Артур Дойль - Затерянная земля

• Название: Затерянная земля
• Автор: Артур Дойль
• Издательство: НПП "Параллель"
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-86067-029-Х

Сборник "Затерянная земля" продолжает серию "На заре времен".

В десятый том вошли не издававшиеся с довоенных лет повести чеха Карла Глоуха "Заколдованная земля", норвежца Иоганнеса Иенсена "Ледник" и рассказы англичан Чарльза Робертса "Первобытный страх" и Кристофера Брисбена "Заветные перья", а также широко известный роман Артура Конан Дойля "Затерянный мир".

Если произведения Иенсена, Робертса и Брисбена написаны в жанре доисторической прозы, то Конан Дойль и Глоух используют прием научной фантастики — их герои уже в наше время совершают путешествие в нетронутые цивилизацией местности, где сохранилась фауна и флора давно минувших геологических эпох.

Содержание:

Артур Конан Дойль. Затерянный мир (пер. Н. Волжиной)

Карл Глоух. Заколдованная земля (пер. А. Иванова)

Иоганнес Иенсен. Ледник (пер. А. Ганзен)

Чарльз Робертс. Первобытный страх (пер. М. Фарбера)

Кристофер Брисбен. Заветные перья (пер. М. Фарбера)

Оформление, иллюстрации: В. Ан

---

Ему стало ясно, что они смотрели на него и на его высоких белокурых сыновей с величайшим ужасом и в то же время с благоговением, считая их, вероятно, какими-то сверхъестественными существами. Да и как иначе было им смотреть на этих светловолосых и голубоглазых великанов, приплывших к ним по воде на судах, о которых дикари не имели и понятия? Белому Медведю приходилось всячески приманивать их ласковыми знаками и ходить с зелеными ветвями в руках вместо оружия. И все-таки дикари не подходили, а подползали на брюхе, взвизгивая, как щенята, от страха и покорности.

Кроткая Весна присаживалась на корточки и, кладя себе на колени ячменные лепешки, приманивала их детей.

Постепенно они привыкли друг к другу, но, даже убедившись в том, что эти высокие белые люди не намереваются пожирать их, Барсуки все-таки продолжали валяться перед ними во прахе, как перед сверхъестественными существами. Белый Медведь таким образом не встретил с их стороны никаких препятствий к своему водворению в стране.

Земля здесь была богата обширными сосновыми и березовыми лесами, изобиловавшими дичью. Внутри страны расстилались бесконечные степи, где паслись табуны диких лошадей и овец в таком множестве, что их и глазом было не окинуть. Тут Белый Медведь в первый раз увидел дикую лошадь. Она покинула Скандинавию задолго до его прихода. Правда, по преданиям, в незапамятные времена его предки знавали животное, у которого было всего по одному пальцу на каждой ноге, и которое бегало с быстротою ветра, но Белый Медведь считал все эти предания баснями, каких много накопилось за прошедшие века; но теперь ему довелось увидать этих животных воочию.

И Белый Медведь возложил большие надежды на близкое знакомство с ними. Это были красивые животные, со следами белых полос на желтовато-серых боках и с большими подвижными ушами. Они были очень живого нрава, любопытны, шаловливы и готовы в любую минуту помчаться веселым галопом по степи. Сыновей Белого Медведя очень занимали эти резвые животные, и они пытались подобраться к ним, держа в одной руке кусок хлеба, а в другой сложенный аркан; лошадки невольно соблазнялись, приплясывали на месте, ласково извивались и, казалось, совсем не прочь были познакомиться, но когда юноши подходили чересчур близко, они все-таки пускались прочь во весь опор, так, что в воздухе только мелькали все четыре копыта. Животные громко ржали, особенно молодые жеребцы, которые носились, размахивая гривами и сверкая белками глаз; юноши окликали их самыми ласковыми именами, и лошадки кивали головами, отвечали веселым ржанием, но не подпускали к себе — дескать, рано еще!

Дело в том, что туземцы только и умели, что убивать лошадей; приручать их, делать своими друзьями — на это у них не хватало ума. Вообще они проявляли к животным такое бесчувствие, которое казалось Белому Медведю и непонятным и возмутительным. Мало того, что они убивали животных на охоте, они еще хладнокровно мучили их ради забавы; им и в голову не приходило подойти к животным дружелюбно; насколько мог понять Белый Медведь, эти трусливые двуногие считали себя неизмеримо выше всего, что называлось животным. У Барсуков, вообще, было множество особенностей, которыми они гордились, и которые Белый Медведь охотно им оставлял, нисколько им не завидуя.

Судьба первобытного народа успела подвергнуться многим изменениям с того времени, как Младыш Древний расстался с ними в утраченном краю. Большинство его родичей направилось прямо на юг и рассеялось в дальних тропических странах, откуда не подавало о себе никаких вестей на протяжении чуть ли не целого земного периода, пока потомок Младыша, Колумб, не отыскал одну их ветвь на Вест-Индских островах. Еще позже другой потомок Младыша, Дарвин, обнаружил один из последних побегов племени, сохранившийся во всей первозданной чистоте, на Огненной Земле.

Но в те времена, когда жил Белый Медведь, они успели дойти только до Южной Европы и начали понемногу перебираться в Африку и в Азию. На севере всегда оставались арьергарды, которые лучше выдерживали холод, нежели остальные, и после того как климат на севере стал теплее, многие из них вернулись на старые места, следуя за возвращавшимися животными и перелетными птицами, но только не оседали на месте, а кочевали туда и обратно, сообразуясь с временами года.

В ту эпоху, когда первобытные люди выселились из Скандинавии, страна эта еще находилась в связи с остальным материком Европы; лишь позже ее отделили от материка проливы, через которые люди уже не могли перебираться, но зато они делали обходы по берегам остзейских провинций и вместе с тем распространялись вглубь России; Белый Медведь, таким образом, застал их на побережье Балтийского моря.

Вначале пришельцы и туземцы не могли столковаться, и одни готовы были думать про других, что у них вовсе кет языка, а только бессмысленные звуки. Но скоро они научились ловить смысл сказанного, и различие языков дало первый толчок к образованию понятий, которые затем облеклись в твердые формы.

Белому Медведю, впрочем, недолго было схватить в казавшемся ему сначала совсем чужим языке Барсуков знакомые слова, которые, должно быть, когда-то звучали одинаково на обоих языках. Барсуки умели также рассказывать былины и старые предания; так, например, у них сохранилось туманное предание о человеке, который убил своего брата и за это был проклят и изгнан в пустыню. Белый Медведь прослушал с большим сочувствием рассказ об этом злодеянии и дал рассказчику кусок хлеба.

Жившие тут первобытные люди были уже не совсем такими, какими оставил их когда-то Младыш. Бесприютность и нужда изменили их к худшему, сделали более чувствительными к невзгодам и более завистливыми. От беспечности и бездумного добродушия, которыми отличались когда-то их лесные предки, не осталось больше и следа; они уже больше не раскачивались на верхушках деревьев, держа в руках одно яблоко и стряхивая от нечего делать все остальные на землю; волосяной покров на их теле повытерся от времени и нужды; его заменили пот и пыль изгнания. Но они ничему не научились, — разве только прикрывать себе спину от зимней стужи, от которой вечно убегали в буквальном смысле слова; им даже невдомек было одеться толком, и они постоянно таскали за собой старые овчины, которыми защищали спины от непогоды. Но выделать эти овчины они не догадывались, и овчины были жесткие и ломкие. Ими дикари пользовались во всех случаях, прикрывались ими и в минуты опасности, и на охоте, и засыпая у своего очага. Жилищ эти люди себе не строили, а ютились, как дикие звери, в ямах на голой земле или где-нибудь под кустом, а когда дело шло к зиме, толпами тянулись на юг, подобно перелетным птицам, и не показывались на севере до весны. Между тем, у них всегда был огонь. Они таскали его за собой в корзинках с трутом, совсем как их предки в первобытное время, но не продвинулись, в смысле пользования огнем, ни на шаг вперед. Горшков они не знали. О печении хлеба не имели понятия, а также не подозревали о существовании зерна вообще, даром что бродили в нем по горло: страна изобиловала диким ячменем. Нечего было и ожидать, чтобы они догадались выращивать себе зерно! Не умели они и строить судов, зато хорошо плавали сами и перебирались, таким образом, через небольшие водные препятствия. Метательных копий они не имели и обходились самыми простыми, грубо обтесанными кремневыми осколками-топорами.

Зато Барсуки обладали оружием, которое было совершенно ново для Белого Медведя; они умели пускать палочку с кремневым наконечником в долгий и верно рассчитанный полет по воздуху; для этого они пользовались рогами антилопы, между острыми концами которых натягивали жилу. Это был лук, а как они додумались до него, они и сами не могли объяснить; но они показывали, скаля зубы, как ловят ядовитых змей и втыкают им в голову кремневые наконечники, чтобы придать своим стрелам силу. Белый Медведь впервые содрогнулся, когда на его глазах от такого выстрела упала дикая лошадь и околела в судорогах, хотя стрела только оцарапала ее. Это было гнусное колдовство, и Белый Медведь не захотел учиться владеть луком. Зато сыновья его не могли оторваться от этого оружия, и в скором времени сами изготовили себе такие луки, но из ветвей осины. Яд был им, однако, ненужен, — они не охотились из засад. Они были сильны и в скором времени так наловчились метать стрелы из лука, что могли — конечно, на не слишком большом расстоянии — пробить стрелой туловище тура.

Барсуки пользовались луком не только на охоте: они часто усаживались в круг и щипали пальцами его натянутую жилу, которая издавала при этом манящий звук, словно ветерок порхал над дальними мирами.

Барсуки очень любили вызывать такие звуки и умели их разнообразить: один щипал жилу на луке, и гуденье ее отдавалось в пустом черепе, к которому были прикреплены рога; другой колотил дубиной по дуплистому дереву, а третий дул в полую кость; остальные, усевшись вокруг звуковых дел мастеров, хором издавали странные звуки собственною гортанью. И все эти звуки вместе производили глубочайшее впечатление не только на самих судорожно корчившихся музыкантов, но и на слушателей.