Павел Кочегин - Человек-огонь

• Название: Человек-огонь
• Автор: Павел Кочегин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1973

«Человек-огонь» — второе издание, переработанное и дополненное.

«Это был человек изумительной честности, беспредельной храбрости, чрезвычайно прямой», — так отозвался маршал Советского Союза Василий Константинович Блюхер об одном из первых красных командиров, герое гражданской войны Николае Дмитриевиче Томине.

Перед читателями встает образ смелого и мужественного военачальника, всего себя отдавшего делу революции, борьбе за окончательную победу Советской власти.

---

Это он сделал неспроста. Жена жандарма, увидев на Гириной хорошо пошитое Друговыми пальто, решила перещеголять купчиху. И Яков Максимович постарался. Потом он пошил жандарму такую шинель, что ахнули даже жандармы в Челябинске.

К заключению жандарма присоединились некоторые куртамышские купцы. Замолвил, где нужно, словечко владелец мельницы, член губернского земства.

Наконец-то Друговым разрешили выезд на расстояние семидесяти верст от Куртамыша с ведома жандарма и непременной отметкой старосты на месте.

Это была победа!

*

В конце апреля Яков Максимович Другов сказал Николаю:

— Приедет один товарищ, отпразднуем Первое Мая по-нашему.

Утро выдалось чудесное: тихо, тепло, ярко светит солнце. В одиночку к назначенному часу пробирались в условное место.

В излучине реки Куртамыш, на поляне, окруженной сосновым бором, собралось человек сорок: политические ссыльные, рабочие, приказчики.

Для отвода глаз захватили еду, квас в бутылках, гитару, балалайку, гармошку. На случай появления стражников выставили дозорных.

На пригорок поднялся приезжий мужчина в пенсне. Он говорил не громко, но каждое слово его так и брало за сердце. Оратор рассказывал, как рабочие Москвы дрались на баррикадах и умирали за счастье трудящихся.

Как удивился и обрадовался Николай Томин, узнав в выступающем Андрея Кузьмича Искрина. Дядя Андрей очень изменился. Сбрил бородку, отрастил пышные усы. Не стало вьющейся шевелюры. На груди — темный галстук с белыми горошинами. Не изменились только ласковые карие глаза, весело поблескивающие под пенсне.

А знакомый голос продолжал:

— Декабрьское вооруженное восстание в Москве потоплено в крови, враги народа и их прихлебатели пропели отходную революции, но рано они злорадствуют. На борьбу поднимаются новые миллионы рабочих, проснулся от спячки крестьянин. Вождь трудящихся Владимир Ильич Ленин говорит: демократическая революция в России идет к новому подъему, и вооруженное восстание в скором времени примет наступательную форму вооруженной борьбы! К этому мы должны готовить рабочих и крестьян. Дорогие друзья! Сегодня нас собралось немного, но за нами пойдут тысячи. Поднимем же выше наше Красное Знамя с боевым девизом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Будем собирать силы для грядущих боев! Раздувайте искры в деревенских потемках!

Подталкиваемый товарищами Николай Томин занял место на пригорке, Во рту пересохло, от смущенья не знает, куда деть руки, растерянно смотрит на старших товарищей.

— Смелей, Николай! — услышал подбадривающие слова Якова Другова.

— Правильно большевики говорят. Бить надо буржуев, — сорвалось у него, и он не узнал своего голоса. — Рабочие кровь на баррикадах проливали, а мы отсиживались, как мыши в норах. Закатить бы вот на Хмелевскую гору пушки и бахнуть по куртамышским буржуям, чтобы и духу от них не осталось!

Искрин улыбнулся наивному пониманию юношей революции.

Яков Другов бросил реплику:

— Дойдет и до этого!

Тут дозорные предупредили об опасности, поляна быстро опустела. Многие перешли вброд Куртамыш, скрылись в лесу, другие образовали компании за скатертями-самобранками.

По просеке проехали три стражника.

Когда опасность миновала, снова собрались все вместе. Искрин тихо запел «Интернационал». Все подтянули. Холодок пробежал по спине от этой песни.

Вот она настоящая жизнь!

Николай подошел к Искрину, и они медленно пошли по лесу.

— Выходит правду говорят: гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется. Так вот, Коля, никто не должен знать, что мы с тобой знакомы, что я в Кочердыке был богомазом. Забудь про дядю Андрея. Андрей Кузьмич Искрин утонул в Шилке при побеге из Нерчинской тюрьмы. Перед тобой другой человек, волостной писарь Скворцов Петр Семенович. Встречи не ищи: надо будет, сам тебя найду. Договорились?

— Все понял.

4

Наконец-то Николай снял комнату с отдельным ходом. Вечером, раскрыв тетрадь в твердом переплете, он записал:

«1906 год, июнь, 1-е, четверг. В эту ночь я последний раз спал у хозяина, с первого перешел на хлебы. Сейчас могу спокойно провести вечер, могу писать, читать все, что вздумается. Когда начали закрывать магазин, мне сказали, что приехал С. П. С. и что они ушли в лес. Я пошел в лес, но там их не нашел».

Затем он вытащил из кармана маленькую записную книжку. На первой странице ее размашисто написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» А далее — убористым, мелким почерком текст пролетарского гимна «Интернационала».

Николаю вспомнилась конспиративная маевка: в тот день была записана эта песня.

В дальнейшем в заветную записную книжку будут переписаны: «Отречемся от старого мира» («Марсельеза»), «Вихри враждебные веют над нами» («Варшавянка»), «Слезами залит мир безбрежный» и другие революционные песни.

Часто у Николая стали собираться товарищи: читали, обсуждали, спорили. Хозяйка не могла нарадоваться своим постояльцем: не пьет, не курит, и знакомые все степенные, обходительные.

На этажерке появились произведения Максима Горького, Ивана Никитина, зарубежных писателей, учебники.

В дневнике — новые записи:

«Воскресенье, 4 июня. В лесу собрались товарищи, разговаривали, пели. Было много новеньких. Решили до осени организоваться, а потом предъявить экономические требования.

Понедельник, 5 июня. Товарищи обещание исполнили. Читали, чем у нас занимаются депутаты.

Пятница, 9 июня. Когда закрыли магазин, я пошел гулять. Мне попались товарищи. Вместе пошли на берег, сидели, разговаривали о предстоящем.

Понедельник, 12 июня. Когда получили почту, я вышел на коридор и начал читать газеты. Подошли несколько мужиков и начали слушать. Но вдруг выходит хозяин и приказывает не читать. Я начал ему возражать, что за причина. Но он сказал, что причины никакой, но не читай.

Вторник, 13 июня. Сегодня хозяин призывает служащего И. Х. У. и говорит, что я тебя рассчитаю. Вот как нашего брата пролетариата. Сегодня живешь, завтра убирайся к черту. Нужно самим себя чем-нибудь оградить. Первым долгом нужно организоваться, а потом предъявить… Спать не нужно.

Среда, 14 июня. У нас привезли из Троицка товар. Дорога грязная. Кони устали, возчики замучились, оборвались, голодные. Бедный русский наш мужик! Вечно он работает и вечно голоден и наг.

Воскресенье, 25 июня. Сегодня после торговли пошли с Яшей в народный дом. Я там встретился с одним молодым человеком из Кургана. Товарищ по делу…

Четверг, 6 июля. Жара стоит невыносимая. Хозяин уехал купаться… Пришел хохол, едущий из Сибири. Переселенец. Истратив 300 рублей, он едет обратно. Больше нищих плодит по России наше правительство с переселением.

Понедельник, 10 июля. Сегодня получили телеграмму о роспуске Государственной Думы. Вечером с Колей Трущевым ходили к И. П., толковали о думе и о своих делах. Ничего не решили, не готовы.

Четверг, 13 июля. Ходил к Рогалеву, он рассказывал про шпика».

5

Однажды Наташа, выполняя задание тетушки, пошла к Друговым за фотоснимками. Оттуда в магазин принесла Николаю записку: «Карточки готовы, можешь забрать. Я. Д.» Томин едва дождался закрытия магазина — и сразу же к фотографу.

Яков Максимович, окинув Николая внимательным взглядом, спросил:

— Когда в Курган поедешь?

— На той неделе. Хозяин решил какую-то махинацию провернуть.

— Добро. Найди портного на Набережной и передай ему: «Яков Максимович низко кланяется, просит вернуть ему долг». Запомни, не перепутай. Он тебе даст листовки, будь осторожен.

И вот эти таинственные листовки, которые зажигают сердца и будоражат умы, в его руках. Через него они пойдут в народ, расскажут правду. Николай начал с жадностью читать.

Листовок требовалось много, а привез Томин небольшую пачку. Надо размножить. Но как? Стали советоваться.

— В Куртамыше живет один старик Фомич, мастер — золотые руки, — вспомнил Николай. — Схожу к нему, может быть и выручит.

— Не Прохор ли Оглоблин? — спросил Яков Максимович. — Знаю его, он мне фотоаппарат чинил. Испытай. Только, чтобы он ни о чем не догадался.

…Прохор Фомич Оглоблин жил на рабочей окраине села. Занимал со старухой избу, в горнице — мастерская.

Когда зашел Николай Томин, Фомич мастерил для какого-то купца домашний сейф с секретом. Много он понаделал таких сейфов, и у каждого свой секрет, который знал только мастер да хозяин.

Николай с любопытством огляделся.

На одной стене висят замки размером от дамских сережек до пудовой гири. Замки амбарные, квартирные, шкатулочные. Замки с винтовыми и поворотными, с ударными и нажимными ключами; с одной, с двумя и тремя замочными скважинами, и для каждой свой ключ.