Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс

• Название: Химеры урочища Икс
• Автор: Валерий Кукушкин
• Жанр: Великолепные истории

Рассказ об экспедиции аномальщиков в «урочище Икс» — аномальную зону на берегу Рыбинского водохранилища в Ярославской области.

---

Нечего было и думать переговорить с синелицым: толпа алчущих исцеления обступила его.

Мне исцеление пока не требовалось: по болотам я лазил и так хорошо, но "дипломат" надоело таскать хуже рюкзака.

Конференция бурлила. Ярославцев нечего было и искать: мы растворились в массе прибывших со всех концов Союза и из-за рубежа. Гвалт. Стенды. Очумевшие авторы в сотый раз пытаются втолковать суть разработок непрерывно подходящим и уходящим слушателям. Пенопластовый шарик на коромысле под стеклянным колпаком поворачивается под давлением взгляда. Приборы. Книги. Глаза и говорящие рты. Первая Всесоюзная конференция по проблемам энергоинформационного обмена в природе. Москва, ноябрь-декабрь 89-го.

— Привет, Валерий!

— Привет! — Я оборачиваюсь, но сказавший это уже уходит. Где он? Кто? Да и мне ли сказали? Толпа. Отдохнуть бы в зале. Там, под давлением взглядов академиков, относительный порядок.

"…Первая группа сенсов уже перестала существовать как таковая, — голос из динамика перекрывает шум в фойе. О чем они там? — Условия работы в лабораториях слишком жесткие. Да, да! Нас уже всех выкрутили наизнанку. Я уже не могу больше "гулять" по этим разрушенным и, простите, вонючим потрохам и чистить, чистить…"

К кому же ткнуться? Кажется, вот сильная группа. Отработали — и идут, и никто их не преследует. Да, я видел, вот этот коренастый работает здорово. Шеренга казахов и русских приближается ко мне.

— Здравствуйте, — я обращаюсь к коренастому и представляюсь.

— Вы, если не ошибаюсь, работаете как сенс…

Кратко — лишь бы не сказать лишнего! — объясняю суть дела. Иосиф Хан, дипломированный врач-экстрасенс Республиканского центра охраны здоровья из Алма-Аты, слушает внимательно, в глазах — огонек интереса.

— Что, камни здесь?

— Да.

— Давайте попробуем. Но где?

Действительно, где? Выбираем лестницу, спускающуюся в гардероб — здесь ходят мало. Но за нами тянутся любопытные. Иосиф властным жестом останавливает их.

Долгое время нам нравилось думать, что памятью обладают лишь живые системы. В лучшем случае допускалось, что и обыкновенный камень может "запомнить" хороший удар, если молотком отбить от него кусок. Но появились запоминающие фото-, магнитные и лазерные системы; вещество оказалось способным сохранять информацию о привнесенном воздействии, даже если оно было ничтожным по мощности. Запоминающие устройства становились все экономичнее, сила записывающего воздействия — все меньше, и мы не знали, как глубоко находится порог чувствительности вещества. В принципе ЛЮБОЕ явление оказывало воздействие на окружающее вещество, возможно на всю Вселенную, любой камень помнил ее историю. В измененном веществе запечатлевались наши слова и мысли. Причем по характеру изменения можно было судить и о характере воздействия, то есть — читать записанное, говорить с камнями. Правда, столь тонких приборов мы еще не знали, но во все времена имелись люди с необычайно высокой чувствительностью психики.

Шлак на осарках "помнил" не только историю Вселенной, Земли и свою собственную — он должен был "помнить" и о том, что случилось в небе над деревней в 1890-м. И Иосиф Хан должен был прочитать это.

— Давайте камни. — Я раскрыл "дипломат" и передал Хану шлак. — Отойдите. Стойте за спиной. Не мешайте.

Хан положил куски шлака на перила. Я старался ни о чем не думать. Закрыв глаза, Иосиф вытянул правую руку и повел ею над обломками.

— Пишите. — Он говорил монотонно, в каком-то забытьи. — Тело в виде шара с дырочками летит высоко, падает, падает. На высоте меньше километра, но выше пятисот метров разделяется на три части, каждая падает, достигает земли. К шару имеют отношение корабельные люди.

— Кто-о???

— Корабельные люди.

— Но кто это?

— Не знаю. Все.

2

Надеяться можно было лишь на самих себя: это становилось очевидным, по мере того как уходило время. Дело шло к весне. Новый полевой сезон был не за горами. Всю осень и зиму я тыкался в разного рода организации, пытаясь заинтересовать их нашей работой, показать ее возможную значимость. Читал лекции, убеждал — все было тщетно: страх и неуверенность все больше сковывали государство и эта заторможенность бесконечно перемножалась на старую привычку действовать по указке сверху и на новое стремление — драть деньги ни за что. Денег у нас не было. Указы сверху спускать тоже было некому.

Дело усложнялось тем что, убеждая, мы были связаны необходимостью молчать как о месте расположения зоны, так и о тех странностях, которые мы там наблюдали, поскольку данных было мало и мы не могли уверенно говорить о зоне как аномальной, мы сами не знали являлось ли виденное — аномальным.

Несмотря на нашу активнейшую деятельность, практически было сделано ничтожно мало. В лаборатории атмосферного воздуха облСЭС врач-лаборант Наталья Баглаева проанализировала образец шлака. Ртуть данным методом не обнаруживалась. Но если она и была в количествах ниже предела чувствительности метода, то при таких ее концентрациях ни о каких галлюцинациях говорить не приходилось. По инициативе Владислава Широченко шлак был проанализирован в лаборатории спектрального анализа Ярославского моторного завода. Содержание железа составляло 81 %, кальция — 2,8 % и так далее вплоть до следов рубидия. Эти данные поставили нас в тупик: столь высокий процент содержания железа был нетипичен для шлаков железоплавильных производств (сейчас ясно, что анализу подвергся кусок крицы). Заключены были и некоторые предварительные договоренности с лабораториями институтов о возможности обеспечения экспедиции приборами, но время шло а приборов не было. Установили и связь с археологами. Владимир Праздников, заведующий сектором археологии Научно производственного центра по охране памятников истории и культуры выразил желание помочь в столь необычном деле.

Зимой пришлось пережить неприятнейший момент — Сергей Смирнов, зайдя как-то вечером, обмолвился в беседе:

— Урявин что-то у нас скуксился.

— Что, заболел? — спросил я, не подозревая ничего особенного.

— Да. Как бы и плохо не было.

— А что такое?

— Так что после "кратера" скрутило его.

— То есть. — Я не находил что сказать. — Ты думаешь.

— А что тут думать? — Сергей за словами в карман не лез. — Бледный как тень. И с каждым днем все бледней. Ни он сам, ни его друзья врачи причины болезни найти не могут. Он хочет встретиться с тобой.

Меня бросило в озноб. Мысли прыгали, в голове путались. И среди них крутилась одна: зазвал парня, заманил, что теперь?

— Но послушай, я ведь в этом кратере крутился в целом шесть дней. Я наконец-то начал соображать. — Затем Колотиев был там четыре дня. Да и ты столько же, сколько и Урявин — два, и ни с кем ничего.

Созвонившись с Владимиром, мы договорились с ним встретиться в баре, чтобы разговором не привлекать внимания домашних.

Необычайно бледный, выглядел он действительно плохо. Никаких претензий ко мне у него, конечно, не было. Но он не исключал возможной связи между сорокаминутным пребыванием в "столбе" и ухудшением самочувствия. Это было мнение врача, и к нему следовало прислушаться.

— Но в последнюю экспедицию мы в "кратере" никаких свечении не видели, да и пленки остались чистыми, — заметил я. — Исходя из этого следует допустить, что свечения, если они есть, по каким-то причинам возникают и исчезают. Следовательно, мы не можем точно утверждать, что если в тот раз свечение наблюдалось ночью, то оно непременно было и днем.

— Согласен.

— Потом, у меня есть и соображения иного характера. Если тебе интересно.

— Давай, — Владимир расправлялся с курицей.

— Ты заболел. Чем-то непонятным. Допустим, причина — не "кратер". Что это может быть за причина? Чтобы ответить на этот вопрос нужно спросить: чем ты отличаешься от нас? Ты знаешь, чем ты лечишь: руками. Не надо объяснять, что нахвататься чужих болячек таким образом можно легко.

— Не исключено. Но это моя работа, и я заинтересован в том, чтобы следить за собой.

— Затем, при таком способе лечения можно быстро "сесть", потеряв собственную энергию, что и происходит со многими сенсами.

— Это тоже не исключено.

— В зоне было шесть человек, но плохо тебе одному. Возможно, ты просто вымотался со своей работой, и тебе нужно как следует отдохнуть.

— Да, отдохнуть бы не мешало. Может, ты и прав. Здесь, конечно же, пока ничего нельзя утверждать наверняка — мы слишком мало знаем. Но на людей зона влияет: наше самочувствие изменилось при входе в нее. У Козлова давление упало так, что он не смог выполнять тяжелую работу. Пока нельзя отрицать двух вещей: первое — мне стало плохо в "кратере", и второе — общее ухудшение самочувствия наступило после экспедиции. Возможно это — следствие того о чем говоришь ты, случайное совпадение. Но нельзя исключать и наличия прямой связи. А место это очень интересное, и заниматься им стоит.