Борис Штерн - Вперед, конюшня!

• Название: Вперед, конюшня!
• Автор: Борис Штерн
• Жанр: Научная Фантастика

---

- А струблики - они поджарые или поджаренные? - спросил я.

- А разве это не одно и то же? - задумался Борщ.

- Далеко не одно и то же. Разница примерно такая, как между "преданым человеком" и "преданным человеком". И наконец: чьи пальчики нужно облизывать - свои или бамьи?

- Ну, это по вкусу - как кому нравится! Да вы попробуйте!

Я попробовал. И облизал как свои, так и бамьи пальчики.

Необыкновенно вкусно.

Или такой рецепт... впрочем, не буду портить себе аппетит.

Попробую котлеты ударные, по-саперски.

ОСТОРОЖНО: ВЗРЫВ-КОТЛЕТА!

Мясо па косточке, внутри заполнено горячим соусом под давлением. Что-то вроде гидравлической гранаты. Как есть котлету по-саиерски, чтобы соус попал в рот и никого не забрызгал? Шеф-кок объяснил (надеюсь, он шутит):

- Надо снять пиджак, галстук, рубашку, брюки (одежду можно повесить на спинку стула), перекреститься, выпить рюмку, лечь на стол - можно и плашмя, по достаточно прилечь животом па стол,- и, взяв ударную котлету за косточку, отставив руку и выпучив (или зажмурив) глаза, осторожно откусить котлету строго перпендикулярно косточке. Произойдет взрыв, горячий соус попадет в рот и последует в пищевод, а ударная волна ударит в голову.

Такие вот меры безопасности. Попробовал. Встал из-за стола с ударенной головой.

Войнович, проходя мимо, злорадно и не без намека похлопал меня по животику.

ЯВЛЕНИЕ ЛОБАНА С КОРОВОЙ.

ДОЖДАЛИСЬ!

Ближе к обеду над Шишкиным Лесом раздался выстрел тормозного парашюта, и на "Мараккание2-бис" в желтом председательском лимузине появился Лобан.

- Ну, вот и главный герой пожаловал! - сказал Войнович.

Все сбежались и с нетерпением ожидали - с вечера заключались пари на первую фразу, которую скажет Лобан на земле Маракканны из своего знаменитого репертуара ("здрасьте в вашей хате" не в счет) по поводу трех технических поражений, что-нибудь вроде: "Ну, вы тут без меня наиграли!", или "Что мы визуально видим?", или "Главное не побеждать, главное выигрывать".

Лобан вышел из "торнадо-кванта" - пиджак на палке, сущий шкилет с опухшим дистрофическим лицом. Он приехал со своей такой же тощей коровой той самой, с которой бежал из Приоби,- это был какой-то примороженный доходяга с распахнутыми голубыми глазами и с первобытной картонной папиросой-гильзой в цинготных деснах. Рад, конечно.

Свобода, блин,- удрал из тоталитарной Приоби! Лобан скупо рассказал, как две недели они кружили по тайге, путали следы, а потом пошли именно на Верхнюю Варту к Майдану за Красным Полярным Смещением - весь Нижний Вартовск был, конечно, оцеплен. Держались на калорийных таблетках, морозы за сто пятьдесят, растапливали снег, однажды забили медведя - и это было спасением. Вышли на Колымагу и, к счастью, сразу наткнулись на Верхне-Вартовский СОС-форпост. Повезло, вернулись из ледникового периода. Лобан весь промерз, совсем исхудал, но не истощился.

- С приехалом!

Когда мы обнялись, я почувствовал его злой нутряной ледниковый холод.

- Мы будем здесь жить,- сказал Лобан, оглядываясь по сторонам. Этой фразы никто не ожидал, все спорщики пролетели. На мой вопросительный взгляд коротко ответил: - Так надо.

- Нет вопросов, живите.

Надо сказать дяде Сэму, чтобы выбрал для них комнаты поудобней. А у шеф-борща, то бишь, шеф-кока, обед готов.

- Постой, не тащи в стены, дай отдышаться. Здесь у тебя хорошо, тихо.

- Да, визуально смотрится.

- Не подначивай, у меня что-то с юмором плохо стало,очень серьезно сказал Лобан и представил свою корову: - Знакомься. Наш быстрый разумом Ньютон. И скорый на ногу Платон - драпал из Приоби так, что я еле за ним поспевал.

Он нам очень пригодится в конюшне.

Корова звалась Анатолием Филимоновичем Гусочкиным.

Это был коренной приоб, жертва хантского режима и гениальный ученый-самоучка, который не имел ни одного патента, потому что все его открытия оформлялись как рационализаторские предложения. Жил на подачках и на премии за рацуху, даже па папиросы не хватало. Горбатился в научно-текстильной шараге, пока Лобан его оттуда не выдрал.

Я протянул Корове руку. (В дальнейшем кличка "Корова" так приросла к нему, что даже сейчас мне как-то непривычно читать или писать о нем "Анатолий Филимонович Гусочкин". Пытались называть его Гусем, но Гусь не прижился - во-первых, это прозвище давно и прочно принадлежало бригадному дженералю Гу-Сину, во-вторых, гусь - птица гордая, важная, себе на уме и может постоять за себя - даже в законе записано, что, если водитель задавит курицу, с пего не возьмут штраф, потому что курица - птица глупая; если же водитель задавит гуся, то будет крепко оштрафован, потому что гусь приравнен к разумному существу. Толик же абсолютно не обладал никакими гусиными способностями. Все его называли Толиком или Коровой, он не обижался, он и был похож если не па корову, то на теленка.) Корова выплюнул картонный окурок, обхватил мою ладонь своими обмороженными ладонями и с пылом заговорил:

- Я о фас знаю! Фремного о фас наслышан! Фы с Феломор-Фалтийского канала! Зофите меня фросто Толик! И не офращайте фнимания на мою фукфу "ф"!

- Что он сказал? - удивился я.

- Феломоро-Фалтийский канал - это Беломоро-Балтийский канал,- перевел Лобан.- Вместо букв "б", "в" и "п" Толик произносит "ф" - ему какой-то вертухай в Шараглаге выбил передние зубы.

- Должен вас разочаровать - на Беломоро-Балтийском канале я никогда не был,- сказал я Корове.

- Не может фыть! Откуда же имя такое?

Я пожал плечами:

- От папы.

- А ф Экифастусе фы фыли? А в Каргофольлаге?..- допытывался Корова.

("Экифастуз", "Каргофольлаг" и "фыли" - это "Экибастуз", "Каргопольлаг" и "были". Корова отчаянно боялся зубных врачей - как футболисты уколов - и еще долго отказывался вставлять новые зубы. Это его "фырканье" всех веселило, но иногда приводило к серьезным научным и производственным недоразумениям - например, "пю-бюзоны" он называл "фю-фюзоиами", его ученые коллеги не понимали этого термина и переспрашивали, начиналась никому не нужная путаница. В конце концов по моему приказу Гуго и Хуго сначала обманом завели Корову к хорошему дантисту, а йотом силой усадили в стоматологическое кресло. В дальнейшем я не буду передавать в отчетах эту особенность его произношения - кроме тех случаев, когда возникали недоразумения, приводившие к серьезным издержкам.) - Скажи ему, что квантовался на Соловьях,- шепнул Лобан.

Я сказал. (Я в самом деле однажды все лето прожил па Соловьиных Островах с экскурсией, вернее, с научной экспедицией - охранял практикантов-филологов, собиравших местный фольклор; и с тех пор ботаю по фене.) Услышав о Соловьях, Корова совсем потерял дар речи и заплакал. Лобан положил руку мне на плечо и многозначительно произнес:

- Я привез новый фуфель. Завтра опробуем.

- Не понял. Что это - фуфель?

- Фанцирь.

- Да что это такое - фанцирь?!

- Панцирь. Толик так произносит. Фуфайки, ну! Новые фуфайки, прямо из НИИ-Текстиль-Шараглага. Через всю Приобь но диагонали на себе несли.

- Ах вот оно что! - наконец-то понял я.- Промышленный шпионаж!

- Ты потише. Фуфло, шпионаж... Дело не только в новых фуфайках и в промышленном шпионаже. Я самого изобретателя завербовал и на собственном горбу притарабанил!

Вот это подарок! (Я еще не подозревал, с каким промышленным переворотом и с какой научно-технической революцией пожаловал к нам Толик Гусочкин.) Мы заторопились к председательскому "торнадо-кванту". Корова едва поспевал за нами и подозрительно шмыргал носом.

- Горе ты мое! Ну чего ты опять плачешь? - спросил Лобан.

- Футбол, свобода... Какая му... му-у...- замычал Корова, утирая слезы рукавом.

- Что "му-у.."?

- Какая му... музыка! - наконец выговорил Корова и так разрыдался, что пришлось увести его в мою комнату и вызвать доктора Вольфа. Доктор взглянул и приписал:

- Умойте его, а я принесу "красное смещение", пусть выпьет, не запивая, отдышится и выспится.

Корову пришлось умывать, успокаивать, заставлять принять из рук доктора мензурку (сто грамм) чистого медицинского спирта с размешанной красно-перцовой пудрой; потом пришлось бить по спине, укладывать на диван и укрывать одеялом.

ПЕРЕГОВОРЫ С ЛОБАНОМ.

- Что будем делать? - спрашивал я Лобана, пока дядя Сэм суетился и готовил комнаты для гостей.- Мне собирать вещички? Возьмешь конюшню на себя?

- Выйдем на свежий воздух, здесь чем-то пахнет.

- Чем пахнет? Всех клопов выгнали.

- Выйдем!

Опять вышли на свежий воздух.

- Ничем у тебя не пахнет,- сказал Лобан.- Просто дженераль запретил вести в помещениях серьезные разговоры. Так что засунь свой язык себе...

Я весьма подивился такой крутой конспирации и порадовался за Лобана чувство юмора, хоть и через задницу, возвращалось к нему.

- Так вот, что мы визуально видим? - продолжал Лобан. - Я беру конюшню. Но собирать вещички тебе не надо. Пока оставляем все, как есть. Пока официально ты остаешься главным тренером. Не возникай, это приказ дженераля. Тебе уже подыскивают хорошую работу. А для меня пока придумаем какую-нибудь незаметную должность.