Тони Эбботт - Запретный камень

• Название: Запретный камень
• Автор: Тони Эбботт
• Жанр: Детские приключения
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086384-6

Когда Вейд Каплан получает зашифрованное письмо от своего покойного дядюшки Генри, он и представить себе не может, чем это обернется для него. Для того чтобы разгадать код, Вейд и его друзья отправляются в Германию. Но там их уже ждут те, кто мог быть причастен к таинственной гибели дяди Генри…

---

Лифт остановился. Третий подземный этаж.

Двери разъехались. От яркого белого света Эбнера, как всегда, начало подташнивать. Лаборатория. В нос ударил смешанный запах кондиционеров, дезинфекторов и животного страха.

Уши заложило. Лабораторные аппараты едва слышно гудели «белым шумом». А может, этот шум слышал только он? Это началось года четыре назад, после очередного эксперимента Ордена. И теперь Эбнеру фон Брауну все время казалось, что с какой-то огромной высоты прямо ему в темечко нескончаемым водопадом сыплются шарики от подшипников. И это ощущение ни на миг не покидает его. Эбнер так и жил с ним, точно «в компании с дьяволом», как говорилось в старой и страшной легенде о докторе Фаусте.

Эта лаборатория, как и семь остальных по разным уголкам Земли, была большой, с белыми стенами и потолком. Все восемь лабораторий отличались одна от другой разве что лицами небритых молодых ученых за длинными рядами компьютеров.

Из всех лучших выпускников последних лет Эбнер выбрал именно Гельмута Берна. В гении этого парня по части цифрового надзора и электронного декодирования он не сомневался. Но вот достаточно ли темна его душа – этого Эбнер пока не понял. Руки молодого ученого порхали над клавиатурой. Умный – да, дотошный – безусловно. Но насколько он предан делу?

– Сэр? – Гельмут повернулся на стуле.

– Компьютер готов?

– Да, сэр, – ответил тот и похлопал по тонкому серебристому кейсу, что лежал рядом с ним на столе. – Здесь все, что вы просили. Батарея практически вечная. Ни одной слепой зоны, охвачен весь земной шар. Только мне любопытно, почему вы поручили изготовить такую штуку именно мне – и именно сейчас?

– Тебе любопытно? – уставился на него Эбнер. – Это мне любопытно. Ты еще не восстановил жесткий диск Фогеля?

Ученый мгновенно сник и, взглянув на керамическую чашу под мышкой у неприветливого гостя, ответил:

– Пока нет, сэр.

На один из ближайших мониторов транслировалось изображение с камеры, установленной напротив бывшей штаб-квартиры компании «Эдифицио Петробас» в Рио-де-Жанейро. Строители и криминалисты бродили среди обломков стекла и бетона в надежде понять, почему же здание рухнуло, но Эбнер знал, что шансов у них никаких.

– Последнее письмо Фогеля?

– Зашифровано.

– Расшифруй.

– К утру.

– К утру?

– Самое позднее.

Диалог сделал бы честь любому фильму, но лаконичные вопросы и отрывистые команды Эбнер считал своей прерогативой. И сколь бы талантливым ни был Гельмут Берн, копировать стиль шефа он не имел права – даже несмотря на украшавшую подбородок щетину. Уж не иронизирует ли он? Ирония дозволена лишь тем, кто наделен властью. А работники, хорошо оплачиваемые или плохо, – это всего лишь работники, серые немытые людишки, которые обязаны повиноваться и лебезить перед ним. Пусть ноют и умоляют о пощаде – но о язвительности и речи быть не может.

Довольно улыбнувшись собственным размышлениям, Эбнер вынул обожженную руку из чаши, стряхнул с пальцев воду и поставил емкость на стол молодого ученого. Неспешно достал блокнот в кожаном синем переплете, раскрыл на чистой странице и вывел имя «Гельмут Берн». Напротив – «Исландия. Станция № 4». И поставил жирный вопросительный знак. Захлопнул блокнот.

– Танкер у берегов Кипра?

– Хорошие новости, – сообщил Берн, пробежался пальцами по клавиатуре, и картинка сменилась текстом. – Наши водолазы подсоединились к корпусу судна – подводное строительство началось. Зона обитания будет готова не позже первого апреля. Хотите ознакомиться с текущим экспериментом?

Эксперименты! Миссии по всему миру! И все – по особому приказу Галины Краузе… Эбнер снова слышал, как пересыпаются эти проклятые шарики.

– Австрийский транзит? О, да! – сказал Эбнер и направился к двери во внутреннюю лабораторию, чьи стены из тонированного стекла почти не пропускали солнечных лучей.

– Доктор, простите…

Эбнер остановился и чуть повернул голову.

– Что?

– Я хотел спросить про двенадцать объектов… Почему именно сейчас? Ведь прошло уже столько времени.

Эбнер задумался, стоит ли отвечать. Не обезоружит ли это его самого? Ведь молчание – тоже власть. Особенная – но власть. Этому он научился у мисс Краузе.

Но оказать кому-либо доверие – тоже проявление власти… На данный момент Эбнер решил держать дистанцию.

– Мисс Краузе считает, что дело срочное. Существует порядок приоритетов.

Гельмут Берн потер рукой небритый подбородок.

– Вы хотите сказать, есть определенный график?

Я хочу сказать то, что говорю!

Эбнер решил закрыть тему.

– Вся наша жизнь – график. Изволь укладываться в свой, – сказал он и остался доволен тем, как прозвучал ответ, хотя и сам не вполне понял, что это значит.

Гельмут Берн прикусил язык, отвернулся к монитору и больше не высовывался.

Эбнер вошел в открытую дверь внутренней лаборатории.

Половину помещения занимала пушка – а как еще назвать эту штуку? В центре огромного колеса со спицами из платинового сплава громоздился узкий стальной цилиндр, обвитый спиралью ультратонкого световолокна. У стены напротив сидели в клетке белые мыши – самые умные из пациентов лаборатории. Эбнер усмехнулся. Там, куда они попадут, сообразительность им все равно не поможет…

Двери лифта открылись. Безымянный водитель высунулся оттуда и нашел взглядом Эбнера.

– Пора!

Эбнер покинул внутреннюю лабораторию.

Пора, всегда пора…

Возле рабочего места Гельмута Берна он опустил руку в чашу с уже теплой водой, вынул, стряхнул капли.

– Эту бесценную чашу я должен вернуть мисс Краузе, – сказал Эбнер, глядя на молодого ученого. – Без воды.

– Сэр?

– Опорожните ее, – пояснил Эбнер как можно мягче.

– Сэр? – переспросил Берн, отодвигая стул.

– Прямо сейчас.

Гельмут взглянул сначала на безымянного водителя, ждавшего в лифте, затем на Эбнера и взял чашу. Он поднес ее к губам и выпил до дна.

– Можете не благодарить, – сказал фон Браун.

А Берн промычал в ответ:

– Спасибо, доктор фон Браун.

Эбнер не сдержался – губы сами расплылись в тонкой улыбке. Возможно, «Исландия» – и правда самое подходящее место для Гельмута Берна?

Он забрал него чашу, взял со стола серебристый кейс, шагнул в лифт и нажал кнопку.

Глава двенадцатая

Берлин встретил серостью, холодом и дождем.

Едва четверо подростков и мужчина вышли из огромного терминала аэропорта в поисках такси, тяжелый берлинский воздух тут же окутал их автомобильными выхлопами, табачным дымом и ароматом крепкого кофе.

Бекка осторожно вдохнула:

– Я читала, что именно так пахнет в Европе.

Роальд кивнул:

– Как в прошлое вернулся… Жаль, что мы здесь по такому печальному поводу.

– Вон такси! Последнее! – крикнул Вейд и, подтолкнув брата, побежал к крошечному авто, рядом с которым стоял коротышка-водитель.

Выехав с территории аэропорта, такси понесло их по автостраде к городу. Все молчали. Они миновали несколько похожих друг на друга кварталов в окружении скромных парков с голыми деревьями.

Наконец Лили нарушила тишину:

– Не так уж и привлекательно…

Роальд объяснил, что после Второй мировой войны почти весь Берлин отстроили заново, руководствуясь не соображениями красоты, а функциональностью. Из-за сдержанной архитектуры город кажется холодным и печальным.

Широкую автостраду сменила мокрая, в лужах, дорога, тянувшаяся вдоль железнодорожных путей, а потом под колесами мягко затарахтела брусчатка, и Бекка догадалась, что они уже в старой части города.

Наконец машина остановилась у железных кладбищенских ворот. На часах – почти половина двенадцатого.

За воротами кладбища их встретило потемневшее от старости здание, похожее на церковь. Казалось, оно простояло здесь уже много веков, но планшет Лили сообщил, что его история насчитывает «всего полторы сотни лет».

Позади часовни меж старых густых деревьев виднелись могильные холмики и надгробия.

Вейд указал рукой на дальний край парка:

– Вон там собрались люди… – Слова его будто глохли на стылом воздухе. – А вот и дорожка.

Некоторые могилы тянулись строгими рядами в обе стороны от дорожки. Другие – с полустертыми от времени надписями и датами, – казалось, выросли прямо из-под земли. Кое-где среди венков виднелись намокшие под дождем мягкие игрушки.

Тут лежат дети.

Протоптанная тропинка, извиваясь между деревьев, вела к четырем резным прямоугольным камням с именами, два из которых Бекка тут же узнала. Якоб и Вильгельм Гримм – братья, жившие в XIX веке и собиравшие сказки. Лили тут же остановилась и защелкала мобилкой.

Они пересекли лужайку и углубились в сосновую рощу. От аромата хвои у Бекки закружилась голова. Она едва держалась на ногах.

Что это с ней? Почему именно на кладбище?