Яцек Дукай - Лёд

• Название: Лёд
• Автор: Яцек Дукай
• Жанр: Научная Фантастика

1924 год. Первой мировой войны не было, и Польское королевство — часть Российской империи. Министерство Зимы направляет молодого варшавского математика Бенедикта Герославского в Сибирь, чтобы тот отыскал там своего отца, якобы разговаривающего с лютами, удивительными созданиями, пришедшими в наш мир вместе со Льдом после взрыва на Подкаменной Тунгуске в 1908 году…

Мы встретимся с Николой Теслой, Распутиным, Юзефом Пилсудским, промышленниками, сектантами, тунгусскими шаманами и многими другими людьми, пытаясь ответить на вопрос: можно ли управлять Историей.

Монументальный роман культового польского автора-фантаста, уже получивший несколько премий у себя на родине и в Европе.

---

Присело на табурете рядом.

— Есть одна мысль, — произнесло я-оно.

Голландец зевнул.

— Мои поздравления.

— Погодите. У меня идея: мы заработаем громадные деньги на тунгетите.

— Ага. Это значит — кто?

— Могу я рассчитывать на слово чести? Слушайте. Ведь могу и ошибаться. — Хлебнуло бульончику. Сунуло руку за платком, чтобы вытереть усы, но попалась краденая картофелина, потому лишь нервно почесалось. — Слушайте-ка. Сороки собирают тунгетит, до которого могут добраться, а добраться они могут лишь до того, что лежит перед смертельными для человека изотермами, потому и такой убийственный интерес и убийственные цены, и погоня за всякой мелочью. А ведь целые горы тунгетита лежат в самом эпицентре Льда, куда не ступала нога человека — разве не так?

— Где трахнуло, там и лежит. — Mijnheer Иертхейм машинально взял в руки тунгетитовый молоточек и легенько стукнул им по термометрической наковаленке; стрелки аппаратуры дернулись. — Какой-то швед — чернофизик недавно писал в «Studien über Thermometrie»[282] о такой вот гипотезе: будто бы вся Зима и Лёд взялись оттуда, что космическая масса тунгетита, каким-то образом напитанная солнечным гелием, грохнула в Сибирь. Представляете себе, с какой энергией был весь этот удар. Ну а тунгетит, как и всякий тунгетит, всю ее конвертировал в Мороз. Вот вам и Зима, вот и люты.

— Послушайте! Дело в том, что до девяноста процентов запасов тунгетита человек доступа не имеет. Разве что…

— Разве что?

— Вот именно. Одно из двух: либо мы привьем зимовникам какое-нибудь черно-химическое противоядие для еще большей стойкости к холоду, либо — Оттепель.

Голландец стукнул молоточком по обнаженной кости на виске.

— Оттепель! Что вы такое говорите!

— Ну подумайте! Когда льды сойдут, и наступит Лето — ведь эти минералы не испарятся же с поверхности Земли! Останутся там, где и упали. Лютов для замораживания зимназа уже не будет, но тунгетита будет — валом. — Махнуло горшочком под подбородком. — И кто первым во время Оттепели наложит на него лапу, тот и станет царем Сибирхожето!

Иертхейм был явно смущен.

— Если вы тут оцениваете сырье по рыночной цене, тогда вы правы. Но это та же замена, как если бы спросить у инженера, хотел бы он получить золотую россыпь вместо технологии производства стали. Что это за сделка, я вас спрашиваю! И с чего это вообще подобная мысль пришла вам в голову? — Он подмигнул. — Что, хотите пойти и господина Филиппа агитировать за Оттепель, то есть — за смерть лютов?

Я-оно начало отмахиваться.

— Нет, нет! — Прикусило себя в язык. Ведь про арсенал Теслы проговориться нельзя. — Вы знаете, что Император…

— Император! — фыркнул mijnheer Иертхейм. — Вы что, и вправду считаете, будто бы здесь позволят на какие-либо действия, направленные против Льда и уничтожения зимназовой промышленности; если вы так считаете — то вы дитя. — Он поглядел на балаган на столе, наклонился, глянул под столешницей, покосился и в мусорную корзину. — Где-то здесь была у меня газета… Никола Тесла, великий изобретатель, прибыл недавно в Иркутск. Что? Не слышали? А знаете, почему его до сих пор не прогнали? Там была еще и многое объясняющая фотография. Чародей! Повелитель молний! Старец, живущий давней славой и обманывающий глупых российских чиновников, чтобы те оплатили наделанные им в Америке долги. Здесь, в Холодном Николаевске, мало кто не считает его театральным шарлатаном.

Тут вспомнился инженер Решке из Северной Мамонтовой Компании, но снова ничего не ответило.

— Оттепель! — совсем уже проснулся Иертхейм. — Ха! Вы тоже этого наслушались? Император злится на Зиму, и Зима уходит! — Он снова фыркнул и опять постучал себя молоточком под глазом. — Выбейте это из своей головы.

— Ну тогда, в связи с этим, нужны какие-то более устойчивые к морозу зимовники…

— Поглядите, — перебил тот. — Вон там, к примеру: холодильник. — Он указал на продолговатый стальной сундук, весь разболтанный, судя по виду проводов и валов, заполнявших половину его объема. — Мы подводим электрический ток, двигатель крутится, механическое трение зимназовых холодов вызывает понижение температуры внутри. В стенки вставляем мираже-стекольные вакуумные изоляторы, и удерживаем мороз неделями, годами. Начинали мы с тунгетитовых колец, но постепенно применяем все более дешевые холода. Вы имеете понятие, какое состояние заработает на этом Крупп, когда мы встроим прототип в цену, которую смогут себе позволить наши добрые обыватели?

…Или вон то. — Он ударил молот очком по невидимой струне, растянутой между двумя зажимами; только в вибрации та выпустила тонкую радугу, и глаз ухватил образ натянутой нити. — Инейциновое волокно. Тоже уже запатентованное налево и направо. Из него будут изготавливать легенькие аэропланы. Бронированные рубашки и костюмы, на них будет подвешиваться архитектура нового Вавилона. Господа из Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft уже прислали нам подробные планы новых городов, новых машин, новых поднебесных железных дорог. А чего не прислали — мы можем догадываться. Все те суда и пушки, для которых Император заказывал здесь зимназо, через пару лет можно будет сдавать на хранение в чулан.

…Зайдите как-нибудь к доктору, быть может он покажет вам свою игрушку: ледовизор. — Иертхейм плоско сложил ладони. — Две пластины мираже-стекла, в нижнюю вплавлена зимназовая сетка, верхняя прозрачная. Между ними взвесь с тунгетитовым порошком. Вы же сами видите, как на мираже-стекле переливаются цветные картинки. В ледовизоре они так же будут меняться и укладываться в соответствии с прилагаемым напряжением. Но это, если ему удастся. — Mijnheer Иертхейм схватил горочек, выдул остатки бульона. — Говорит, что ему нужно выехать. Только Крупп его не отпустит.

— Хмм, я расспрашивал, как оно здесь с идеями сотрудников, и…

Уродливый голландец по-дружески похлопал меня по плечу.

— Не бойтесь, молодой человек, я ничего никому не скажу.

А собственно, почему не скажет? Чингиз Щекельников был прав, что-то тут не сходится, математика характера оставляет в уравнениях Иертхейма большое неизвестное, либо же их правая сторона просто не равна левой стороне.

— Вы не останетесь вечером подольше? Я все обдумаю, и мы еще раз этот вопрос оговорим. Что-то мне кажется, какую-то копейку на этом заработать можно.

Mijnheer Иертхейм приглашающе махнул рукой.

Вернулось к отчетам для Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft. Лед-картошку украдкой переложило в карман шубы. Посматривало и прислушивалось к господину Бусичкину, не заметит ли тот кражи. После полудня появился доктор Вольфке и очень вежливо отругал немого: основная работа Бусичкина заключается не в этом, не за тунгетитовые огороды Вольфке вызывают на ковер к директорам. В основном, Бусичкин отвечал за исследования над криоуглеродом. Ледовый уголь, родом из месторождений, перемороженных лютами (и добываемый, в основном, на черемховских шахтах), характеризуется тем, что, брошенный в огонь — в мгновение ока гасит его и, в сопровождении взрыва тьвета, сгорает при чудовищно низких температурах. Первая загадка, перед которой стоит черная химия, касается молекулярной структуры криоуглерода и других ледовых, зимназовых материалов. Ведь, одно дело — это холод угольного зимназа, к примеру, протянутая сквозь холадницу высокоуглеродистая сталь, и другое дело — холод чистого зимназа, Fe/gl, с криоуглеродом, C/gl[283]. В Томске, Санкт-Петербурге и Берлине уже расписали «Черные Менделеевские законы» ледовой химии, которые, правда, ждут своего подтверждения или опровержения. Происходит ли ледовая трансмутация именно на молекулярном уровне? Остается ли один атом криоуглерода именно криоуглеродом? То есть, является ли это свойством всякого отдельно взятого атома — как электромагнитный заряд, масса или валентность? Существует ли определенное свойство материи на этом наиболее фундаментальном плане, связанное с ее корпускулярно-волновым характером, с энергией и состоянием упорядоченности, которое проявляется только лишь после того, когда мы всмотримся в материю, измененную только для этого единственного свойства: мы не знали, что живем в Лете, пока не наступила Зима. Если бы это было правдой, то существовала бы не только иная биология гелия, но и другая биология ледового углерода: органическая химия, построенная на связях C/gl — ледовые углероды, жиры и белки — ледовые растения и животные — ледовые люди. Брал ли Бусичкин у зимовников кровь? Сжигал ли ее в спектроскопе? Исследовал ли в химических реакциях? Я-оно устыдилось теперь энтузиазма, проявленного перед Иертхеймом. Ничего удивительного, что его все эти замыслы никак не тронули: они здесь наверняка годами копаются в кишках зимовников и придумывают, как бы сделать человека более устойчивым к морозу. Записало на обрывке листка: Номер 5: Дорога Жадности — отправился в Мороз за тунгетитом? Ведь отец держался с зимовниками, с мартыновцами; все это подтверждают. Он работал у Горчиньского, потом у Круппа, он знал цену выигрыша в гонке. В тысяча девятьсот одиннадцатом году его роту забрали для одной из первых экспедиций в Лёд; комиссар Прейсс говорил, что большинство из них умерло — видимо, зашли так далеко, как ни один из сорок после них, изотермы ведь перемещаются, Лёд напирает. Что они тогда увидели? Что обнаружили? Добрались ли они до места Удара? Кто еще выжил из той экспедиции? Нужно достать документы из Министерства Зимы. Ибо, возможно, самая простая Дорога — это истинная Дорога; пошел в Мороз, потому что его искусили горы тунгетита; ему нечего было терять, а вот получить он мог — все.