Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику

• Название: Введение в историческую уралистику
• Автор: Владимир Напольских
• Издательство: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-7691-0671-9

В книге даются основные сведения о составе, численности, территориальном расселении, этнической истории народов уральской языковой семьи, а также, с широким привлечением материалов археологии, лингвистики, этнографии и других дисциплин, рассматриваются проблемы уральской прародины и предыстории. Книга представляет интерес для специалистов в области уральского языкознания, истории, археологии, физической антропологии, этнографии народов уральской языковой семьи и может быть рекомендована в качестве справочного и учебного пособия для студентов исторических и филологических факультетов вузов, а также для всех, интересующихся этнической историей.

---

Все приведённые здесь и некоторые дополнительные аргументы позволили Е. А. Хелимскому локализовать позднюю самодийскую прародину между Средней Обью и Енисеем вокруг четырёхугольника «Нарым — Томск — Красноярск — Енисейск». Этот вывод не вызывает принципиальных возражений и позволяет соотнести позднюю самодийскую прародину с кулайской археологической культурой железного века (Л. А. Чиндина), сложившейся в V веке до н. э. в Сургутско-Нарымском Приобье, включая север Томского Приобья и правобережье Нижнего Иртыша, для которой была характерна развитая металлургия, комплексное хозяйство, сочетающее таёжную охоту, рыболовство и скотоводство (в основном — коневодство). Некоторую проблему представляет отсутствие явных следов оленеводства в хозяйстве кулайского населения, что, впрочем, может объясняться, во-первых, плохими возможностями отражения оленеводства в археологическом материале и, во-вторых, ведущей ролью коневодства в хозяйстве железного века, которое было позже вытеснено оленеводством при расселении самодийцев в тайге и тундре.

Уже в III веке до н. э. кулайское население начинает экспансию на юг, в Томское и Новосибирское Приобье, где складывается особый вариант этой культуры. На рубеже эр миграции кулайцев расширяются: они захватывают Среднее Прииртышье, территорию, ранее занятую носителями саргатской культуры (см. введение об угорских народах), продвигаются в Нижнее Приобье и в бассейн Таза, а на юге достигают Верхнего Приобья (район г. Ачинска). Таким образом, в первых веках нашей эры кулайская культура представляет собой уже гигантскую культурную общность, занимающую огромные пространства таёжной, лесостепной и предгорной зоны Западной Сибири, и в IV—V веках н. э. на её основе складываются несколько культур, доживающих, по крайней мере, до IX века, с которыми можно непосредственно связывать начало этнической истории отдельных самодийских народов (по Л. А. Чиндиной): верхнеобская (одинцовская), занимающая Новосибирское и Верхнее Приобье, в носителях которой можно видеть предков саянских самодийцев, постепенно оттеснённых в горную тайгу тюрками и монголами; рёлкинская (Нарымско-Томское Приобье), перерастающая в средневековую культуру предков селькупов; потчевашская (Нижнее Прииртышье), в которой очень сильны местные докулайские черты и наблюдается постоянное влияние с запада — видимо, предки хантов, в составе которых можно предполагать наличие какого-то самодийского, впоследствии угризированного компонента; нижнеобская (Нижнее Приобье, бассейн Таза), доживающая до XIII века — практически до времени, когда на данной территории уже фиксируются русскими источниками северные самодийцы, прежде всего — ненцы.

В антропологическом отношении ненцы, энцы и селькупы принадлежат к уральской расе (см. раздел о манси). Судя по наблюдениям Г. Ф. Дебеца, селькупы представляют собой результат весьма сложного смешения различных расовых типов (следует учитывать, что Г. Ф. Дебец безоговорочно придерживался гипотезы о метисном происхождении урало-лапоноидной расы). По наблюдениям В. А. Дрёмова, для северных нарымских селькупов характерен классический уральский тип, «средний» среди угорско-самодийских популяций Западной Сибири, весьма сближающийся с саамским. В составе северных самодийцев безусловно наблюдается значительная монголоидная примесь, при этом (И. М. Золотарёва) возрастающая с запада (наименее монголизированы европейские ненцы) на восток, достигая максимума у энцев и переходя в чисто монголоидный архиморфный, близкий к байкальской расе, но отличающийся более низким лицом и более тёмной пигментацией, тип нганасан. Такая картина может быть объяснена былой принадлежностью предков самодийцев к уральской расе, которая сохранилась у нарымских селькупов, наименее сдвинувшихся с предполагаемой территории самодийской прародины, и смешением их на севере низколицыми монголоидами, заселявшими с глубокой древности приполярные и полярные районы от Обско-Енисейского Севера и далее на восток. Причём первоначальной территорией расселение наименее монголизированных групп пришедших с юга самодийцев был Полярный Урал и примыкающие к нему районы, где сохранился более чистый уралоидный тип ненцев. Далее к востоку в тундре и лесотундре роль низколицего монголоидного компонента возрастала, достигая максимума на Таймыре, где у нганасан практически не прослеживается участия уральского компонента. Нганасанский тип, впрочем, не может рассматриваться как сохранившийся в неизменном виде расовый тип монголоидных аборигенов Таймыра, он сформировался, очевидно, в результате длительной изоляции, замкнутого круга брачных связей — внутриэтнической эндогамии, строго соблюдавшейся у нганасан (см. работы Г. М. Афанасьевой). Результатом этого могла быть не только консервация, но и развитие определённых «гиперморфных» особенностей.

Ненцы

Самоназвание большинства тундровых ненцев (о делении ненцев на тундровых и лесных см. ниже) — ńenej ńenećʔ, откуда рус. ненец, ненцы, буквально означает «настоящий человек», и аналогично образованным от тех же северносамодийских корней самоназваниям энцев и нганасан (см. ниже). Восточные тундровые (устье Оби и восточнее) ненцы используют в качестве самоназвания также слово χāsawa «мужчина». Лесные ненцы называют себя (мн. ч.) ṕakʔ (по названию рода ṕak, связанному, возможно, с нен. ṕa «дерево, лес»), а тундровые ненцы называют их ṕan χāsawaʔ «лесные люди».

Внешнее название ненцев, служащее в европейских языках и сегодня также в качестве названия всех самодийцев, — нем. (мн. ч.) Samojeden и др. — происходит от русского самоеды, служившее до 1930‑х годов названием ненцев, а также — с уточняющими определениями — других самодийцев (см.). Др.-рус. Самоядь впервые встречается уже в начальной русской летописи под 1096 годом в рассказе новгородца Гюряты Роговича, как название народа, живущего далее на север (и восток — ?) от Югры (см. разделы о манси и хантах, см. также ниже). Форма Самоядь совпадает с церк.-слав. самоядь «людоеды». Использование слова «людоед» для именования населения отдалённых и плохо известных областей в древнерусских памятниках может быть обязано средневековой литературной традиции (восходящей к «Роману об Александре») рассказов о мифических народах, населяющих окраину ойкумены (типа «псоглавцев», «безротых» и т. п.). Именно в таком контексте впервые встречаются самоеды (в форме Samogedi) в западноевропейских источниках — в сочинении папского посла ко двору монгольского хана бр. Иоанна де Плано Карпини (сер. XIII века): между питающимися паром безротыми паросситами и псоглавцами. Важно, что сведения об этих народах бр. Иоанн получил, очевидно, от русского информатора или переводчика (ср., например, название «безротых»: Parossiti — видимо, искажённое (др.‑)рус. паром-сыты (версия А. Н. Анфертьева), равно как и Samogedi — от русского самоеды). Возможно, соотнесение мифических «людоедов» (самояди) окраины ойкумены с реальными предками ненцев способствовали воинские обычаи, существовавшие в средневековье у народов Западной Сибири и, в частности, у ненцев, связанные с расчленением тела убитого врага и поеданием его сердца или мозга, в связи с чем пелымские манси (по словарю Б. Мункачи) называли ненцев khålės-tēp ōrėnt «людоеды», букв. «человеческой еды ненцы». Возможно, именно рассказы манси или других их соседей (коми, югры) о воинских обычаях ненцев и послужили основой применения к ним русскими церк.-слав. слова самоядь.

В литературе распространена версия (со времён М. А. Кастрена), согласно которой слово самоед (др.-рус. самоядь) происходит от некоего деривата общесаамского *sāmē-ɛ̄ne̮m «саамская земля». С исторической точки зрения такая гипотеза имеет право на существование: по данным русских источников и топонимики, в средневековье саамы или близкое им по языку население действительно жили на современном Русском Севере — практически до западной границы сегодняшней Республики Коми на востоке (см. раздел о саамах) и, следовательно, название типа *sāmē-ɛ̄ne̮m, как все саамы сегодня называют свои земли, действительно могло употребляться по отношению к территориям северо-востока Восточной Европы, могло быть известно русским и быть впоследствии перенесено на жителей крайнего Северо-Востока — ненцев. Фонетически, однако, др.-рус. Самоядь едва ли выводимо из *sāmē-ɛ̄ne̮m. Предположение же о (пара‑)саамской праформе русского слова типа *sāmē-(j)ɛ̄ᵈne̮(m) также маловероятно, так как в тех саамских диалектах, где имеет место развитие *‑n‑ > *‑ᵈn‑, происходит и аналогичное развитие *‑m‑ > ‑ᵇm‑ (при этом речь здесь идёт о южных диалектах: ср. саам. (Умео) sabmee «саам», eädnama «земля», (Лулео) sapmē «саам», ǟtnam «земля» — при (Инари) säämi «саам», æænnam «земля»).