Виктор Есипов - Василий Аксенов — одинокий бегун на длинные дистанции

• Название: Василий Аксенов — одинокий бегун на длинные дистанции
• Автор: Виктор Есипов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45170-6

Кумир шестидесятых годов прошлого века, самый яркий представитель так называемой городской прозы, один из самых популярных отечественных писателей, Василий Аксенов предстает в первом разделе этой книги в воспоминаниях-очерках своих многочисленных друзей, живущих не только в России, но и далеко за ее пределами. Причем это не только коллеги по ремеслу, писатели и поэты, но также люди других профессий: художники, музыканты, режиссеры кино и театра, журналисты, физики. Некоторых из них, к сожалению, как и Василия Аксенова, уже нет среди нас, но сохранились их строки о нем.

Во втором разделе книги представлена переписка Василия Аксенова с друзьями и близкими людьми.

Третий раздел составляют интервью с ним, взятые российскими и зарубежными журналистами с 1980 по 2008 год.

Книга открывает перед читателем панораму общественной и литературной жизни Советского Союза, эмиграции и современной России.

Литературно-художественное издание предназначено для широкого круга читателей.

---

Писатель любит, когда хвалят его последнюю книгу, но я, читая Аксенова с 4-го класса и зная его четверть века, позволю себе выбрать именно эту повесть, ибо в ней произошло невозможное. Очистив иронией штамп и превратив его в символ, Аксенов сотворил из фельетона сказку, создав положительных героев из никаких.

Когда, наконец, закончится затянувшаяся война отцов и детей и в России поставят памятник «шестидесятникам», хорошо, если б им оказалась затюренная, затоваренная, зацветшая желтым цветком бочкотара, абсурдный, смешной и трогательный идеал общего дела для Хорошего Человека.

Jack Matlock[133]

Remembering Vasya Aksyonov

I was first assigned to the American Embassy in Moscow in 1961. This was when the «Generation of the Sixties» (шестидесятники) was beginning to rise in prominence. It was an exciting development for those of us who admired Russian literature and were appalled at the crushing of creativity brought on by Stalin’s enforced «socialist realism». I read Vasya’s Starry Ticket with great interest, particularly since it seemed to deal with the same theme as the American writer J.D. Salinger did in his The Catcher in the Rye — a disaffected adolescent who runs away from humdrum reality to what he imagines will be a more glamorous life elsewhere.

I then began to follow the stories Vasya published in Yunost’. «Oranges from Morocco» was one that impressed me. Much later, he told me that the story was inspired by an experience while he was in school in Magadan. The original title had been «Oranges from Israel». He was instructed to replace Israel with Morocco in the title after the Soviet Union broke relations with Israel following the 1967 war.

Although I was a young diplomat not much older than Vasya, my academic specialty had been Russian literature and I was eager to meet as many Soviet writers as possible. In fact, one of the reasons I entered the American Foreign Service was because it seemed, while Stalin was still alive, one of the few ways an American could live for a time in the Soviet Union and thus have direct contact with Russian culture. Soviet authorities, however, did their utmost to prevent even the most innocent, non-political contact between Soviet citizens and members of the American Embassy staff.

Nevertheless, many members of the «Generation of the Sixties» welcomed contact with us and responded to invitations when they thought they could get by with it. Usually we arranged social functions when American writers or other cultural figures were visiting under our official exchanges agreement. It was at one of these functions that I first met Vasya. I saw him more often when I was assigned to the embassy in the 1970s, and therefore we were well acquainted with each other by the time the Woodrow Wilson Center invited him to come to Washington for a year.

Among the many memories of our meetings in Washington two stand out. During the early part of 1981 I was in temporary charge of the American Embassy in Moscow but returned briefly to Washington for consultations. When I arrived, I was told that Vasya and Maya invited me to a party in their Washington apartment. I don’t recall whether it was a birthday party or another occasion, but it turned out to be a rather strange combination of celebration and mourning. Vasya had come to Washington on a grant to stay for a year. He had left Moscow with no intent to emigrate. But shortly before the party he learned that he had been deprived of Soviet citizenship.

That news hit Vasya hard. Uncomfortable as he had been with Soviet restrictions on life, Russia was home and to feel rejected by the government of his own country and to lose the prospect of returning when he wished were bitter counterparts to his feeling of artistic liberation in America. Maya had prepared a sumptuous meal with much seafood — I recall piles of lobster. We were all outwardly exuberant, welcoming the Aksyonovs to America, but there was an undercurrent of melancholy as well, a mood well in tune with the jazz melodies Vasya loved so much.

My next snapshot memory: Rebecca and I arranged a dinner for the Askyonovs and Lyubimovs when Yuri Petrovich was in Washington directing his version of Crime and Punishment at the Arena Theater. They were two titans of Russian culture forced into what fortunately turned out to be temporary exile, though no one at that time could be confident it was temporary. Leonid Brezhnev was at the height of his power, but already showing signs of senility. During dinner, Vasya and Yuri regaled us with hilarious improvised skits. Lyubimov would play Brezhnev and Vasya a fawning Soviet journalist putting questions to him. Their performance kept all the guests in stitches and provided us with one of the most memorable evenings we have experienced.

Vasya was finally allowed to return to Moscow during Gorbachev’s perestroika. I was then American ambassador in Moscow and Rebecca and I invited Vasya and Maya to visit and to stay with us while in Moscow. We attended with them the dramatization of Yevgenia Ginzburg’s memoirs at Oleg Tabakov’s Sovremenik Theater, and also a dramatization of Vasya’s povest’, «Zatovarennaya bochkotara». Both plays were done brilliantly. Vasya was deeply moved by the portrayal of his mother’s experiences, and delighted that Tabakov and the Sovremenik actors had managed to capture the spirit and humor of the story he had written.

While on this first trip back to Russia — it was still part of the Soviet Union then — Vasya agreed to give a public lecture at Spaso House about his experiences in America. He called it «A Russian Writer in America». As I recall, his theme could be summarized as follows: «I am a Russian writer living in America. When my country rejected me, America took me in. But I am still a Russian writer. A Russian writer in America». The following year, Vasya’s Soviet citizenship was restored.

As an American whose life has been intwined with Russian culture, I am comforted by the thought that my country has served at critical times as a refuge for creative artists facing political oppression at home. Vasily Aksyonov and Yuri Lyubimov, along with many others including Vladimir Nabokov, Alexander Solzhenitsyn, Mstislav Rostropovich, Ernst Neizvestny, and Iosif Brodsky enriched both American and Russian culture by their presence on our soil. Anyone who argues that the fundamental interests of Russia and America are in conflict should ponder the fact that our cultures are not only mutually compatible, but are mutually supporting. Neither culture would be what it is without the other, and there is no better proof of our shared values than the work of Vasili Pavlovich Aksyonov.

Джек Мэтлок

Вспоминая Васю Аксенова[134]

Впервые я получил назначение в американское посольство в Москве в 1961 году. В то время «шестидесятники» становились популярными. Это невероятно вдохновило тех из нас, кто восхищался русской литературой и был потрясен крушением творческого потенциала во времена сталинского «социалистического реализма». Я прочитал Васин «Звездный билет» с большим интересом, особенно с того момента, когда он показался мне связанным с той самой темой, которую затронул американский писатель Дж. Д. Селинджер в своей книге «Над пропастью во ржи»: недовольный подросток убегает от однообразной действительности к воображаемой чарующей жизни в другом месте.

Затем я начал читать Васины рассказы, опубликованные в «Юности». «Апельсины из Марокко» впечатлили меня. Позже он сказал мне, что рассказ был вдохновлен переживаниями того времени, когда Вася учился в магаданской школе. Оригинальным названием было «Апельсины из Израиля». Ему пришлось поменять в названии Израиль на Марокко после того, как Советский Союз разорвал отношения с Израилем вслед за войной в 1967 году.

Хотя сам я тогда был молодым дипломатом, немногим старше Васи, я живо интересовался русской литературой, поскольку занимался ей в университете, и горел желанием познакомиться с советскими писателями. Собственно, дипломатическую службу я выбрал как раз потому, что при жизни Сталина для американцев это был один из немногих способов напрямую соприкоснуться с русской культурой. Советские власти, впрочем, делали все возможное, чтобы предотвратить какие-либо, пусть самые невинные, неполитические связи между советскими гражданами и сотрудниками американского посольства.

Тем не менее многие «шестидесятники» приветствовали контакт с нами и отвечали на приглашения в тех случаях, когда им разрешалось так поступить. Обычно мы выполняли организаторские функции, когда американские писатели или другие деятели культуры посещали посольство в соответствии с нашим соглашением об обменах. При выполнении одной из этих функций я впервые встретил Васю. Я видел его довольно часто, когда работал в посольстве в 1970-х, и поэтому мы очень близко познакомились друг с другом в то время, когда Центр Вудро Уилсона пригласил его приехать на год в Вашингтон.

Среди воспоминаний о наших встречах в Вашингтоне можно выделить два случая. В самом начале 1981 я был временным поверенным в американском посольстве в Москве, но вскоре вернулся в Вашингтон для консультаций. Когда я приехал, мне сказали, что Вася и Майя пригласили меня на вечеринку в своей вашингтонской квартире. Я не помню, был ли это день рождения или какой-то другой повод, но в результате вечеринка оказалась довольно странной комбинацией праздника и траура. Вася приехал в Вашингтон по гранту, чтобы остаться на год. Он покинул Москву без всякого намерения эмигрировать[135]. Но незадолго до вечеринки он узнал, что лишен советского гражданства.

Это известие стало для него тяжелым ударом. Как бы ни тяготили его многочисленные ограничения, существовавшие в Союзе, Россия была его родным домом, и радость от того, какую свободу он обретет в Америке, омрачали горькие чувства, вызванные тем, что его отвергло правительство собственной страны и теперь он не сможет вернуться туда, когда пожелает.

Майя приготовила роскошный обед из морепродуктов — помню, было много лобстеров. Внешне все мы казались полными воодушевления и радушно приветствовали Аксеновых в Америке, но присутствовала и тайная меланхолия, созвучная джазовым мелодиям, которые так любил Вася.

Следующий кадр моих воспоминаний: Ребекка и я устроили обед для Аксеновых и Любимовых. Юрий Петрович ставил тогда в Вашингтоне свою версию «Преступления и наказания» в театре «Арена». Они были двумя титанами русской культуры, обреченными на то, что, к счастью, оказалось временным изгнанием, хотя тогда никто не верил, что оно будет временным. Леонид Брежнев был на пике своей власти, но уже заметно старел. Во время обеда Вася и Юрий потчевали нас веселыми импровизированными пародиями. Любимов играл Брежнева, а Вася — советского журналиста-подлизу, задававшего ему вопросы. Их представление держало всех гостей в напряжении и подарило нам один из самых памятных вечеров, который мы пережили.

Васе разрешили вернуться в Москву во время горбачевской перестройки. Тогда я был американским послом в Москве, и мы с Ребеккой пригласили Васю и Майю остановиться у нас во время их пребывания в Москве. Вместе с ними мы посетили спектакль, поставленный по мемуарам Евгении Гинзбург в «Современнике» Олега Табакова, а также спектакль по Васиной повести «Затоваренная бочкотара». И то и другое было поставлено великолепно. Вася был глубоко потрясен изображением переживаний своей матери и доволен тем, что Табаков и актеры «Современника» сумели поймать дух и юмор истории, которую он написал.