Генри Филдинг - Амелия

• Название: Амелия
• Автор: Генри Филдинг
• Издательство: Российская академия наук и издательство «Наука»
• Жанр: Разное
• Год: 1996
• ISBN: 5-02-011249-6

«Амелия» – четвертый роман Генри Филдинга, четвертый и последний.

Группа задержанных ночной стражей правонарушителей предстает перед судьей Трэшером, творящим скорый и неправый суд; затем один из задержанных – капитан Бут – оказывается в тюрьме. В тюрьме он неожиданно встречается с красивой дамой, тоже арестанткой, которую он знал несколько лет назад и которую, к его изумлению, обвиняют в убийстве…

---

Не успела она удалиться, как явилась ее дочь и после многочисленных изъявлений жалости и участия уведомила меня, что, как ее матушка только что выведала у слуги Гебберса, тот женат на другой, и, «если вы об этом не знали прежде, прибавила она, – то я очень сожалею, что мне довелось сообщить вам такую скверную новость».

– Вообразите, мистер Бут, что я испытала, видя себя столь униженной – и перед кем?… перед дочерью женщины, сдающей комнаты внаем! Однако, собравшись немного с мыслями, я пришла к выводу, что любые опровержения тщетны, и в расчете на редкостную доброту этой рассудительнейшей девушки решила ничего не скрывать и в дальнейшем тоже довериться ей. Я ответила со всей твердостью, что ей не в чем раскаиваться, поскольку обстоятельство это было мне хорошо известно еще до того, как я поселилась в их доме.

«Простите меня, сударыня, – ответила девушка, – но вы никак не могли знать об этом так давно, ведь только неделя, как он женился, и прошлым вечером в театре впервые появился на людях со своей женой. Я, конечно, сразу догадалась, отчего вы так обеспокоились тогда, но не стала об этом заговаривать…»

«Со своей женой в театре? – переспросила я в нетерпении. – Какой женой? О ком ты говоришь?»

«Да о вдове, миссис Кэри, сударыня, – пояснила она, – на которой капитан несколько дней тому назад женился. Его слуга приходил сюда вчера заплатить за вашу комнату и рассказал об этом моей матушке».

– Уж не помню, что я ей ответила, и произнесла ли вообще что-нибудь. Я тотчас упала замертво на пол, и бедняжке стоило немалых усилий привести меня в чувство, потому что ни ее мать, ни их служанка не пожелали оказать мне помощь, считая, видимо, меня чудовищем, а не женщиной.

Едва я пришла в себя, как мне принесли письмо: негодяй признавался, что не решился на встречу со мной, и весьма участливо советовал мне попробовать помириться с родными, а в заключение, на случай, если мне это не удастся, изъявлял готовность платить мне двадцать фунтов в год на проживание в какой-нибудь отдаленной части королевства.

Стоит ли говорить, какой гнев вызвали во мне эти предложения. Вне себя от ярости я отправилась в портшезе к ненавистному дому, где меня беспрепятственно провели к негодяю, которого я приговорила к смерти, и, как только он оказался лицом к лицу со мной, я, не раздумывая, вонзила перочинный ножик, который с этой целью держала наготове в кармане, прямо ему в сердце. Меня немедленно схватили и вскоре доставили сюда, но за этот проступок я готова умереть и с радостью приму приговор суда.

Вот и вся моя печальная история – и, если я злоупотребила вашим терпением, чересчур подробно останавливаясь на событиях, заставивших меня особенно страдать, прошу вас простить меня.

Сказав все, что в таких случаях принято говорить, и присовокупив, сколь сильно он обеспокоен ее нынешним положением, Бут в заключение выразил надежду, что приговор все же окажется легче ожидаемого.

Слова Бута вызвали такой взрыв ожесточения и ярости, что мы не считаем уместным подробно на этом останавливаться; излив свои чувства, мисс Мэтьюз вдруг совершенно успокоилась и с крайне любезным выражением лица сказала:

– Ну, что ж, мистер Бут, полагаю, и у меня есть теперь право услышать ваш рассказ; поверьте, это не совсем праздное любопытство: ведь я была в какой-то мере склонна интересоваться всем, что касается вас; впрочем, это не имеет значения, те дни (прибавила она, вздохнув) теперь миновали.

Будучи человеком крайне добросердечным и благовоспитанным, Бут ответил, что ей нет надобности просить его дважды о том, что в его власти. Попросив, как водится в подобных случаях, о снисходительности, он уже собирался приступить к рассказу, когда в камеру вошел смотритель тюрьмы; известив даму, что обед готов, он прибавил: «Полагаю, сударыня, что поскольку джентльмен – ваш знакомый, он также должен пообедать с нами».

Мисс Мэтьюз ответила, что ей необходимо перемолвиться с джентльменом только одним словом наедине, после чего они оба последуют к столу. Вынув затем из кармана свой кошелек, в котором было более двадцати гиней, оставшихся после продажи золотых часов с репетицией, подарка отца, и еще кое-каких безделушек, она попросила мистера Бута взять сколько ему понадобится, сказав: «Вы же знаете, дорогой Уилл, я никогда не дорожила деньгами, а теперь, я уверена, мне они вряд ли сослужат большую службу». Бут неохотно согласился взять две гинеи, и они отправились обедать.

Глава 10 Застольная беседа в тюрьме, содержащая забавные рассуждения

За столом смотрителя сих мест (отнюдь не облыжно прозванных адскими) собрались: его помощник, именуемый обычно старшим надзирателем, мисс Мэтьюз, мистер Бут, мистер Робинсон, шулер, еще несколько арестантов обоего пола и некто Мерфи, стряпчий.

Смотритель тюрьмы, как только представилась возможность, завел разговор о деле мисс Мэтьюз и сказал, обратившись к Мерфи:

– Какая удача, что среди нас случайно оказался сегодня этот джентльмен. Уж поверьте, сударыня, более надежных рук для вашего дела и желать нечего. Лучшего защитника, я полагаю, не сыскать во всей Англии; ведь он, я знаю, часто выигрывал дело вопреки самым очевидным свидетельствам.

– Оставьте, сэр, – ответствовал Мерфи, – вы ведь знаете, я не выношу лести; впрочем, если леди доверит мне защиту, я сделаю все, что в моих силах. Ну, полно, сударыня, не падайте духом; непреднамеренное убийство и, стало быть, холодное железо,[63] вот и все, что, я надеюсь, будет в самом худшем случае, а может, нам удастся отделаться таким пустяком, как несчастный случай при самообороне или se defendendo.[64]

– Я, сэр, ничего не смыслю в законах! – воскликнула дама.

– Разумеется, мадам, – поддакнул Мерфи, – об этом и речи нет. Даже среди нашего брата, юристов, и то очень немного сыщется знатоков, да таковых и не требуется. Ведь в законодательстве немало бесполезной чепухи, касательно обвинительных заключений и отмены судебного иска, и отводов, и изъятия имущества, и присвоения чужой собственности и прочих материй, коими люди без всякой пользы забивают себе голову. Статья об уликах – вот главное, вот наш якорь спасения, вот тот руль, который невредимым направит судно in portum.[65] Улики – это все, это summa totidis,[66] поскольку de non apparentibus et non insistentibus eandem est ratio.[67]

– Если вы, сударь, говорите все это мне, – сказала дама, – то поверьте, такая ученость выше моего разумения.

– Тасе,[68] мадам; это слово означает по-латыни – свеча;[69] весьма одобряю вашу осмотрительность. О подробностях дела я расспрошу вас, когда мы останемся наедине.

– Надеюсь, мадам не питает подозрений ни к кому из присутствующих здесь? – осведомился Робинсон. – Надеюсь каждый сидящий за этим столом – человек чести?

– Лопни мои глаза, – ответила нарядно одетая особа, – если я не поручусь за себя и за остальных присутствующих дам. Хотя я никогда раньше эту даму не встречала, ей вовсе незачем нас сторониться, лопни мои глаза. Я не таковская, чтобы наклепать[70] на приличную даму.

– Провалиться мне на этом самом месте! – вскричала другая особа. – Да я без ума от вашего поступка, сударыня; я и сама, если хотите знать, пырнула как-то ножом одного простофилю… так что я готова вам услужить и от души желаю вам выкрутиться с помощью этого самого se deffindendo.[71]

– Послушайте, милочка, – сказала мисс Мэтьюз, – вы бы поговорили лучше о чем-нибудь другом и не беспокоились о моих делах.

– Вы же видите, сударыни, – вмешался Мерфи, – что эта дама не расположена говорить о своем деле при посторонних, так что уж, пожалуйста, не принуждайте ее.

– Ишь ты, да я так же набиваюсь ей в знакомые, как она мне! – воскликнула особа, заговорившая первой. – Да я, почитай, всякий день проводила время в компании, где были дамы почище, чем она. Что это еще за – милочка! Я не привыкла к такому обхождению. Пусть только эта дама посмеет еще раз меня так назвать – будь я проклята, если не подобью ей шары! Скажите пожалуйста – милочка! Да эта дама такая же шлюха, как я, и хотя меня отправили сюда трепать пеньку, но, чтоб мне ослепнуть, у меня еще найдется достаточно денег, чтобы откупиться не хуже этой дамы.

За этими словами, возможно, вскоре могли бы воспоследовать и действия, если бы смотритель тюрьмы тому не воспрепятствовал и не положил конец дальнейшим препирательствам. Компания вскоре после этого разошлась, и в комнате остались только смотритель, мистер Мерфи, капитан Бут и мисс Мэтьюз.

По настоянию смотрителя тюрьмы мисс Мэтьюз начала излагать свое дело мистеру Мерфи, которого она согласилась взять себе в защитники, хотя по-прежнему твердила, что исход дела нимало ее не занимает.

Услышав подробности, читателю уже известные (касавшиеся обстоятельств убийства), мистер Мерфи покачал головой и сказал:

– В вашем деле, мадам, есть только одно обстоятельство, которое мне хотелось бы устранить, и от него-то мы и должны избавиться: я имею в виду перочинный ножик, который вы прихватили с собой, входя в комнату; таковое действие предполагает наличие, как мы, юристы, это называем, преступного умысла; а посему это обстоятельство не должно быть использовано против вас и, следовательно, если находившийся в комнате слуга это видел, его надобно во что бы то ни стало подкупить. По вашим словам, все присутствующие здесь – ваши друзья, и потому скажу напрямик: вы должны снабдить меня достаточной для этой цели суммой. Преступный умысел – это единственное, чего нам следует остерегаться.