Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке

• Название: Черные бароны или мы служили при Чепичке
• Автор: Милослав Швандрлик
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2013

Роман частично автобиографичен. Автор описывает свою собственную военную службу. Она проходила в 50–ые годы в особых военных частях, названных «Подсобные технические батальоны». В такие батальоны коммунистический режим посылал политически неблагонадежных людей. Главный герой романа, рядовой Роман Кефалин (псевдоним автора), проходит службу в подсобном техническом батальоне с иронией и насмешкой над своими бездарными командирами.

---

Черные бароны или мы служили при Чепичке

Роман частично автобиографичен. Автор описывает свою собственную военную службу. Она проходила в 50–ые годы в особых военных частях, названных «Подсобные технические батальоны». В такие батальоны коммунистический режим посылал политически неблагонадежных людей. Главный герой романа, рядовой Роман Кефалин (псевдоним автора), проходит службу в подсобном техническом батальоне с иронией и насмешкой над своими бездарными командирами.

Милослав Швандрлик

Перевёл Максим Копачевский

«Когда будет война, вы зайдёте в реку в касках, а боевые части пойдут по вам, как по мосту!». Лейтенант Чалига

Глава первая. ЗЕЛЁНАЯ ГОРА

Только армия делает человека мужчиной! Ассистент режиссёра Кефалин голым стоит под ледяным душем и трясётся от холода. Но ничего не поделаешь, ведь на границах затаились империалисты! Готово — следующий! Ассистент режиссёра Кефалин, темноволосый молодой человек с близорукостью на левый глаз и сильным плоскостопием, получает мешок с обмундированием. Подгоняемый визгливым голосом ефрейтора, он надевает форму.

— Ну ты смотри, вылитый ночной сторож! — визжит ефрейтор, — Вы кто были на гражданке?

— Ассистент режиссёра, — стучит зубами Кефалин.

— Это вроде как профессор, да? — обрадовался ефрейтор, — Это мы поправим. Двести метров по–пластунски, пару отжиманий в луже, и всей интеллигентности как не бывало, — ефрейтор довольно улыбался, хвастаясь своими воспитательными успехами. — Тут как‑то прислали одного, который был доцент. Так я его загнал копать сортир, и говорю: у нас для доцентов план двести процентов. Неплохо, да? Или еще был тут священник. На гражданке шлялся и жрал вино для причастий, так я его малость погонял по полю. Повезло подлецу, что у него открылся аппендицит, и его увезли в больницу.

— Вот это да! — восхитился Кефалин, — вас тут, наверное, все боятся.

Ефрейтор был польщён.

— Армия — не детский сад, — загудел он, — а кто знает по–латыни, тот у меня в надёжных руках.

Вошёл нахмуренный младший сержант.

— Ефрейтор Галик — к командиру роты! — заорал он. Ефрейтор споткнулся о сундуки и с похвальной скоростью умчался.

— Трепло, да? — спросил сержант у новобранцев. — Первейший козёл в батальоне. Ну, в смысле, из ефрейторов. Вы, парни, с этим кретином держите ухо востро, он уже несколько человек подвёл под прокурора. Сам хотел стать офицером, да его не взяли за кривые ноги.

Взгляд старшины остановился на Кефалине.

— Ну привет, — вздохнул сержант, — у тебя, приятель, тоже фигура не для военной формы. Скверно, очень скверно.

— Мне ефрейтор уже намекнул, — сказал Кефалин, — и дела ему не было, что я на самом деле ассистент режиссёра.

— Я сам химик, — представился сержант, — и при одном опыте со взрывчаткой лишился двух пальцев и ушной раковины. Думал, что меня хоть в армию не заберут. Так видишь, забрали! И даже фельдфебеля из меня сделали.

В разговор вмешался лысый, сильно косящий молодой человек.

— Товарищ младший сержант, у меня косоглазие и ревматизм плечевых суставов, — похвалился он.

— Бог в помощь, — ухмыльнулся сержант, — для твоего возраста в самый раз.

— Но я не могу стрелять! — торжествовал косоглазый.

— А здесь и не стреляют, — сказал сержант, — Так, бойцы, вам что, ещё не сказали, в какие почётные войска вас определили? Внимание сюда! Вы только что вступили в ряды чёрных баронов или, иначе говоря — в стройбат, — и он огляделся, чтобы оценить произведённое впечатление.

— Не может быть! — ахнул тощий очкастый блондинчик, — Я редактор заводского журнала»Красный костёр»Душан Ясанек. Ведь стройбатовцы политически неблагонадёжны!

— У нас, конечно, есть политически неблагонадёжные, — охотно пояснил сержант, — но с другой стороны, есть и благонадёжные, которым было бы затруднительно овладеть вооружением. Так что тут в одной роте грабители, кулаки, амнистированные диверсанты и шпионы встретятся с очкариками, плоскостопыми, тугоухими и эпилептиками. Ну и само собой, здесь полно священников. Без духовенства мы бы, наверно, и не выжили.

Душан Ясанек задумался. И сразу пришёл к выводу, что он тут будет, как на линии фронта. На переднем краю! Он будет политически воздействовать и не допустит, чтобы слабые здоровьем бойцы стали жертвами клерикалов. Потому что там, где ослабевает бдительность, сразу выпускает свои чёрные когти вражеская идеология.

Тут возвратился ефрейтор Галик.

— Все в расположение! — засвистел он, — Шляться по территории склада недопустимо! Армия — это не детский сад, а служить — не голубей гонять! Ходу, ходу, ходу!

Славный и овеянный историей замок на Зелёной горе близ Непомук был преобразован в очаровательную казарму. В зале, где Йозеф Линда некогда обрёл фальшивую рукопись»Либушин суд[1]", новобранцы под надзором сержанта Галика наворачивали сегединский гуляш.

— Лопаем и не болтаем, — верещал сержант, зыркая глазами по сторонам.

Душан Ясанек наклонился к Кефалину и сказал:

— Здесь была обнаружена Зеленогорская рукопись. Чешская буржуазия не хотела отставать от немецкой, и потому допустила подлог. Но пролетариат, конечно, выступил против.

— Я от этого гуляша проблююсь, — ответил Кефалин.

— Не болтаем и трескаем! — взвизгнул сержант. — Если кто думает, что он тут в отеле, то пусть не думает! Через пять минут построение!

— Буржуазия всегда стремилась обмануть рабочих, — зашептал Ясанек, — ей это удавалось благодаря поддержке социал–демократов. Социал–фашистские боевики всегда были для нас главной опасностью.

— Кто бросил кнедлик? — свистел сержант, — Я вас посажу так, что почернеете! Мы здесь в армии, дорогие мои! Вы у меня попрыгаете!

И поскольку метатель кнедлика не выявил желания признаться в своем позорном проступке, Галик скомандовал построение.

Первая рота вспомогательного технического батальона (а именно о ней и пойдет речь) рысью пробежала в просторный зал, где на стенах были намалёваны воины–гуситы с цепами и алебардами. Автором был, судя по всему, недоучившийся маляр.

Перед все ещё жующей ротой появился лейтенант Гамачек:

— Товарищи солдаты! Теперь каждый из вас является военнослужащим, а военнослужащий должен быть что? Военнослужащий должен быть здоров! Только здоровый солдат может одолеть противника! Поэтому сейчас вам сделают что? Поэтому сейчас вам сделают уколы! Надеюсь, никто из вас не будет падать в обморок, и не окажется настолько несознательным, что у него поднимется температура! Это была бы потеря, а потери я не люблю! Всем раздеться до пояса и к делу!

Новобранцы не слишком охотно раздевались, и, подгоняемые ефрейтором Галиком, представали перед двумя мрачными фельдшерами. Первый мазал им грудь какой‑то бурой дрянью, а второй втыкал чуть повыше правого соска шприц. Ничего приятного в этом не было, впрочем, мало кто в этой ситуации ожидал чего‑то приятного. Солдаты бледнели, закрывали глаза, стискивали зубы и пытались эту «часть жизни бренной[2]» принять как приличествует защитнику Родины. Все, кроме одного.

Когда дошла очередь до Ясанека, редактор обхватил грудь руками и истерически запищал:

— Нет! Нет! Меня не колите! Меня колоть нельзя!

— Как ваша фамилия? — загремел лейтенант Гамачек.

— Ясанек, — всхлипнул несчастный.

— Знаете, Ясанек, что такое бунт? — орал командир.

Это подействовало.

— Нет, нет, — горестно шептал редактор, — мне в грудь очень щекотно.

— Нет, вы видели номер? — спросил лейтенант и оглянулся на полуголых бойцов, — Ему, видите ли, в грудь щекотно.

— Мы ему запросто можем вколоть в задницу, — сказал один из фельдшеров, — это разрешается.

— Так, Ясанек, снять штаны! — приказал редактору лейтенант, — И никаких отговорок.

Через несколько секунд Ясанеку предоставили первую привилегию в его солдатской жизни. Его укололи не туда, куда всех.

Ясанек застонал и сполз на землю. В глубоко бессознательном состоянии его доставлен в лазарет.

Когда Ясанек более–менее опомнился, то первым делом выпросил карандаш и бумагу. В самом скором времени возникло стихотворение, через несколько дней опубликованное в окружном военном журнале»Красное знамя».

Спи, ребёнок кучерявый,
Сном без перерыва,
Всех врагов мы остановим,
Что напились пива,
Что глядят через границы,
Ощеривши хари
Как плотина мы стоим
В сентябре и в мае
Гнев у нас горит в глазах,
Сердце бьётся с жаром,
Пишем, твёрды, как скала,
Истории скрижали!

Абсолютным владыкой Зелёной Горы был майор Галушка, по прозвищу Таперича. Высокий, сухопарый, с унылым лицом, однако боялись его больше прочих. Никто точно не знал, какой он национальности. Скорее всего, русин, а может, и авар. Говорил он на языке, отдалённо напоминающим словацкий. В молодости был лесорубом, но вскоре сменил топор на винтовку, вступив в армию Словацкой Республики. Воевал против русских, был ранен и получил орден. В сорок четвёртом году примкнул к словацким повстанцам, был ранен и получил ещё один орден. По окончании войны с большим трудом научился читать, что вкупе с выбором верной политической линии позволило ему стать офицером. После нескольких проколов в боевых частях был переведён в стройбат.