорок, послезавтра — сто. Понимаешь, Хадыча?!

Доктор Сегал вежливо попросил Николая Дмитриевича из палаты.

— Здесь командир я, — шутливо заметил он.

…В сопровождении командиров и Худайберды Султанова Томин обошел город. Здесь каждый камень, каждый дом напоминал о седой старине. Куляб известен с первых веков нашей эры, как торговый центр, лежавший на пути из Гиссарской долины и Каратегина в Афганистан.

Сейчас Томин интересовался памятниками старины не как историк, а как военный. От его проницательного взгляда ничего не ускользнуло, что хоть в малейшей степени представляло тактический интерес. Будь это расщелина крепостной стены или дувал, упершийся в каменную глыбу, сопка, разрезанная оврагом, или крутой берег реки. Все важно, все надо запомнить. Внимательно осмотрев город и его ближайшие окрестности, ознакомившись со старыми укреплениями, Томин приказал приступить к сооружению оборонного пояса и строительству кибиток.

Кое-кто из командиров штаба попытался высказать соображения о нецелесообразности укрепления города и, в связи с этим, ненужного расхода средств и людских сил, мотивируя это тем, что, дескать, для бригады какие-то банды басмачей не страшны, и она прибыла сюда не отсиживаться за крепостной стеной, а вести наступательные действия.

— Истинную правду говорите. А я разве возражаю? Ничуть! Вот именно потому, что мы не намерены отсиживаться в крепости, а громить врага в горах, мы и должны иметь крепкий плацдарм. Да и для штаба это необходимо, не все же он будет под крылышком полков находиться. Басмачи и сами по себе серьезный противник, да надо не забыть и того, что за их спиной сидит английский дядя. И еще — как только мы подошли к Кулябу, за нашей спиной вражеское кольцо замкнулось. Вот теперь и думайте — надобны ли нам укрепления, — закончил Томин.

…В городе то там, то здесь стучат кирки и ломы, слышен звон топоров, визжание пил. Под палящими лучами южного солнца, обливаясь потом, бойцы выполняют приказ комбрига. Бок о бок работают с ними в полосатых халатах, окутав головы цветными полотнищами, рабочие, ремесленники, дехкане из ближайших кишлаков.

В козлы составлены винтовки, в тени чинар и тополей стоят кони. А в штабе идет совещание. Длинный стол с крестовинами вместо ножек отодвинут к противоположной стене. На столе, табуретках, на чурбанах расположились командиры, комиссары, работники штаба.

Среди них — командир комендантского эскадрона Ахмет Нуриев и командир отряда добровольцев Худайберды Султанов.

В комнате душно. Пахнет пороховым дымом, потом и кожей. Когда в маленькие окна повеет легкой прохладой, все быстро поворачиваются на дуновение.

Николай Дмитриевич одет в легкую белую гимнастерку, такие же брюки и хромовые сапоги. В правой руке, вместо указки, неразлучная плетка.

Ведя по карте черенком, комбриг рассказывает об обстановке, ставит задачи полкам и эскадронам.

— До сегодняшнего дня мы ограничивались отражением атак неприятеля, устраивались, разведывали, готовились. Пора приступать непосредственно к выполнению задачи, которая на нас возложена партией и Реввоенсоветом республики — с корнем уничтожить басмачество. Не допустить соединения банд, уничтожить их по отдельности — вот наша тактика. Для этого надо установить контроль за основными населенными пунктами и узловыми дорогами. Быстрота и внезапность налетов — закон наших действий. Поставленную задачу мы можем выполнить только при активной поддержке рабочих и крестьян. Отсюда вывод — тесная связь с народом. В кишлаках вы пропагандисты, агитаторы, учителя, советчики. Уважайте обычаи и нравы местного населения. Найдите общий язык с беднотой, — она ваша опора, глаза и уши.

Вопросы, касающиеся боевых операций, были решены, но Томин не отпускал командиров. Нахмурив брови, облокотившись на правую руку, он о чем-то думал. А потом решительно встал и, обращаясь к начальнику продовольственного отдела, спросил:

— Как у нас с запасами ячменя?

Тот ответил, что ячменя хватит не более чем на месяц.

— Надо помочь дехканам семенами. Время сева, а у них все позабрали басмачи. Если они сейчас не посеют, то их семьи будут обречены на голодную смерть.

Начальник продотдела что-то хотел возразить, но Томина поддержали другие командиры, и вопрос был быстро разрешен.

Перед врачами Томин поставил задачу — незамедлительно организовать медицинскую помощь местному населению, особенно женщинам и детям.

— Товарищ комбриг! Басмачи! — вбежав в штаб, выпалил связной командира дозора.

— Видали! Мы решаем, как уничтожить басмачей, а они уже нас за нос ухватили. Вот бестии, — проговорил Томин и первым вышел из штаба.

Горнист затрубил сбор. Кавалеристы схватили винтовки, шашки, подтянули подпруги — на сборный. Мирные жители поспешили за крепостные стены.

Томин с наблюдательного пункта, приложив к глазам бинокль, видит, как с сопок Сары-Маргайского перевала, от Тиболяя и со стороны Дангары, словно ужи, ползут бандиты. Стреляя на ходу из винтовок, они приблизились к городу. Ободренные пассивностью красных, басмаческие цепи поднялись и, улюлюкая и свистя, во весь рост пошли в атаку.

— Дадим, отец, перцу? — вернувшись с наблюдательного пункта, обратился Томин к Султанову.

Тот молча кивнул головой.

Рубка была жестокой. В долине осталось более шестисот басмачей. Но и на этот раз многим главарям удалось скрыться. А вечером новый налет, новая атака.

7

Английские инструкторы, засевшие в Афганистане, гнали связных с запросами о положении, приказывали во что бы то ни стало захватить Куляб, угрожали. Подбросили бандам Ибрагим-бека большую партию вооружения, боеприпасов. Особенно усилились наскоки басмачей в июне. За пятнадцать дней Томин двадцать семь раз водил своих бойцов в атаку.

…Знойный июньский полдень. Томин с эскадроном конников едет для инспекторской проверки одного из кавалерийских полков, подразделения которого несут службу в Дектюре, Ховалинге и Бальджуане. Как всегда, его спутники — Худайберды Султанов, Чары Кабиров, Ахмет Нуриев и Антип Баранов.

Разморенные зноем всадники, расстегнув воротники гимнастерок, едут молча. Султанов тревожно осматривает местность. В его руках готовый к бою новенький карабин. Конь Томина прядет ушами, нервно переступает ногами. Комбриг готов пустить аргамака, чтобы ветер в ушах свистел.

Худайберды Султанов, положив свою руку на плечо Николая Дмитриевича, проговорил:

— Попридержи коня, Одами-алов[12], береженого бог бережет, как у вас говорят.