Николай Штучкин - Грозное небо Москвы

• Название: Грозное небо Москвы
• Автор: Николай Штучкин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Не слышал. Не видел.

Володя разочарован и, вижу, не верит. Но спрашивать бесполезно, если Шевчук не хочет сказать - не скажет. Повернувшись, глядим на дорогу, в дальний конец деревни. Оттуда, поднимая серую пыль, несется полуторка. Шевчук глядит на часы.

- Завтрак везут. Пошли потихоньку. После завтрака собираемся неподалеку от стоянки, в автобусе, старом, большом, перекрашенном в какой-то немыслимый серо-зелено-коричневый цвет. Теперь это цвет маскировки. Эскадрильский автобус-это и штаб, и штаб-квартира, в нем живут командир нашей эскадрильи Глебов и комиссар Акимцев. Мы, летчики, живем около своих самолетов, в самодельных фанерных домиках, а сюда собираемся, чтобы узнать последние новости, получить боевую задачу. Впрочем, задача одна и та же на каждый день: боевое дежурство. Мы несем боевое Дежурство или, сидя в кабинах, - готовность номер один, или около самолетов, под плоскостью - готовность номер два. года после войны и я узнаю о том, что сотворил он однажды, в сорок третьем. Этот удивительный случай будет еще одним подтверждением, что летчик без неба не может жить, что ради сохранения "своих крыльев" он может пойти на все.

...После одного из воздушных боев под Днепропетровском Меншутин садился на незнакомом аэродроме. При посадке тормоза отказали - воздушную систему повредил фашистский снаряд. На большой скорости самолет выскочил за пределы посадочной полосы, попал в воронку от бомбы, перевернулся. Получив сотрясение мозга, Меншутин ослеп.

Три месяца бились над ним врачи, на четвертый зрение восстановилось. Не полностью, частично. Прочитав заключение медицинской комиссии, Меншутин вернулся в полк, доложил: "Все в порядке. Здоров", - первый раз в жизни обманув своего командира.

Снова начал летать, сбил несколько самолетов противника, а через три месяца в полк пришло заключение медицинской комиссии: "К летной работе не годен..."

До конца войны Меншутин совершил 427 боевых вылетов, лично сбил 18 вражеских самолетов, за что удостоен звания Героя Советского Союза. Подлечившись, летал и после войны, и только в 1959 году был списан в запас с реактивных.

Итак, Писанко задал вопрос: "Летаете?". Отвечаем все сразу, жалуемся:

- Редко... Мало...

- Как это мало? Ну вот у тебя, - командир глядит на Леонова, - на "Чайке" какой налет?

- Три полета по кругу, один полет в зону и перелет сюда, - в голосе Володи обида. - И здесь: полет по кругу и полет в зону.

- А у тебя? - обращается командир к другому летчику.

У всех молодых летчиков налет оказался примерно таким же.

- С вами много не навоюешь, - хмурится Писанко. Что верно, то верно. Год учебы в аэроклубе - сорок часов налета на самолете ПО-2. Около года в военной школе: полеты по кругу на самолете Ут-2, полеты по кругу и в зону на И-16. Такова программа скороспелого истребителя. С такой подготовкой из Борисоглебской авиашколы пришли 43 человека. Выпускники других школ, более двадцати человек, до прибытия в Клин месяца три летали в резервных полках.

Но это еще полбеды, что в школе летали немного, беда в другом: 120-й истребительный полк, стоявший на обороне Москвы и сформированный полгода назад, получил на вооружение не И-16, на которых летали, а И-153 ("Чайка"). Предстояло переучиться, а это непросто, особенно в зимнее время. Многие стали летать на "Чайках" буквально за несколько дней до начала войны.

- Все ясно, - говорит командир, - но сокрушаться не время. Будем летать. Прежде всего - в пилотажную зону. Главное для истребителя - уметь пилотировать, в совершенстве владеть самолетом. Пилотаж придает летчику смелость, уверенность, летчик обретает чувство машины.

В автобусе жарко. Командир снимает летную куртку. На груди два ордена Красного Знамени. Не ожидали - уж очень не похож на героя. Перехватив наши взгляды, Писанко улыбнулся просто, открыто.

- Расскажите, - попросил Карасев.

Мы поддержали.

Оказалось, что в 1937 году Писанко был в Китае, сражался с японцами. Там получил первый орден. В 1939 году сражался с японцами на Халхин-Голе. Там получил второй.

- Помню воздушный бой, - начал рассказывать Писанко, - двадцать девятого апреля тридцать девятого года. В день рождения своего микадо японцы решили разбить Ханькоу. Восемь девяток бомбардировщиков приближались в плотном строю. Истребителей прикрытия почему-то не было. Мы сбили тогда двадцать один самолет. Из Москвы пришла телеграмма: нарком обороны поздравил пилотов с победой.

Семь месяцев пробыл там Писанко. Были победы, были и поражения - война есть война. Уходил молодым лейтенантом, пилотом, вернулся капитаном, опытным летчиком.

- Японцы дрались неплохо, - говорит командир, - но в бой вступали при явном численном превосходстве, преимуществе в высоте. Тактика немцев аналогична. Разница только в одном: самураи дрались до последнего, фашисты затяжные бои не любят. Ударят - ив сторону.

Быть или не быть, так поставлен вопрос. Жить или не жить: мне, моим друзьям, Родине. Всему нашему народу. Дело наше правое, значит, придет она, наша победа. Придет! Мы сейчас же возьмемся за дело. С утра и до вечера будем летать, готовиться. Через месяц, уже подготовленных, нас перебросят на запад. Не только наш полк, но и другие. Мы надежно прикроем войска, и враг остановится... Таковы мои думы.

...Идет митинг. Люди выступают один за другим. Летчики, техники, механики. Негодуют. Изливают свое возмущение, свою боль: по ту сторону фронта у многих остались родные и близкие. Говорят о наших задачах. Надо больше летать. Как можно больше летать. Пилотировать в зоне. Стрелять. Надо в совершенстве владеть самолетом. Встреча с воздушным противником не за горами.

- Будем зорко охранять Москву от фашистской авиации! Вот наша задача в ответ на призыв партии, - подводит итог выступлений комиссар эскадрильи Василий Васильевич Акимцев.

Мы искренне удивились потом, когда узнали, что Писанко только двадцать шесть лет. Так здраво и зрело он оценил обстановку, наши возможности, так здорово взялся за дело. Над аэродромом закипели "бои", стрельбы по шар-пилотам. Конечно, очередь дошла не до всех. Но обстановка изменилась в корне. Все как-то сразу поняли, что дело боеготовности - дело не только общее, но и каждого в частности.

Началась борьба за боеготовность. Главной проблемой оказался запуск моторов. Техник стоял у крыла, подавая сигналы водителю автостартера. Тот осторожно подъезжал к самолету, целясь трубой со специальным захватом (храповиком) во втулку винта. Не доехав сантиметров пятнадцать-двадцать, останавливался. Техник прыгал на буфер, сцеплял захват со втулкой винта, водитель включал автостартер и раскручивал винт. Потом, когда мотор запускался, подавал машину назад.

Командир оказался не только человеком неуемное энергии, но и творческим, постоянно искал что-то новое.

Он сразу же вывез на спарке и выпустил ночью на боевом самолете командиров эскадрилий, их заместителей и даже часть командиров звеньев, подготовил их к ночному дежурству.

Мы стали знать о делах наших соседей, общую обстановку на фронтах. В полк прилетел кто-то из штаба авиакорпуса, через час после его отлета начальник штаба пришел к нам в эскадрилью, собрал на беседу летчиков.

- Серьезные события назревают, товарищи, - сурово сказал Яков Петрович. Противник начал вести разведку аэродромов, железнодорожных узлов, перевозок. Первого июля разведчик появился над Вязьмой, второго - над Ржевом, четвертого и пятого побывал у самой Москвы. Активность противника, к сожалению, возрастает.

- Кому-нибудь доводилось встретить разведчика, подраться, сбить? интересуется Стунжас. - Какова обстановка с точки зрения тактики?

Николай Ульянович Стунжас особый у нас человек и летчик. Он тоже из молодых, но ему уже двадцать шесть. Однако дело не в возрасте. Он единственный в нашем полку человек с высшим образованием. До авиашколы был начальником цеха завода. По прибытии в полк его сразу назначили на должность командира звена и временна замполитом нашей эскадрильи. И он неплохо справлялся. Уже давно на эту должность приехал Акимцев, а мы по-прежнему, в силу привычки, а вернее, из уважения называем Стунжаса только по имени-отчеству и обращаемся как к старшему.

- Доводилось, - отвечает Топтыгин, - правда, не каждый раз удавалось сбивать, но летчики дерутся неплохо. Один совершил воздушный таран. ФамилияИмя.. Сейчас скажу, - застеснявшись, что забыл имя такого героя, Яков Петрович торопливо шарит в карманах, достает записную книжку, читает: Лейтенант Степан Гошко, с аэродрома Великие Луки. Таранил в районе Ржева. Разведчик шел на Москву. У Гошко отказало оружие...

Это был первый таран в период обороны столицы.

Фронтовая газета "За храбрость" несколько позже напишет: "Летчик Гошко вступил в воздушный бой с Хе-111, пилотируемым германским полковником. Поставив своей целью ни в коем случае не упустить врага, тов. Гошко самоотверженно бросился на него и протаранил". Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 июля 1941 года Степан Гошко был награжден орденом Ленина.