Ринат Валиуллин - Повесть о настоящем Шарике

• Название: Повесть о настоящем Шарике
• Автор: Ринат Валиуллин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-94962-259-9

«Повесть о настоящем Шарике» – это история одинокого бездомного пса, который путём проб и ошибок вывел концепцию счастливой собачьей жизни: «лучшие новости – это хорошие, что лучшая политика – это деньги в кармане, лучший спорт – это секс, лучшая погода – это самочувствие».

История трогательная и смешная, порою дерзкая, правдивая и безумная, что позволяет сквозь призму воображения, игру слов и изысканный стиль автора взглянуть на нашу жизнь иначе, глазами Шарика.

---

– Ты ли это, Шарик? – радостно начала подметать хвостом землю Муха. – Тебя прямо не узнать: весь блестишь от счастья, ошейник с навигатором, выглаженный, выбритый, даже щёчки появились. Никак, работу приличную нашёл? – обнюхала она пса.

– Да, взяли на таможню по знакомству, – пытался отстраниться он от её любопытства, пахнущего давно утонувшей рыбой.

– И духи прелестные, Франция? – уткнулась Муха в его волосатую грудь.

– «Джи ван джи», – чихнул Шарик, стараясь высморкать эту рыбу.

– Ну, рассказывай, что за работа? – легла Муха на спину, зазывая его в свои объятия.

«Бабе совсем башню сорвало, – подумал тот про себя и повёл носом, – течку чувств от кабеля не утаишь».

– Расскажи, чем ты там занимаешься? – перебирала она лапами в воздухе невидимые струны.

– Обнюхиваем багаж на взрывчатку на вокзалах и в аэропортах, – сделал он вид, что не замечает её игривого настроя.

– Неужели она чем-то пахнет? – Муха вдруг вспомнила, что забыла почистить зубы после рыбы, и ей стало неудобно.

– Кому-то пахнет, а я только еду в сумках чую. Создаю видимость, нос, правда, устаёт к концу рабочей смены, у нас добрая половина таких неспособных работников, – сделал Шарик серьёзные уши.

– А это не опасно? – вскочила она на лапы, будто тут же была готова защитить от опасности и начала яростно целовать его скулу.

– Нас смертниками называют, – снисходительно отмахнулся хвостом Шарик, добавив бравады в рассказ, – поэтому и кормят на убой. Пока тьфу, тьфу, тьфу, без жертв, – сплюнул длинный волос Мухи, прилипший к языку.

«Когда я хотел, она выкобенивалась, теперь, когда тебе говорят: на, бери, ты начинаешь отплёвываться: может, не сегодня, потом как-нибудь. Капризная штука – жизнь, не то, что смерть, та всеядна», – рассуждал про себя Шарик, глядя на разгорячённую самку. – В общем, работа, как работа, собачья, – добавил он, уравняв себя в правах с Мухой, чтобы ей, как женщине, не было очень обидно за бытом прожитые годы. – Лучше расскажи, как у тебя отношения с космосом и его менеджерами, – сделал Шарик хорошую мину, демонстрируя внимание не только к Мухе, но и к её заботам.

– Космос, как видишь, пока на месте. Готовимся, тренировки каждый день. Я так устала, Шарик. Трудно мне заниматься любовью без любви. Ради карьеры, если бы ты знал, как это тяжко! Каждая ночь независима до тех пор, пока не раздвинет ноги, – зевнула она так широко, что глаза её заслезились.

– Имя на букву Б, жизнь на букву Б, бюрократия кругом, – подытожил Шарик. – Как я тебя понимаю, Муха.

– Ты не понимаешь! Потому что ты не хочешь лететь с нами. Может, выпьем?

– Я собой не торгую.

– Да, ты неисправим, Шарик. Тебе действительно нельзя туда. Ты можешь загубить всю программу.

– Не хочется быть подопытным.

– Да, дело не в этом, ты слишком ветреный. Вдруг ты там встретишь кого? Космическую собаку. И сразу полезешь под юбку, – неудержимо продолжала фантазировать Муха, будто её это заводило. – Тебе нельзя туда, это может испортить их представление о нашей морали. Случайные связи – они хуже, чем астероиды. Их последствия непредсказуемы. И когда уже всё у тебя будет с ней на мази, в этот самый момент металлический голос объявляет на всю Галактику: «„Шарик-1“, я „Дом-2“, как слышите меня, „Шарик-1“, я „Дом-2“, я – „Конура“, может быть, так понятней. „Шарик-1“, вы слышите? Сука! Немедленно слезьте с космической суки! Немедленно возвращайтесь на базу, обратно!». А ты молчишь про себя: «Нет, ребята! Теперь вам меня уже не остановить».

– Муха, ты что, фэнтези увлеклась? – надоело Шарику слушать всю эту галиматью: «Вот бабы, стоит им только увидеть на горизонте другую, сразу фантазия у них закипает как молоко, успевай только пенки злорадства с лица снимать».

Муха валялась на полу в истерическом лае и ответила вопросом на вопрос:

– А знаешь, чем всё это закончится? Ты скоро очнулся. Тишина. Рядом она, раскинулась, как наша планета, прекрасная и развратная, скафандры разбросаны по поверхности, в вакууме плавают инфузории вашей любви в её туфельке.

– Муха, может на звёзды посмотрим? – понюхал он её, когда она успокоилась.

– Может, лучше выпьем? – поняла Муха, что переборщила. И надо было закруглять историю. Больше всего она не хотела сейчас пялиться в небо, в котором, кроме Большой Медведицы, не могла больше распознать ни одного созвездия. – Я налью и посмотрим, если ты прочтёшь мне лекцию о космосе, – пошла она на мировую…

– Мы покоряем вымышленный извилиной никому не доступный космос, уповая на связь с иными нетронутыми цивилизациями. Они же молчат, не выходят, из космоса нет выхода. Знаешь почему, Муха?

– Нет, – принесла она уже коньяк и разливала его по стаканам.

– Ну, подумай. Это легко, – выпил залпом своё Шарик. – Космос, он для открытий. Бездверный, понимаешь, Муха, – коньячные звёздочки начали появляться на небосклоне его внутренней Вселенной. – Там невесомость, как бы ты ни был крут на Земле, в космосе вес твой не имеет значения, поэтому, устав его покорять, мы возвращаемся к покорению женщин, либо брошенных кем-то, либо ещё ни разу не покорённых.

– Вот и я подумала – встречу там инопланетянина, влюблюсь, а он возьми и брось меня потом, – погрузилась вместе с коньяком в грусть Муха. Шарик знал, что алкоголь совершенно безобразно может повлиять на женщину: если та только что рыдала от смеха, то через полбокала могла уже рыдать искренне от выдуманного горя. Надо было выводить подружку из штопора:

– Мир жесток, детка, каждый способен бросить другого. Причём, легко. И нет никакой гарантии: ты можешь исчезнуть, пока я разливаю коньяк. Я тоже могу испариться в эпиграфах утра, нет никакой защиты. Разве что губы, – послал он Мухе воздушный чмок, – застывшие в поцелуе, без которых твой инопланетный друг навеки останется нищим.

– Может, о любви поговорим? – прониклась Муха.

– Может, лучше займёмся? – вышиб Шарику коньяк остатки мозгов.

* * *

– Человек в принципе офигенен, – рассуждал, лёжа на крыльце, Том в моих ногах. Лето выгнало нас из душного дома на улицу, где только сверчки могли составить двум романтикам компанию, сверчки да звёзды. Иногда казалось, что звёзды и были сверчками, мерцающими своим свистом в темноте Вселенной.

– Этого не отнять, – согласился с ним я, выпуская в воздух кольца дыма. В идеале хотелось сделать пять олимпийских колец, но больше четырёх никак не выходило.

– В свободном падении он брошен из космоса без парашюта, обустраивать Землю, он падает, – продемонстрировал кот как это выглядит, подняв и бросив лапу себе на грудь.

– Это естественно, – снова я был с ним солидарен, потому что лень было спорить.

– А если он падает в ваших глазах, то он падаль?

– Не всегда, – не смог я с этим согласиться, как бы ни было лениво оспаривать. – И корень не во вредных привычках, – помахал я сигаретой, – и не в дурном воспитании. Всё дело в законах всемирного тяготения.

– Понятное дело, всё дело в женщине! – махал хвостом кот.

– Конечно, каждая жаждет, чтобы он приземлился к её ногам, возможно, так и случится, но прежде ей необходимо подумать, готова ли она падать вместе с ним дальше?

Лёжа на тёплых досках, мы продолжали рассматривать татуировки на теле космоса, бесполезно пытаясь собрать их в созвездия. Но спорные имена сбивали значением с толка. Пропасть лежала между услышанным и увиденным.

– Мне кажется, я нашёл созвездие Орла, – ткнул пальцем в небо. Видишь, там три звёзды – это правое крыло, а вот ещё три – это левое.

– Мышь какая-то, а не орёл, – чувствовался в голосе Тома зов природы.

– Созвездие мыша? Нет, такого, кажется, нет.

– Значит, надо придумать.

– Не, не надо, потом тебе захочется поймать его.

– Как же они непохожи, что за художник их рисовал? Или он оставил пространство нам для развития?

– Ага, нам – лицам с ограниченной фантазией, намекая, что каждый из нас по-своему звёздный.

Одетые в ночь, бросив звёзды, мы переключились на Луну, медленно каждый жевал своё.

– Кот, ты хотел бы жить на Луне?

– Нет, она подозрительно круглая, и с едой там похоже, не очень, с пониманием, с лаской и главное – с кошками.

– А я иногда хочу, по тем же причинам, что ты только что перечислил.

– Люди ей-богу странные, добежав от пустоты к изобилию, им непременно нужно вернуться обратно. Будто там, в пустоте, вы забыли что-то личное важное.

– Нет, не забыли. То что мы не забыли называется прошлым или бывшими.

– Может в дом? – встал на лапы кот.

– А там что?

– Перекинемся в покер, – предложил мне ненавязчиво он.

Через две минуты Том уже сортировал колоду, я сидел рядом за столом, у меня в бокале закатом заливался коньяк, у него – валерьянка.

– Откроемся?

– Две пары могли состояться, если б не эта дама, – положил он лицом на стол свои карты.

– Кот, много ли у тебя было дам?

– Я помню всегда только последнюю, она очень хотела котёнка, но прописывать её в этой квартире, где и так народу полно, было стеснительно, в общем, мы разбежались через пятнадцать минут после знакомства.