Павел Амнуэль - Конечная остановка (сборник)

• Название: Конечная остановка (сборник)
• Автор: Павел Амнуэль
• Жанр: Научная Фантастика

В современной научной фантастике не так уж много идей, связанных с самыми последними научными достижениями и гипотезами. Как устроено мироздание? Что представляет собой загадочная темная материя, заполняющая Вселенную? И что до темной материи нам, людям, с нашими земными проблемами, не связанными, как многим кажется, с Большим Космосом?

Что произойдет со Вселенной, когда она через много миллиардов лет застынет на «конечной остановке» перед новым Большим взрывом? И что до этого процесса нам, людям, для кого любовь, дружба, верность важны куда больше, чем далекие проблемы мироздания?

Оказывается (и об этом читатель узнает, прочитав произведения Павла Амнуэля), мир страстей человеческих и судьба Вселенной связаны в единое целое. И это не только красивая фантазия, но научно-фантастическая гипотеза, не противоречащая современному научному знанию.

---

Алкин закрыл глаза и отвернулся. Он слышал, как открылась и закрылась дверь, как чьи-то теплые руки – похоже, женские, – взяли его запястье и нащупали пульс, потом что-то выдернули из ноги, была мгновенная боль, и еще кто-то положил ему на лоб ладонь и сказал низким голосом, который мог быть женским, а мог и мужским:

– Мистер Алкин, как вы себя чувствуете?

Он открыл глаза и понял, что только сейчас пришел в сознание по-настоящему, как это описывается в книгах: светлый потолок, рассеянный свет, и склонившаяся над ним женщина в светло-зеленом халате, внимательный взгляд, живое участие…

– Спасибо, все в порядке. Что со мной было?

Он подчеркнул слово «было», давая понять, что сейчас чувствует себя прекрасно. Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы ему разрешили встать и пойти к Саре, которая в соседней палате разговаривает с психологом. Не нужен ей психолог. Он должен сказать ей…

– Сильный сердечный приступ, – сообщила женщина. – Похоже, сейчас вам действительно лучше. Хороший пульс, неплохая кардиограмма. Вы много работали в последнее время?

– Не сказал бы… Можно мне встать?

– Полежите еще немного, – покачала головой женщина. – Скоро будет готов анализ крови.

– Да не нужно мне…

– Здесь я решаю, что вам нужно, а что нет, договорились?

Голос мягкий, но твердый, спорить бесполезно.

– Сара, – сказал Алкин. – Сара Бокштейн. Что с ней? Мне нужно с ней поговорить.

– С мисс Бокштейн тоже все в порядке. Конечно, вы сможете поговорить. Чуть позже.

Алкин закрыл глаза. Подумал о том, что медицинская страховка, которую он купил год назад, может оказаться недостаточной, и что тогда? Его не выпустят из больницы, пока он не найдет денег? Или наоборот – быстрее от него избавятся, а потом навесят огромный долг, который он будет выплачивать лет десять?

Ах, да все равно, почему он думает об этом, а не…

Что, все-таки, произошло, когда они говорили о Хэмлине и Гаррисоне, когда сравнили этих двух людей и, похоже, поняли, почему Хэмлин умер, а Гаррисон все еще жив? И почему Хэмлин умирал четыре раза (может, и больше?), пока не умер окончательно.

Алкин попытался восстановить в памяти мгновение, когда за стеной дождя возник яркий свет фар, ослепивший… кого? Сару, конечно, но почему он ощутил этот взрыв света, почему инстинктивно сделал ногой движение, будто надавил на педаль тормоза? Так же, наверно, ощущал реальность и Хэмлин, увидев в приступе ревности сидевшего за столом Коффера. Когда он понял, что произошло? Уже после того, как инстинктивно вонзил кэпу в грудь несуществующий нож?

Резервы организма. Конечно. Выброс адреналина. Но это потом, это следствие, реакция на то, что уже произошло. На то, как проявила себя энергия, заполняющая космос.

Реакция организма. Но сначала безумный, инстинктивный порыв, – один убитый, трое раненых… машина летит в кювет, а Сара жива и даже не поцарапана… А потом реакция. Та же энергия, те же квантовые законы. Смерть.

Алкину стало страшно, и он попытался осторожно вытащить из локтевой вены иглу от капельницы. Не получилось. Тогда он вспомнил, как видел по телевизору больных, расхаживавших по больнице с аппаратом, будто с собакой на привязи.

Он встал. Идти было неудобно, но он пошел, придерживая стойку капельницы правой рукой. Прошел половину расстояния до двери, когда в палату вошли сначала женщина-врач, а следом Сара, которую поддерживал под руку Бакли, с порога бросивший на Алкина неодобрительный взгляд.

– Ну-ка, ложитесь, – потребовала врач, но он не лег, только сел на кровати.

Сара подошла, сбросив руку Бакли, дотронулась до его плеча и сказала:

– Все будет хорошо.

Алкин кивнул.

– Если бы не вы, – сказала Сара, – я бы сейчас была…

– Я не… – Алкин хотел сказать, что не смог помочь. Он не умел водить машину, не знал, как поступить, и, значит, все сделала сама Сара – она ведь уже понимала, знала, верила…

– У вас были такие сильные руки, – продолжала Сара, не обращая внимания на Бакли, державшего ее за локоть и что-то говорившего тихим, но властным голосом. – Вы подняли меня, а машину невозможно было спасти, вы это поняли, да? И вынесли меня, я вдруг увидела звезды, хотя небо было в тучах, и лил дождь, но я увидела звезды, и мне было хорошо, вы несли меня и положили на мокрый асфальт, но я тогда ничего не чувствовала – ни дождя, ни ветра, ни того, что земля холодная. А потом вы ушли, и я поняла, что у вас не осталось энергии жить. Как у Хэмлина. Я очень испугалась. Кто-то подбежал, а я все время спрашивала: что с ним? Он жив? Они спрашивали: «Кто»? А я забыла вашу фамилию, представляете? И имя. Только говорила: «Он»…

– Сара, – решительно сказал Бакли, – тебе нельзя волноваться.

Ничего того, о чем говорила Сара, Алкин не помнил. Было другое: он пытался, хотел, но не сумел.

Чей-то телефон заголосил в тесном пространстве палаты, будто приговоренный к смерти, услышавший решение суда. Сара замолчала, звонок перерезал нить слов, она обернулась, почему-то все они – и врач – смотрели, как Бакли достал из кармана куртки коробочку, приложил к уху, послушал, коротко отвечая: «Да… Понятно… Вот как… Это зафиксировали?.. Хорошо, я буду через полчаса».

Главный констебль, не глядя, сунул телефон в карман.

– Что-то случилось, Тайлер? – спросила Сара.

– Да, – вместо Бакли ответил Алкин. Он знал, что случилось. Другого варианта не было. Если он жив, и Сара не пострадала, значит…

– Мэт Гаррисон, – объяснил Алкин. – Он умер. Да, мистер Бакли?

Главный констебль кивнул.

– И сколько раз…

– Три, – сказал Бакли, хмурясь.

– Как Хэмлин? Сердечный приступ, колотая рана, удушение?

– Да. Извини, Сара, мне срочно нужно… – Бакли демонстративно не замечал Алкина, хотя и ответил на его вопросы.

– Гаррисон умер? – Сара смотрела не на Бакли, а на Алкина, у него спрашивала, зная ответ. – Значит, это его руки…

Алкин кивнул.

– Один раз в жизни, – сказал он. – Только один раз он отступил от своего правила.

– Он хотел жить.

– Конечно. Как Хэмлин.

– Я позвоню, Сара, – сказал Бакли, отступая к двери. – Не уезжай без меня, я вернусь за тобой, как только освобожусь.

Он внимательно посмотрел на Алкина, хотел что-то сказать, но промолчал и вышел, кивком попрощавшись с врачом.

Сара села рядом с Алкиным на постель, он взял ее руки в свои, они смотрели друг другу в глаза, и женщина-врач, почувствовав, должно быть, себя лишней, сказала:

– Анализ крови будет готов через несколько минут, мистер Алкин. Прошу вас, оставайтесь здесь. И вы, мисс Бокштейн. Хорошо?

Не услышав ответа, она вышла и закрыла за собой дверь.

– Бедный старик, – сказал Алкин.

– Это были его руки, – прошептала Сара. – Такие сильные. Я думала…

– Вы думали, что это я, – с горечью произнес Алкин. – А я струсил, не сумел, вы теперь будете меня презирать, Сара.

Она молча погладила его руку.

– Решающий эксперимент, – сказала она.

– Что? Да, решающий. И вы убедились, что я вас не стою.

– Я не о том, – покачала головой Сара. – Вы убедились, что Хэмлин был прав?

– Не знаю. Вчера еще был убежден, а сейчас… Не знаю.

Странно. Не вчера даже, а несколько минут назад, до того, как Бакли сообщил о смерти старика, Алкин точно знал, как устроена Вселенная, представлял, как взаимодействует с человеческим сознанием темная энергия, понимал каждый шаг, каждое движение души Хэмлина. А сейчас… Пустота. Даже Сара, сидевшая рядом и державшая его руки в своих, казалась ему чужой и далекой.

– Вы сможете прожить жизнь, как Мэт?

Он сам задал себе вопрос, или это спросила Сара?

– Не смогу, – ответил он. Вслух? Всего лишь подумал. – Контролировать каждый поступок, чтобы темная энергия не поднялась волной, не разбила стекло, не хлынула в салон… Ничего не оставлять инстинктам…

– Он сумел.

Да. Что чувствовал этот старик, довольный своей долгой жизнью, готовый прожить еще лет тридцать или сто, понемногу черпая из бесконечно глубокого колодца? О чем он подумал, когда увидел мчавшиеся на него фары, ощутил падавшее на него небо, понял: сейчас или никогда.

Не было у него времени думать. Ни мгновения.

Значит, он всегда был таким, просто жизнь не подбрасывала ему возможности проявить себя, и он плыл по ее плавному течению, понимая, возможно, что когда-нибудь…

– Сара, – сказал Алкин. – Бакли арестует меня, если я… если мы…

– Нет, – сказала Сара. – Он хороший полицейский, но он не верит в науку. Он так и не понял ничего из того, что вы рассказывали.

– При чем здесь наука? – удивился Алкин. – Я говорю о…

Сара положила голову ему на плечо, и Алкин замолчал.

«А я верю в науку? – думал он. – Наука и вера. Странно. Непривычно. Нелепо?»

«Нужно научиться водить машину, – подумал он. – Мало ли что»…

– Темная энергия, – сказала Сара. – Придумай другое название, хорошо? Что-нибудь светлое.

Уходящие в темноту

Самолет остановился у причальной кишки, и пассажиры потянулись к выходу. Неужели это обязательно? Через час все равно возвращаться, а через полтора – взлетать, чтобы пересечь океан. Зачем покидать свое место, толкаться в зале, еще раз проходить контроль?..