Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

• Название: О вечном. Избранная лирика
• Автор: Пьер де Ронсар
• Издательство: Летопись
• Жанр: Поэзия
• Год: 1996
• ISBN: 5-88730-012-4

Пьер де Ронсар (1524―1585) — французский «принц поэтов», оказавший влияние на английскую, голландскую, польскую поэзию, вдохновлявший крупнейших композиторов своего времени. В двадцать восемь лет он уже был на вершине славы даже за пределами Франции. Многие его произведения стали классическими и вошли в золотой фонд французской поэзии. Незаслуженно забытый, Ронсар был вновь оценен спустя почти триста лет благодаря деятельности Ш.-О. Сент-Бёва, известного историка литературы и критика. В России Пьер Ронсар стал известен с XVIII в. В нашем столетии этот прекрасный поэт и философ вновь заблистал в работе прекрасных переводчиков.

Сборник составили три любовных цикла, посвященные Кассандре, Марии и Елене, а также оды, гимны, элегии, поэмы и стихотворения разных лет.

---

К КАССАНДРЕ

Ни годы долгие разлуки, ни забвенье
Не в силах притушить ни на одно мгновенье
Моей любви к тебе, Кассандра, вечный пыл.
Я все еще твой раб смиренный, как и был.
Ты мне дороже глаз моих, дороже крови.
Ты в каждом помысле, мечте и в каждом слове.
Навек избранница моей цевницы ты.
Пою тебя, твои прелестные черты
И взоры, что, хотя не раздирают кожи,
На стрелы остротой губительной похожи:
Они вонзаются в подставленную грудь,
Грозя и легкие, и сердце мне проткнуть,
И с юных лет от них нет никакой охраны.
Невидимые те неизлечимы раны.
Рассудок мой в плену, и жизнь моя в плену.
Плен этот сладостен, его я не кляну.
Безмерно радуюсь, что благостной судьбою
Мне снова свидеться назначено с тобою,
Чей образ в памяти, на лучшей из гравюр,
Рукой искусною запечатлел Амур,
Когда передо мной предстала ты впервые!
Пусть время, что крушит и стены крепостные,
Крупицы юности похитило у нас,
Мы молоды еще, не отошел наш час.
Забыть ли первое свидание влюбленным?
Меня приветствуя без слов, полупоклоном,
Ты в грудь мою стрелу вонзила, с этих пор
Она сидит во мне, конец ее остер,
Но пусть и раненый, я, кровью истекая,
Благодарю тебя, Кассандра дорогая!
И будь я королем, клянусь, высокий столп
Воздвиг бы в честь твою, для поклоненья толп,
Чтоб с поцелуями к подножью припадали.
Как долго нас с тобой разъединяли дали!
Я был как истукан, бесчувственный, чужой
Себе и всем, но вот воскреснувшей душой
Я снова чувствую и радуюсь и плачу.
Отныне все в судьбе своей переиначу…
Любимая! Тобой мечты мои полны.
Твоим сиянием глаза ослеплены,
Как в тот апрельский день, святой и незабвенный,
Когда мы встретились, мой друг благословенный!
То животворная была пора весны,
Весеннею порой мы снова сведены.
К тебе взволнованно я простираю руки:
Да буду счастлив я, как тосковал в разлуке!

* * *

Я плачу, плачь и ты, мой грустный дом,
По госпоже, чей лучезарный взор
Обоих нас, вступая с солнцем в спор,
Дарил и ярким светом и теплом.

Амур меня хранил своим крылом
Злокозненной судьбе наперекор.
Но все, чем был богат, с недавних пор
Утратил я, терзаемый стыдом…

Прекрасная, вы мной пренебрегли,
Отныне вы от глаз моих вдали,
Меж нами — рощи, скалы, гор стена.

Но сердце к вам переселилось в грудь,
Забыло навсегда обратный путь, —
И в нем любовь как никогда сильна.

СТАНСЫ

Если мы во храм пойдем —
Преклонясь пред алтарем,
Мы свершим обряд смиренный,
Ибо так велел закон
Пилигримам всех времен
Восхвалять творца вселенной.

Если мы в постель пойдем,
Ночь мы в играх проведем,
В ласках неги сокровенной,
Ибо так велит закон
Всем, кто молод и влюблен,
Проводить досуг блаженный.

Но как только захочу
К твоему припасть плечу,
Иль с груди совлечь покровы,
Иль прильнуть к твоим губам, —
Как монашка, всем мольбам
Ты даешь отпор суровый.

Для чего ж ты сберегла
Нежность юного чела,
Жар нетронутого тела?
Чтоб женой Плутона стать,
Чтоб Харону их отдать
У Стигийского предела?

Час пробьет, спасенья нет —
Губ твоих поблекнет цвет,
Ляжешь в землю ты сырую,
И тогда я, мертвый сам,
Не признаюсь мертвецам,
Что любил тебя живую.

Все, чем ныне ты горда,
Все истлеет без следа —
Щеки, лоб, глаза и губы,
Только желтый череп твой
Глянет страшной наготой
И в гробу оскалит зубы.

Так живи, пока жива,
Дай любви ее права, —
Но глаза твои так строги!
Ты с досады б умерла,
Если б только поняла,
Что теряют недотроги.

О постой, о подожди!
Я умру, не уходи!
Ты, как лань, бежишь тревожно…
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!

* * *

Амур и Марс не схожи ль меж собою?
Не ратным ли они живут трудом?
Один шагает смело напролом,
Другой крадется потайной тропою.

Один захватывает город с бою,
Другой, как тень, проскальзывает в дом.
Несут бесчестье оба, и притом
Добычей не гнушаются любою.

Один, в руках сжимая лук тугой,
Соперников разит, врагов — другой.
Тот слезы пьет, а этот любит воду.

Влюбленный ли, солдат ли, кто не рад,
Ища себе заслуженных наград,
Сражаться этим двум богам в угоду?

* * *

Сотри, мой паж, безжалостной рукою
Эмаль весны, украсившую сад,
Весь дом осыпь, разлей в нем аромат
Цветов и трав, расцветших над рекою.

Дай лиру мне! Я струны так настрою,
Чтоб обессилить тот незримый яд,
Которым сжег меня единый взгляд,
Неразделимо властвующий мною.

Чернил, бумаги — весь давай запас!
На ста листках, нетленных, как алмаз,
Запечатлеть хочу мои томленья,

И то, что в сердце молча я таю —
Мою тоску, немую скорбь мою, —
Грядущие разделят поколенья.

* * *

Своих мужей искусница Елена
С иглой в руке бои умела шить
По полотну; а ты изобразить
Все муки моего желаешь плена.

Но, госпожа, хоть черным цветом тлена
Мою погибель начертала нить, —
Иль на изнанке зеленью явить
Не хочешь ты, что будет перемена?

Но видит только, легшие на газ,
Оранжевый и черный цвет мой глаз, —
Печальные свидетели страданья!

О, горький Рок! Не только глаз ее
Меня ввергает в безнадежность, — все
Сулит одно лишь разочарованье.

* * *

Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чем рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,

Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.

Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.

Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я люблю, как я терзаюсь тайно.

* * *

Бродил я, горьких слез лия поток,
То страх, то чаянья в душе питая,
А Генрих за чертой родного края
Честь возвратить далеким предкам смог,

Рукой победной доблесть он пресек
Испанскую, у Рейна в бой вступая,
И лучезарный путь к воротам рая
Он прочертил копьем средь всех дорог,

О сестры — жительницы Геликона,
К своим священным водам благосклонно
Ведете вы поэтов всех подряд —

Коль некогда вы мне напиться дали,
Пусть занесут мой скорбный вздох в скрижали,
Что вечно в храме Памяти хранят!

* * *

Хочу три дня мечтать, читая «Илиаду»,
Ступай же, Коридон, и плотно дверь прикрой,
И если что-нибудь нарушит мой покой.
Знай, на твоей спине я вымещу досаду.

Мы принимать гостей три дня не будем кряду,
Мне не нужны ни Барб, ни ты, ни мальчик твой,
Хочу три дня мечтать наедине с собой,
А там опять готов вкушать безумств отраду.

Но если вдруг гонца Кассандра мне пришлет,
Зови с поклоном в дом, пусть у дверей не ждет,
Беги ко мне, входи, не медля на пороге!

К ее посланнику я тотчас выйду сам.
Но если б даже бог явился в гости к нам,
Захлопни дверь пред ним, на что нужны мне боги!

ВТОРАЯ КНИГА ЛЮБВИ