Елена Хаецкая - Котэрра

• Название: Котэрра
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Шико
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-492-221-7

Перламутровый веер ситуаций, событий, зарисовок. Эпос и быт, космическая карусель, праздничное конфетти, домашнее тепло очага, грозный рокот миров. Фантастика и реальность, абсурд и мистика, упреждение зла добром, жизнь и деяния кошачьей когорты — это Котэрра, территория кошек.

---

— Ты сказал, маг, вторые… А кто первые?

— Первые? Люди. Которые по границам Баюновых Земель обитают. Чужеземца там не хлеб-соль ждут, а молчаливая просьба убраться восвояси. Есть на Побережье купцы, которые хвалятся, что с Баюновыми Землями торговлю ведут. Врут. Они Неодолимого Кряжа в глаза-то не видели. Есть там место одно, где раз в году племена окрестные на ярмарку собираются, торгуют, меняются. Вот туда-то купцы и доходят, а дальше нет: дальше пойдешь, без штанов останешься.

— А ты как прошел?

— Балий[1] я или нет? — хмыкнул маг. — В Баюновы Земли только Баюновым Внукам путь открыт. Ну, на то их и прозывают — Внуками…

— А правда что Баюнова Сына человеческая баба от Баюна родила, как скамары поют?

Зимородок цапнул себя за подбородок и пожал плечами.

— Не знаю. Тот люд, который рядом с Чаропевцами живет, верит, что Баюн ему настоящим отцом приходился. Я же был на могиле матери Матто, Баюнова Сына. Место святым почитается. Жрец тамошний мне честь оказал, позволил при капище пожить. Я преданий их послушал, а по ним выходит, что похороненная приемной матерью ему была, не родной. А самого Матто принес Баюн-отец из иных, неведомо каких краев. Чаропевцев бы самих поспрашивать… Да как их расспросишь? Я Баюнов всего дважды в жизни видел, и то могу сказать — повезло.

— Дважды?

— Ну, где один раз, там и второй… Я — маг сильнейший в Кругу Света, а по молодости от этого ума никак не прибавляется. После той встречи на Неодолимом Кряже я решил возвращаться к Побережью, добыл лошаденку с седлом и припасов и поехал себе. Треть пути уже проделал, и вдруг захотелось вернуться и попытаться вынудить Баюнов поговорить с собой. Не я первый, не я последний… Выехал я к другому становищу, оставил там лошадь и пешком опять отправился к Неодолимому Кряжу, намереваясь на этот раз перейти его и войти в Баюновы Земли. Пешком, потому что сурков в Баюновых Землях не меньше индриков — не земля, а решето. И как только огневики ног себе не ломают, рысью да галопом по тем равнинам бегаючи, не могу понять… Своими глазами видел, что не парят над землей, — Зимородок развел руками. — День и ночь шел спокойно: ни индриков вблизи не встретил, ни Баюнов. А когда время к полудню следующего дня подошло, встало на дороге у меня первое стадо индрик-зверя. Огромное, не обойти. Ну, поворожил я немножко, чтобы индрик меня не почуял и не увидел, и пошел дальше прямо сквозь стадо…

— Ух ты… И как индрик-зверь вблизи…

— А… — засмеялся маг. — По повадкам корова и есть корова, только величиной в два слона и с одним здоровенным рогом во лбу между глаз. Траву щиплет, слюни пускает, жвачку жует… Трудно его описать, зверей, похожих на него, нет. Морда у него как у медведя-губача, тело бычье, а ноги слоновьи, только вместо ногтей когти загнутые, и хвост, как у муравьеда. Шерсть у него серая с бурыми пятнами. Пятна крупные — серый цвет только прожилками виден. Такой он…

— Диковинная зверюга. А рогом он в землю не тычется?

— Рог кверху загнут, — сказал маг. — Да и рог, скорей, для красы, хоть на вид и страшен… Ну вот… И вдруг индрики заволновались, закричали тревожно и метаться начали. Заметил я, что кольцо зверей вокруг меня быстро смыкается, словно кто-то правит ими, а ведь чужой волшбы я не чувствую. И деваться мне стало некуда — двинешься вперед или назад, обязательно зверюге под ноги попадешь. Сам пугать зверей я не стал: шуганешь сейчас их, а что будет потом, неизвестно. Да и понял уже, в чем дело… И поднялся я тогда в воздух, над стадом воспарил, а оно подо мной тут сомкнулось и стало кружить на месте, не давая мне спуститься. Я сразу его увидел…

— Кого?

— Баюна, конечно… Такого же черного, который меня совсем недавно разглядывал. А может, это он сам и был, кто его знает… Сидел на огневике в сторонке от стада, на меня снизу смотрел, не отрываясь…

Зимородок вдруг умолк, притихла и ватага. Притихла так, что, казалось, ребята вздохнуть боялись. Точно, подумал я о маге, опять у него столбняк этот, и наклонившись вперед, заглянул Зимородку в лицо. Широко распахнутые глаза мага были неподвижны и пусты.

— Даль… — Еле слышным шепотком прошелестел Скелет, сидевший напротив Зимородка. — Чего это с ним, а? Уснул, что ли?

— Не, — так же шепотом ответил я. — Это у него… магическое… Сейчас пройдет.

— Точно?

— Ага…

Только я сказал, как веки Зимородка опустились и поднялись вновь. Маг скосил на меня насмешливый, зеленый глаз.

— Прогнал меня Баюн… — произнес он и отер лицо ладонями. — Попробовал я таки на себе волшбу Чаропевцев. Над стадом я пролетел, перед огневиком на землю опустился. Баюн смотрит на меня, жмурится — то распахнет глазищи свои, то в щелки сожмет. Только я рот раскрыл, как он вдруг к спине коня прижался, распушился весь, чуть ли не в два раза толще стал, а хвост — действительно как кот — дугою выгнул. Пасть у него приоткрылась, и я услышал: «Уходи…». Голосом, что удивительным мне показалось, заговорил Баюн обычным, человеческим. Мужским. «Уходи… уходи…». Пастью не шевелит, а слово слышится ясно. «Да погоди ты…», — говорю я, и тут он мне дал… — Маг покачал головой. — До сих пор вспоминаю… Шевельнулся у Чаропевца мешок горловой, вспух. Я ничего не услышал, но такая меня вдруг истома обволокла, что впору рухнуть на землю прямо там, где стоишь, и спать, спать, спать… До скончания веков. Голова свинцовая, руки-ноги будто восковые стали… Не тяжело, словно в сладком киселе тонешь, а кисель все гуще и гуще… Себя самого и волшбу свою теряешь… Собрал я тогда себя в кулак, в голове прояснилось. Баюн по-прежнему со спины огневика на меня чары шлет: пасть открыта, горловой мешок у него волнуется, то вспухает, то опадает. А я… сдерживать его волшбу могу, а своей воспользоваться — нет. И то не знаю: в полную силу балует[2] Баюн или у него что-то впрок припасено, вздумай я еще сопротивляться. И попятился я. Бессмысленным мне показалось с Чаропевцем силой тягаться: если он в полную силу поет, то мы на равных, а если лишь частью силы, то мне ноги уносить надо, и поскорее. Пячусь я, пячусь, ничего за спиной не вижу, в норы сурчиные проваливаюсь, падаю, поднимаюсь и снова отступаю. Голова-то ясная, а ноги, как веревки, мягкие, правая за левую заплетается. И вот отпустили меня чары Баюновы. Огляделся я и охнул — стадо индрика-зверя впереди за полверсты темнеет. Это меня столько Чаропевец волшбою своей держал?! И тут слышу ясно-ясно, тот же голос мне прямо на ухо сказал: «Уходи…». — Зимородок, смеясь, кашлянул в кулак. — Вот так и прогнал меня Баюн…

Вячеслав Харченко Сэр серый британский кот

У меня в доме живут два кота. Один рыжий и старый, а другой серый и молодой. Рыжий, старый кот нормально ходит в лоток, никогда не промажет и всегда за собой лапкой закапывает, а серый постоянно умудряется попасть мимо, причем как по малой нужде, так и по большому делу, а потом закапывает стены или унитаз вместо собственных нечистот. Старый рыжий кот — обычный городской, а серый и молодой — породистый британец, очень редкого мраморного окраса.

Когда-то мы хотели только породистого кота. Шотландского, британского или сфинкса, но финансовые условия нам не позволяли, и мы взяли дворового подкидыша, которого дети нашли в метро мятущимся по рельсам. Кот оказался очень смышленым и ласковым, любил спать у нас в ногах и по утрам уморительно будил меня, вылизывая щеки и лоб, за что получал банку иностранных кошачьих консервов. Мы прожили вместе шесть лет, но как-то раз жена в Интернете увидела объявление, что приют отдает даром годовалого британского кота. В нас забурлили давно забытые мечты о породистом животном, и мы даже не подумали, почему столь ценный для заводчиков и всего человечества экземпляр отдается даром в первые попавшиеся руки. Что бы там ни было, но мы съездили за котом в Харьков и обрадовались, когда столь благородный индивидуум вылез из сумки-переноски у нас на кухне прямо под столом и, нимало не смутившись, начал бойко изучать окрестности: гостиную, спальню, ванну и туалет. С мягкой шерсткой, милый и обходительный, серый кот производил на редкость благостное впечатление, словно посланец старушки Англии проник в наше варварское жилище.

Проблемы обнаружились сразу. Во-первых, заболел старый рыжий кот. Он ничего не ел, не спал и не мяукал. Лежал половой тряпкой в прихожей на коврике и молчал. Ветеринар заставил у рыжего взять за немалые деньги анализы, поставил диагноз — кошачья депрессия и выписал Феназепам. Во-вторых, оказалось, что наш мраморный раздолбай, наш посланник европейской цивилизации, не может ходить в туалет. Точнее он может, но через раз, и никакие увещевания и рукоприкладство тут не помогают. Мы звонили в харьковский приют, мы развешивали объявления об отдаче даром кота, мы обращались в общества по охране животных, но никому, никому такое горе оказалось не нужно. Я стал понимать своего деревенского деда, который отвозил неугодных кошек на смерть в лес, и даже стал подумывать, не выпустить ли кота на волю за МКАДом, и будь что будет.