Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

• Название: Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)
• Автор: Владимир Хазан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-93273-285-7

В новой монографии В.Хазана рассказывается об уникальной судьбе известного русского революционного деятеля, члена эсеровской партии Пинхаса (Петра) Рутенберга. Рутенберг был одним из главных участников событий, вошедших в историю России под названием «кровавое воскресенье» и давших толчок началу первой русской революции. Последующая жизнь Рутенберга оказалась связана с совершенно иной реальностью: возвратившийся в иудейскую веру и превратившийся в националиста сионистского толка, он стал одним из крупнейших еврейских лидеров, основателем энергетической промышленности Эрец-Исраэль и строителем будущего Государства Израиль. На обильном архивном материале автор раскрывает яркую и неоднозначную личность Рутенберга, его на редкость сложную и драматическую судьбу, а также тот весомый вклад, который он внес в русскую и еврейскую историю XX века.

---

В полном соответствии с этим Рутенберг пишет:

Я решил ехать с Гапоном за границу. Переслал ему паспорта, указания, где и как со мной встретиться (в России). Но его уже в деревне не было. Не дожидаясь от меня известий, он уехал оттуда сам и перешел границу близ Таурогена, раньше меня на день (ДГ: 38).

Литература о Гапоне – «первой фигуре русской революции» (Рутенберг) и одновременно agent provocateur, включает сегодня сотни названий: его биография и главное событие жизни – руководство шествием 9 января 1905 года, расстрел безоружных людей и реакция, произведенная этой бездарной со стороны властей политической акцией, а также последующая история политического и морального падения (предательство, попытки заманить в сети провокаторской деятельности Рутенберга, суд и казнь) изложены полно и во всех подробностях, начиная с работ, появившихся по «горячим следам» событий (см., напр.: Гуревич 1906; Никифоров 190619; Симбирский 190620; Феликс 1906; Семенов 1911: 163-81 и др.). Интерес к истории 9 января и к самой фигуре Гапона оживился в первые годы советской власти на волне всеобщего интереса к революционному прошлому, которое с годами все более и более канонизировалось и догматизировалось (см.: Гапон 191821; Гапон 1925 (переизд.: Гапон 1926, Гапон 1990); Троцкий 1922: 74–82; Айнзафт 1922; Карелин 1922: 103-16; Поссе 1923 (позднее включена в: Поссе 1929: 348–418); Сверчков 1925; Сверчков 1925а (отдельное издание: Сверчков 1930); Сверчков 1926: 5-103; Дейч 1926а: 40–80 (помимо своих воспоминаний, автор приводит интервью с рабочими, казнившими Гапона); Ростов 1927; Венедиктов 1931; Тарараев 1931, и др.). Гапону и Рутенбергу было уделено место в посвященной Азефу книге Б.И. Николаевского «История одного предателя» (1931), о чем уже выше шла речь. Несмотря на то что редко упоминаемые из-за их труднодоступности воспоминания В. Лебедева были приурочены к смерти Рутенберга (начинаются фразой: «В Иерусалиме 3 января <1942> скончался замечательный человек, Петр Моисеевич Рутенберг»), они чуть ли не целиком посвящены Гапону (Лебедев 1942). Взлет и падение героя и предателя первой русской революции среди других интересовали в 30-е гг. палестинских авторов (см. по крайней мере две книги на иврите, написанные на эту тему: первая принадлежит перу д-ра И. Рубина и называется «Провокаторы»; в ней, среди портретов русских провокаторов – А. Петрова, Д. Богрова, Е. Азефа, И.-М. Каплинского, имеется глава о Гапоне (Rubin 1933:169-97); о другой книге – Я. Яари-Полескина (Yaari-Poleskin 1939), непосредственно посвященной Рутенбергу, речь уже шла и еще будет идти.

Гапоновская тема (или шире – тема 9 января и последовавших за ним событий) приобрела новый импульс в последние два десятилетия в связи с открывшимися российскими архивами и общественным спросом на знание подлинных исторических реалий. При этом интерес к этой теме российских исследователей (см.: Лурье 1990; Равдин 1991: 138-47; Семанов 1991: 182-88; Кавторин 1992: 227–415; Ксенофонтов 1996; Будницкий 1996; Нефедов 2008: 47–60 и др.) совпал с развитием данной проблематики в работах западных (Sablinsky 1976: 312-20; Spence 1991; Geifman 1993 (рус. яз.: Гейфман 1997); Geifman 2000: 91-4 и др.) и израильских ученых (Прайсман 2001).

Среди работ последнего времени, пытающихся охватить материал о Гапоне в полном объеме и дать цельное представление о его достаточно сложной и противоречивой личности и судьбе, следует выделить книгу И.Н. Ксенофонтова «Георгий Гапон: вымысел и правда»22. К ее несомненным достоинствам относятся детально прописанная биография Гапона и подробная хронология событий, послужившая ее неотъемлемым историческим контекстом.

Источниковая база исследования Ксенофонтова достаточно обширна, хотя некоторые пробелы выглядят труднообъяснимыми. Так, для читателей остается тайной имя одного из участников казни Гапона – A.A. Дикгофа-Деренталя, напечатавшего свои воспоминания о ней, но в целях коспирации скрывшегося за криптонимом N.N., см.: <Дикгоф-Деренталь> 1909: 116-21 (перепечатаны в: За кулисами 1910: 211-21 и в парижском эмигрантском журнале «Иллюстрированная Россия». 1927. № 45 (130). 3 ноября). В книге же Ксенофонтова утверждается:

До сих пор никому не известны имена23 тех, кто судил Гапона, кроме имени Рутенберга, кто присутствовал при казни Гапона (Ксенофонтов 1996: 271).

Однако если говорить о книге в целом, нельзя без сочувствия отнестись к хотя и не абсолютно новому, но, без сомнения, небезосновательному выводу о том, что Гапон в известном смысле явился жертвой политико-провокаторской игры Азефа и стоящего за ним охранного отделения. С этой точки зрения, Рутенберга, что называется, использовали «втемную»: охранное отделение, с одной стороны – его руками устраняла фигуру, к которой был утрачен интерес, и одновременно отводило подозрение от Азефа как более важного агента, а Азеф – с другой стороны – стремился к ликвидации опасного «коллеги по профессии». Морально-политические проблемы, с которыми столкнулся Рутенберг, «назначенный ответственным за убийство Гапона», разумеется, только к этому не сводились, но сами по себе они, без преувеличения, составляли ядро того конфликта, что возник между ним и ЦК партии эсеров.

Существование книги И.Н. Ксенофонтова, как и ряда других источников, избавляет от необходимости подробным образом пересказывать историю Гапона и Рутенберга после 9 января. Поэтому далее мы лишь воспроизведем самую общую канву событий, чтобы не терять некой общей нити повествования. При этом особое внимание сосредоточим на материалах, имеющих тесную связь с биографией нашего героя.

Наличие многочисленных источников, кстати сказать, и некая, что ли, хрестоматийность азефо-гапоновско-рутенберговской истории не препятствует некоторым современным авторам излагать ее, используя какие-то фантастически недостоверные подробности, как это сделано, например, в книге В. Жухрая «Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы»:

Рутенберг, внешне красивый, мужественный, решительный в действиях, пользовался большой популярностью в эсеровских кругах. Тщеславный, похожий на Квазимодо, Азеф откровенно завидовал ему. А после того как обнаружил, что Рутенберг активно разыскивает источник утечки информации из ЦК партии и подозревает Азефа в тайных связях с царской полицией, решил заманить его в Россию под предлогом необходимости казни Гапона, а затем выдать его царской полиции. Азеф намеревался разом убить трех зайцев: избежать собственного разоблачения, убрать соперника, претендующего на лидерство в партии – Рутенберга, и заслужить благосклонность царской охранки. Осуществить замысел Азефу не удалось: Рутенберг, вопреки правилам, не поставил в известность руководителя Боевой организации эсеров ни о плане покушения на Гапона, ни о дате суда над ним. О всем случившемся Азеф узнал лишь после возвращения Рутенберга в Париж… (Жухрай 1991: 98-9)24.

Ничего похожего в действительности, конечно, не было: Рутенберг не подозревал Азефа в «тайных связях» с полицией, а тот не заманивал его в Россию «под предлогом необходимости казни Гапона». Наивно также выглядит и утверждение о том, будто член ЦК эсеров Азеф опасался партийного соперничества со стороны Рутенберга. Судя по всему, Рутенберг ни на какое лидерство не претендовал – по крайней мере, мы не располагаем на этот счет никакими сведениями, и эта непонятного происхождения версия свидельствует лишь о буйной фантазии исследователя. Азеф, во всяком случае так утверждал сам Рутенберг, был осведомлен и о месте, и о дате казни Гапона. В том же духе фактических «отсебятин» рассказ об убийстве Гапона продолжается у этого автора и далее.

По версии Р. Спенса (Spence 1991), книге которого вообще присущ своеобразный «савинкоцентризм», главную роль на последних этапах гапоновской истории играл не Рутенберг, а Савинков. Именно ему, как утверждает этот ученый, принадлежала инициатива ликвидации Гапона. В полном противоречии с фактами, он пишет:

Действуя по собственной инициативе, он <Савинков> завербовал Петра Рутенберга, разочаровавшегося в Гапоне его бывшего последователя, совершить ликвидацию. Однако Рутенберг не мог сделать этого без санкции партийного руководства. Его сопротивление вынудило Савинкова привести на конспиративную квартиру Азефа и Чернова. Они предложили Рутенбергу убить Гапона и Рачковского вместе (Spence 1991: 63).

Под пером «увлеченного материалом» исследователя картина выглядит, мягко говоря, надуманной. Правда, стремясь придать этой малоубедительной версии больше веса, Р. Спенс отсылает к работе Л. Бернштейн, где утверждается, что инициатором плана устранения Гапона был именно Савинков (Bernstein 1913: 128-30). Поскольку же никаких аргументов на этот счет в книге Л. Бернштейн не приводится, убедительности эта отсылка не только не прибавляет, но еще больше усиливает сомнения.

Как бы поэтому мы ни стремились избежать некоторых повторов общеизвестной темы, полностью сделать этого не удастся, хотя бы исходя из естественной необходимости воссоздать течение действительных событий.