Мария Беседина - Москва акунинская

• Название: Москва акунинская
• Автор: Мария Беседина
• Издательство: Фолио-СП, Олимп
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-151-2, 978-5-7390-2085-7

Быть может, в наши дни и удастся найти человека, не читавшего романов Бориса Акунина, но уж точно не найдешь того, кто не слышал бы о них. Один из центральных персонажей «фандоринского» цикла романов — Москва. Огромный город, на улицах, площадях и в домах которого разворачивается действие детективной эпопеи, но… все ли адреса указаны правильно? Какова доля авторского вымысла? Что, наконец, из описанного в романах Акунина сохранилось до наших дней? Читателю представится возможность собственными глазами увидеть те места, где происходили запомнившиеся эпизоды романов о Фандорине, вообразить прежний облик знакомых улиц. В книге речь пойдет не только о произошедших на них событиях романов, но и о реальной истории этих мест.

---

Для «самого рискового на всю Москву налетчика», жеманного и жестокого Князя («Любовник Смерти») и его банды — «колоды карт», которым абсолютно безразлично, пытать ли до смерти богатого купца или разгромить сиротский приют, Москва тоже лишь удобное место — тут тебе и охотничьи угодья, и укрытие. Назначая «стык, чтоб Князь с Упырем сами меж собой разобрались, кто кому дорогу уступит», они равнодушны к тому, что их окружает: «С одной стороны, за речкой торчали Воробьевы горы, с другой — Новодевичий монастырь с огородами».

Точно так же воспринимает вверенный его защите город и «оборотень в погонах» пристав третьего Мясницкого участка полковник Солнцев, по мнению газетчиков, не погибший в бандитской разборке, а «павший геройской смертью».

Загадочным злодеем из романа «Декоратор» оказывается не кто иной, как сам Джек Потрошитель, о котором Фандорин говорит: «Он хитер, расчетлив, обладает железной волей и завидной предприимчивостью. Перед тобой не сумасшедший, а урод. Есть такие, кто рождается с горбом или с заячьей губой. Но есть и другие, уродство которых невооруженным взглядом не заметно. Подобное уродство страшнее всего. Он только по видимости человек». Так вот, для Потрошителя, бешеного зверя, Москва — всего лишь «джунгли», в которых он стремится наводить свои порядки. Ему безразлично, где делать своих жертв «прекрасными» — здесь или в Лондоне, главное — не попасться.

В этом ряду противников Эраста Фандорина и его друзей и экзальтированная, избалованная Эсфирь Литвинова («Статский советник»), которая, едва выпорхнув из «помпезного мраморного палаццо» своего папочки-банкира, с упоением учит жить объехавшего полсвета Фандорина: «Свободная любовь — это не свальный грех, а союз двух равноправных существ. Разумеется, временный, потому что чувства — материя непостоянная, их пожизненно в тюрьму не заточишь. И ты не бойся, я тебя к венцу не потащу. Я тебя вообще скоро брошу. Ты совершенно не в моем вкусе и вообще ты просто ужасен! Я хочу поскорее тобой пресытиться и окончательно в тебе разочароваться. Ну, что ты таращишься? Немедленно иди сюда!» Не менее категорично она определяет и другие свои нравственные позиции: «Террористы проливают чужую кровь, но и своей не жалеют. Они приносят свою жизнь в жертву и потому вправе требовать жертв от других. Они убивают немногих ради благоденствия миллионов!»

В противовес ей очень человеческим выглядит невинное тщеславие ее отца, «банкира Литвинова, одного из щедрейших благотворителей, покровителя русских художников и усердного церковного жертвователя, чье недавнее христианство с лихвой искупалось рьяным благочестием. Тем не менее в московском большом свете к миллионщику относились со снисходительной иронией. Рассказывали анекдот о том, как, получив за помощь сиротам звезду, дававшую права четвертого класса, Литвинов якобы стал говорить знакомым: «Помилуйте, что ж вам язык ломать: «Авессалом Эфраимович»? Называйте меня попросту «ваше превосходительство».

Если вы прилежно читали Акунина, то наверняка отметили: перечисленные персонажи — из романов о приключениях Эраста Петровича.

Продолжать приводить примеры их отрицательного и положительного отношения к персонажу — Москве можно долго. Интереснее остановиться на другом: в них фигурируют подлинные исторические личности. Легко узнаваем в книге Гиляровского «Москва и москвичи» прототип Литвинова: «На новогоднем балу важно выступает под руку с супругой банкир Поляков в белых штанах и мундире штатского генерала благотворительного общества. Про него ходил такой анекдот:

— Ну и хочется вам затруднять свой язык? Лазарь Соломонович, Лазарь Соломонович! Зовите просто — ваше превосходительство!»

Там же мы находим и «старшего городового Будникова» («Любовник Смерти»), и трагикомическую историю, в которой он играет одну из главных ролей: «Полицейская будка ночью была всегда молчалива — будто ее и нет. В ней лет двадцать с лишком губернаторствовал городовой Рудников, о котором уже рассказывалось. Рудников ночными бездоходными криками о помощи не интересовался и двери в будке не отпирал».

Так называемый «корнет Савин» (прототип героя «Пикового валета») тоже был реально существовавшим лицом, но его похождения еще при жизни этого ловкого «комбинатора» стали достоянием авторов авантюрных и детективных романов, так что он воспринимается уже скорее как персонаж фольклорный, хотя и основательно подзабытый.

Еще раз обратимся к Гиляровскому («Москва и москвичи»): «Вот этот самый Шпейер, под видом богатого помещика, был вхож на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью, а потом бывал у него на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду. Князь разрешил, и на другой день Шпейер привез лорда, показал, в сопровождении дежурного чиновника, весь дом, двор и даже конюшни и лошадей. Чиновник молчаливо присутствовал, так как ничего не понимал по-английски. Дня через два, когда Долгоруков отсутствовал, у подъезда дома остановилась подвода с сундуками и чемоданами, следом за ней в карете приехал лорд со своим секретарем-англичанином и приказал вносить вещи прямо в кабинет князя… Подробности этого скандала я не знаю, говорили разно. Известно только, что дело кончилось в секретном отделении генерал-губернаторской канцелярии.

Англичанин скандалил и доказывал, что это его собственный дом, что он купил его у владельца, дворянина Шпейера, за 100 тысяч рублей со всем инвентарем и приехал в нем жить. В доказательство представил купчую крепость, заверенную у нотариуса, по которой и деньги уплатил сполна. Это мошенничество Шпейера не разбиралось в суде, о нем умолчали, и как разделались с англичанином — осталось неизвестным. Выяснилось, что на 2-й Ямской улице была устроена на один день фальшивая контора нотариуса, где и произошла продажа дома. После этого только началась ловля «червонных валетов», но Шпейера так и не нашли».

Этот эпизод узнаваем в акунинском «Пиковом валете», главным «героем» которого является Митенька Савин, прозвавший себя Момусом.

«— Шпейер — очень славный, учтивый юноша, золотое сердце и такой несчастный. Был в Кушкинском походе, ранен в позвоночник, с тех пор у него ноги не ходят. Передвигается в самоходной коляске, но духом не пал. Занимается благотворительностью, собирает пожертвования на сироток и сам жертвует огромные суммы. Был здесь вчера утром с этим сумасшедшим англичанином, сказал, что это известный британский филантроп лорд Питсбрук.

Просил, чтобы я позволил показать англичанину особняк, потому что лорд знаток и ценитель архитектуры. Мог ли я отказать бедному Шпейеру в таком пустяке? Вот Иннокентий их сопровождал. — Долгоруков сердито ткнул на чиновника, и тот аж всплеснул руками.

— Ваше высокопревосходительство, да откуда ж мне было… Ведь вы сами велели, чтоб я самым любезнейшим образом…

— Вы жали лорду П-Питсбруку руку? — спросил Фандорин, причем Анисию показалось, что в глазах надворного советника промелькнула некая искорка.

— Ну разумеется, — пожал плечами князь. — Шпейер ему сначала про меня что-то по-английски рассказал, этот долговязый просиял и сунулся с рукопожатием.

— А п-подписывали ли вы перед тем какую-нибудь бумагу?

Губернатор насупил брови, припоминая.

— Да, Шпейер попросил меня подписать приветственный адрес для вновь открываемого Екатерининского приюта. Такое святое дело — малолетних блудниц перевоспитывать. Но никакой купчей я не подписывал!»

И далее: «Британец сообщил надворному советнику, что нотариальную контору «Мебиус» ему порекомендовал мистер Шпейер как почтеннейшую и старейшую юридическую фирму в России. В подтверждение своих слов мистер Шпейер показал несколько газет, в каждой из которых реклама «Мебиуса» располагалась на самом видном месте: Русского языка лорд не знает, но год основания фирмы — тысяча шестьсот какой-то — произвел на него самое благоприятное впечатление». (Под приютом может иметься в виду как Екатерининская богадельня в Преображенском, так и соответствующее отделение Старо-Екатерининской больницы на Мещанской.)

Можно поспорить, послужила ли модная в начале XX в. поэтесса Мирра Лохвицкая (1869–1905.) прототипом Лорелеи Рубинштейн («Любовница смерти») — все персонажи Акунина вполне точно отвечают позиционируемым типажам, в том же романе достаточно талантливо стилизуются стихи и Ходасевича, и Гумилева. А вот в том, что Изабелла Фелициановна Снежневская, появляющаяся в романе «Коронация», не кто иная, как знаменитая балерина Кшесинская, сомневаться не приходится. «Госпожа Снежневская — умнейшая из женщин, каких я встречал, в своей жизни, а ведь мне доводилось, видеть и императриц, и великосветских львиц, и правящих королев. История Изабеллы Фелициановны настолько причудлива и невероятна, что, пожалуй, и во всей мировой истории не сыщешь. Возможно, какая-нибудь мадам Ментенон или маркиза Помпадур в зените своей славы и достигали большего могущества, но вряд ли их положение при августейшем доме было: прочнее», — говорит о ней Зюкин.