Мо Янь - Устал рождаться и умирать

• Название: Устал рождаться и умирать
• Автор: Мо Янь
• Издательство: «Торгово-издательский дом „Амфора“»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-367-03281-9

В книге «Устал рождаться и умирать» выдающийся китайский романист современности Мо Янь продолжает своё грандиозное летописание истории Китая XX века, уникальным образом сочетая грубый натурализм и высокую трагичность, хлёсткую политическую сатиру и волшебный вымысел редкой художественной красоты.

Во время земельной реформы 1950 года расстреляли невинного человека — с работящими руками, сильной волей, добрым сердцем и незапятнанным прошлым. Гордую душу, вознегодовавшую на своих убийц, не примут в преисподнюю — и герой вновь и вновь возвратится в мир, в разных обличиях будет ненавидеть и любить, драться до кровавых ран за свою правду, любоваться в лунном свете цветением абрикоса…

Творчество выдающегося китайского романиста наших дней Мо Яня (род. 1955) — новое, оригинальное слово в бесконечном полилоге, именуемом мировой литературой.

Знакомя европейского читателя с богатейшей и во многом заповедной культурой Китая, Мо Янь одновременно разрушает стереотипы о ней. Следование традиции классического китайского романа оборачивается причудливым сплавом эпоса, волшебной сказки, вымысла и реальности, новаторским сочетанием смелой, а порой и пугающей, реалистической образности и тончайшего лиризма.

Роман «Устал рождаться и умирать», неоднократно признававшийся лучшим произведением писателя, был удостоен премии Ньюмена по китайской литературе.

Мо Янь рекомендует в первую очередь эту книгу для знакомства со своим творчеством: в ней затронуты основные вопросы китайской истории и действительности, задействованы многие сюрреалистические приёмы и достигнута максимальная свобода письма, когда автор излагает свои идеи «от сердца».

Написанный за сорок три (!) дня, роман, по собственному признанию Мо Яня, существовал в его сознании в течение многих десятилетий.

Мы живём в истории… Вся реальность — это продолжение истории.

Мо Янь

«16+» Издание не рекомендуется детям младше 16 лет

---

— Подарок легкомысленный, но от всей души, прошу снизойти и принять!

Во время летних каникул твой сын с Фэнхуан снова велели искать ваши следы. Я привёл их на вокзал и, обратясь к поезду, идущему на запад, стал тихонько поскуливать. Мол, запах, как и эти сверкающие рельсы, тянется очень далеко, мой нюх бессилен.

ГЛАВА 51 Симэнь Хуань бесчинствует в городе. Лань Кайфан ранит палец, чтобы проверить волос

Летом тысяча девятьсот девяносто шестого года исполнилось пять лет со времени вашего побега. Слухи о том, что Мо Янь стал заведующим редакцией, а ты редактором, что Пан Чуньмяо работает кухаркой в редакционной столовой, давно уже дошли до ушей твоей жены и твоего сына, но они, похоже, окончательно забыли о вас. Твоя жена всё так же жарила хворост и по-прежнему любила есть его. Твой сын отлично успевал в школе. Пан Фэнхуан и Симэнь Хуань такими же успехами похвастать не могли, но для дочери самого высокопоставленного руководителя в уезде и сына богача, учредившего для школы «Фонд Цзиньлуна» и внёсшего пятьсот пятьдесят тысяч юаней, двери школы будут широко распахнуты, получай они хоть нули на экзаменах.

К началу учёбы в средней школе Симэнь Хуань перебрался в город. Присматривать за ним приехала и его мать, Хучжу. Они поселились у нас и привнесли в наш уединённый тихий уголок много оживления — даже, я бы сказал, слишком много.

К учёбе Симэнь Хуань был изначально не расположен, а вот натворить за эти пять лет успел столько, что и не перечесть. В первый год по приезде ещё сдерживался, а на второй уже стал грозой южного предместья. Спелся с Маленьким Горбуном Лю из северного предместья, Ваном Железная Башка из восточного и Чахлым Юем из западного, которые уже имели недобрую славу, и в полиции стал известен как один из «четвёрки маленьких злыдней». Все его проделки были характерны для его возраста, хотя многими такими вещами занимались и взрослые. По его внешнему виду и не сказать, что негодяй. Одет шикарно, все вещи известных марок, как по нему сшиты, и запах от него всегда свежий и приятный. Коротко пострижен, чисто умыт, чернеющие усики — надо же показать, что он взрослый. Выправилось даже его детское обыкновение косить глазом, как петух. С людьми он держался доброжелательно, говорил свободно, умел подольстить. С твоей женой был вежлив как ни с кем, младшей тётушкой величал, этакий нежный и любящий племянник. Поэтому она за него горой встала, когда твой сын сказал:

— Мам, прогнала бы ты Хуаньхуаня, он плохой мальчик.

— А мне кажется, он очень славный. Во всём разбирается, с людьми вести себя умеет и язык хорошо подвешен. В учёбе не блещет, да, но от природы всего не даётся. Думаю, в будущем он станет более успешен, чем ты. Ты как отец ходишь целыми днями и молчишь, будто все тебе должны.

— Мам, ты его не знаешь, он притворяется!

— Кайфан, даже если он и правда плохой и что-то натворит, у него есть отец, который поможет всё уладить — самому и заботиться не надо. К тому же мы с твоей старшей тётушкой — родные, двойняшки: я заикнуться не могу о том, чтобы выставить их. Ты уж потерпи, потерпи пару лет. Вот закончите школу, каждый пойдёт своей дорогой, и не обязательно, что он останется, даже если мы будем его уговаривать! У твоего дядюшки столько денег, что он может целый дом отгрохать, для него это пустяки. Хуаньхуань живёт у нас, чтобы мы заботились друг о друге. Это и желание твоих дедушек и бабушек.

Все соображения твоего сына разбивались о доводы, с которыми не поспоришь.

Проделки Симэнь Хуаня могли пройти мимо твоей жены, он мог одурачить свою мать, обвести вокруг пальца твоего сына, но мой-то нос не проведёшь. Да, мне тринадцать лет, нюх уже не тот, но чтобы различить запах близких людей и оставленные ими следы — хватает с лихвой. Кстати сказать, собаками в городе я больше не командую, вместо меня теперь немецкая овчарка по кличке Чёрный. В собачьем мире этого города ведущие позиции овчарок с чёрной холкой незыблемы. Теперь на собрания на площади Тяньхуа в полнолуние я прихожу редко. Был там разок, и стало неинтересно. Мы в своё время на этих собраниях пели и танцевали, пили вино и ели мясо, спаривались. А то, как ведёт себя теперешний молодняк, просто уму непостижимо. К примеру, Чёрный однажды уговорил меня принять участие в самом волнующем, таинственном и романтическом мероприятии. Тронутый его радушием, я пришёл в назначенное время. На площадь сбежались сотни собак. Никаких приветствий, никаких заигрываний, словно все незнакомы. Окружив заново установленную статую Венеры Милосской, они задрали головы, пролаяли три раза и разбежались, в том числе и председатель сообщества Чёрный. Как появились вспышкой молнии, так и умчались, словно унесённые ветром. Один миг, и я стою один на залитой лунным светом площади. Смотрю на отсвечивающую синевой Венеру и думаю: а не сон ли это? Потом мне рассказали, что это очень модная, очень крутая игра под названием «флешмоб», и играющие в неё называют себя «племенем флешмобистов». Потом они играли во что-то ещё более несусветное, но меня там уже не было. Да, увеселениям, какие проводил я, Четвёрочка, пришёл конец; наступило новое время, время потрясений и сумасбродных мечтаний. Что у собак, что у людей — почти одно и то же. Пан Канмэй тогда ещё удерживала позиции, и ходили упорные слухи, что она получит высокое назначение в центре провинции, но уже недалеко то время, когда комиссия по проверке дисциплины вызовет её для «двойного указания»,[280] прокуратура заведёт дело, и её осудят с отсрочкой приведения приговора в исполнение на два года.

Твой сын пошёл в среднюю школу, и мне уже не нужно было сопровождать его. Я мог валяться целыми днями в пристройке, спать и предаваться воспоминаниям о прошлом. Но это не по мне, этак можно быстро постареть и телом, и душой. Став ненужным твоему сыну, я отправлялся каждый день к железнодорожному вокзалу и смотрел, как твоя жена жарит и продаёт хворост. Там до меня доносился запах Симэнь Хуаня, который частенько бывал в расположенных неподалёку салонах красоты, гостиничках и барах. Этот подлец с ранцем на спине выходил из дома якобы в школу, а сам садился на поджидавшее у ворот мототакси и отправлялся прямиком на привокзальную площадь. Мотоциклист, здоровенный бородатый детина, с удовольствием взялся возить этого школьника. Главным образом, потому, что Симэнь Хуань привык сорить деньгами. Это была совместная зона влияния «четырёх маленьких злыдней», здесь они предавались чревоугодию, пьянству, разврату и азартным играм. Отношения между ними были непостоянны, как погода в июне. Иногда просто братские — когда в барах они играли, выкидывая пальцы, в парикмахерских заигрывали с проститутками, в гостиничках резались в мацзян и курили, гуляли по площади, положив друг другу руки на плечи, словно связанная вместе четвёрка крабов. А иногда видеть друг друга не могли, разделялись на два лагеря и, как петухи, готовы были заклевать друг дружку до смерти. Бывало, объединялись и втроём против одного. Впоследствии каждый из четвёрки набрал свою шайку, в которой тоже все были то вместе, то врозь, и из-за их стычек вокруг вокзала создавалась нездоровая обстановка.

Мы с твоей женой своими глазами видели яростную драку между ними, но твоя жена понятия не имела, что главный зачинщик драки — Симэнь Хуань, которого она считала славным мальчиком. Это случилось в солнечный полдень — что называется, среди бела дня. Сначала из бара «Приходи ещё» на южной стороне площади донёсся галдёж и шум, потом оттуда выбежали четверо молодчиков с окровавленными головами, за ними семеро с дубинками и один со шваброй. Четверо побежали вокруг площади. Казалось, раны на лице и на голове их не страшили и не приносили страданий. Их преследовали тоже без особой свирепости. На лицах некоторых даже играли дурацкие улыбочки, и поначалу эта драка выглядела как театральное представление. У одного из убегавших, тощего верзилы, прямоугольная голова походила на колотушку, какой в прежние времена ночные сторожа отбивали стражи.[281] Это был «злодей» с южной окраины Тощий Юй. Он и его друзья не только убегали, один раз даже предприняли контратаку. Тощий Юй вытащил из-за пазухи треугольный шабер, явно чтобы показать, кто заправляет в этой четвёрке. Трое его братков скинули кожаные ремни и с криками устремились вслед за ним на преследователей. Застучали по головам дубинки, захлестали по щекам ремни, под боевые вопли и крики боли на площади началась полная неразбериха. Народ бросился врассыпную, к площади уже следовали получившие сигнал полицейские. Тощий Юй вонзил шабер в живот толстячку со шваброй, и тот с воплем упал. Когда преследователи увидели, что их товарищ серьёзно ранен, их ряды рассеялись. Вытерев оружие об одежду толстячка, Тощий Юй свистнул и бегом повёл своих братков по западной оконечности площади на юг.