Петр Романов - Преемники: от царей до президентов

• Название: Преемники: от царей до президентов
• Автор: Петр Романов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-03188-1, 978-5-367-02793-8

Блестящее исследование преемственности высшей государственной власти в России начиная с эпохи Ивана III до настоящего времени. 12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет). Окунаясь с головой в информационный поток, современный человек редко задумывается над тем, что текущая обстановка дает ему обзор лишь по горизонтали. Между тем незнание истории резко сужает обзор по вертикали. Не зная прошлого, человек не способен ни заглянуть в глубь времен, ни предвидеть будущее. Всмотримся в лица правителей России и попробуем понять, что ожидает нашу страну впереди.

---

Кстати, несколько слов о Софье. Реформаторский образ Петра Великого со временем автоматически превратил его противников в ретроградов, хотя зачастую речь шла не об идеологии, а об элементарной борьбе за власть. Так случилось с сестрой Петра Софьей, на семь лет ставшей правительницей Российского государства, и с ее ближайшим сподвижником и фаворитом князем Василием Голицыным. Даже дореволюционный «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» вынужден объясняться по этому поводу:

Видя Голицына в числе врагов Петра, большинство привыкло смотреть на него как на противника преобразовательного движения и ретрограда. На самом деле Голицын был западник и сторонник реформ в европейском духе.

Как заметил один из историков, сравнивая Голицына с Ординым-Нащокиным, первый проигрывал второму в уме, зато был более образован; Голицын работал меньше Нащокина, зато больше и смелее размышлял, глубже проникая в суть существующего порядка, добираясь до самых его основ. Один из иностранцев, некто Невилль, восхищаясь Голицыным и одновременно иронизируя, пишет:

Если бы я захотел написать все, что узнал об этом князе, я никогда бы не кончил; достаточно сказать, что он хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов в храбрецов, пастушьи шалаши в каменные палаты.

Неплохая характеристика для «ретрограда»!

Иначе говоря, Софья и Василий Голицын по всем направлениям очень последовательно продолжали реформы Алексея Михайловича и немало в этом преуспели.

А вот за пять лет правления царицы Натальи (при вполне, повторяю, дееспособном молодом государе, занятом, однако, «потехами») страна действительно сделала серьезный шаг назад. Скажем, за эти годы власть почти развалила русскую армию: не устаревшие стрелецкие, а самые современные по тем временам регулярные войска иноземного строя. Эти войска с огромным трудом создавали сначала Алексей Михайлович, а затем, в годы правления Софьи, князь Василий Голицын. В реальных баталиях князь был неудачлив, но именно поэтому изо всех сил старался модернизировать армию.

Для наглядности можно привести следующие цифры. Князь Василий Голицын во время своего второго крымского похода 1689 года имел 63 полка иноземного строя общей численностью 80 тысяч человек. Конечно, какая-то их часть осталась в крымских степях, но затем войска, как и полагается, должны были пополниться. И тем не менее в 1695 году во время первого похода Петра на Азов в его 30-тысячном корпусе насчитывалось только 14 тысяч солдат иноземного строя. Больше не наскребли.

Куда делись остальные десятки тысяч хорошо обученных людей, историки объяснить не берутся. Солдаты как будто растворились на необъятных русских просторах. Итак, пока Петр создавал из своих «потешных» пару боеспособных полков, уже сформированные его предшественниками регулярные войска приходили в упадок.

В течение пяти лет уже после того, как Софью отстранили от власти, Петр не считал необходимым вмешиваться в государственные дела, не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Вообще, пяти лет фактического регентства царицы Натальи как бы и нет в русской истории: сначала правила Софья, затем реформатор.

Кем остался бы в истории и народной памяти Петр I, если бы погиб в одном из первых боевых столкновений со шведами? Скорее всего, царем-курьезом, царем-плотником, царем-брадобреем. Если бы ему на смену вдруг снова пришла Софья и лично занялась имиджем брата, то наверняка Петр запомнился бы лишь как палач и антихрист.

Наконец, в любом случае Петра признали бы не очень удачливым полководцем, со второй попытки взявшим лишь одну не самую мощную крепость. Если бы военные потехи Петра в Преображенском так и остались только игрой, их вспоминали бы не с умилением, как сегодня, а с иронией. При этом историки обязательно пеняли бы Петру за то, что, играя в живых солдатиков, он одновременно развалил созданную отцом армию. Единственными материальными памятниками петровских времен служили бы недостроенный, занесенный песком канал Волга — Дон и сгнивший около Азова, оказавшийся никому не нужным флот.

Дальнейшая история слишком хорошо известна, чтобы даже в общих чертах ее повторять. Упорная работа над ошибками, мозолистые руки Петра, Полтава, Санкт-Петербург.

А вот о критиках Петра забыли. Вернее, предпочли забыть, хотя их хватает и они весьма авторитетны. Князь Щербатов в своей известной записке «О повреждении нравов в России» признает петровскую реформу нужной, но чрезмерно радикальной. Резкий и насильственный отрыв от старых обычаев привел, с его точки зрения, к распущенности, а многие национальные ценности в ходе ускоренной европеизации были утеряны безвозвратно.

Еще жестче оценивала петровские реформы княгиня Екатерина Дашкова, директор Петербургской академии наук. Княгиня была убеждена, что Петр зря насаждал в стране «чуждые обычаи»:

Великая империя, имеющая столь неиссякаемые источники богатства и могущества, как Россия, не нуждается в сближении с кем бы то ни было. Столь грозная масса, как Россия, правильно управляемая, притягивает к себе кого хочет. Если Россия оставалась неизвестной… это доказывает… только невежество и легкомыслие европейских стран, игнорировавших столь могущественное государство. Он [Петр] был гениален, деятелен и стремился к совершенству, но он был совершенно невоспитан, и его бурные страсти возобладали над его разумом… Его невежество не позволяло ему видеть, что некоторые реформы, насильственно введенные им, со временем привились бы мирным путем в силу примера и общения с другими нациями. Если бы он не ставил так высоко иностранцев над русскими, он не уничтожил бы бесценный, самобытный характер наших предков.

Николай Карамзин, в свою очередь, сетовал:

Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России — виною Петр!

Многие бесспорные достижения реформатора в военном деле, в создании современной промышленности и образования, в государственном строительстве шли параллельно с очевидными провалами во многих других областях. Примером тому финансы. Это при Петре на Руси появились совершенно невообразимые налоги, например от клеймения шапок, сапог и хомутов. Был введен так называемый трубный налог — с каждой трубы в доме; налог с плавательных средств — лодок и баркасов, когда те причаливают или отчаливают от пристани; налоги банный, погребной, водопойный, ледокольный и прочие чудеса. Выбивали эти налоги жестоко — палками, но и это не помогало наполнить казну.

Петр безжалостно подстегивал кнутом страну, больше всего напоминавшую изможденную клячу. Прибегнуть к более эффективным способам пополнения казны царь не пожелал, хотя на Западе они уже давно использовались.

Известный кадет Павел Милюков, оказавшийся в 1917 году не самым удачливым политиком, был, однако, очень толковым и дотошным историком. Его вывод: Россия во времена Петра была возведена в ранг европейской державы ценой разорения страны. Милюков подчеркивал:

Утроение податных тягостей и одновременная убыль населения по крайней мере на 20 % — это такие факты, которые… красноречивее всяких деталей.

Добрый по природе человек. Петр, как замечали многие историки, был грубым царем, не привыкшим уважать личность ни в себе, ни в других. Рассказы о насильственном бритье бород и переодевании русских людей в иностранный костюм — а все это началось сразу же после возвращения Петра из-за границы — изобилуют сценами поистине безобразными, унижающими человеческое достоинство, даже если царь серчал не всерьез, а как бы в шутку.

В феврале 1699 года на пиру у Лефорта, куда прибыли наиболее знатные из русских придворных, Петр сам ходил среди гостей с ножницами, выстригая куски бород и кромсая одежду. Обрезая длинные и широкие рукава русских кафтанов, действительно мало приспособленных для труда, царь весело приговаривал: «Это помеха, везде надо ждать какого-нибудь приключения — то разобьешь стекло, то попадешь в похлебку». Это, пожалуй, самая невинная забава тех времен.

Еще менее украшают Петра его безвкусные и злые подшучивания над Церковью. Причем если в остальных его поступках, порой даже жестоких, можно найти пусть и не оправдание, но хотя бы логику, то здесь ее искать, кажется, бессмысленно. Начатая им еще в юности игра в «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор», который долго возглавлялся его первым учителем Никитой Зотовым, носившим звание князя-папы, продолжалась и в зрелые годы. Князь-папа руководил конклавом из 12 кардиналов, самых отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же епископов, архимандритов и других «духовных» чинов. Сам Петр носил в этом соборе сан протодьякона и лично сочинил для собора устав и регламент, продуманный до мельчайших деталей.