Мо Янь - Мучительные перевоплощения Симэнь Нао

• Название: Мучительные перевоплощения Симэнь Нао
• Автор: Мо Янь
• Издательство: Написано пером
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: Электронная книга

Симэнь Нао, помещик, известный своей щедростью и добротой, был лишен земли во время Земельной Реформы Мао 1948 года и жестоко казнен, несмотря на его невиновность. Он попадает в Ад, где царь загробного мира подвергает Симэнь Нао бесконечным пыткам, пытаясь заставить его признать свою вину. Не добившись результата дьявол позволяет Симэнь Нао вернуться на землю, на свою собственную ферму, где он рождается не человеком, но сначала как осел, затем бык, свинья, собака, обезьяна, и, наконец, мальчик с большой головой по имени Lan Qiansui. Глазами этих животных, Симэнь Нао повествует пятьдесят лет современной китайской истории, заканчивая накануне нового тысячелетия.

---

За короткое время, словно за один миг, я стал наполовину взрослым ослом, и вскоре должны были кончиться дни, когда я мог свободно, как мне заблагорассудится, бегать по двору усадьбы Симэнь Нао. Мне накинут на голову уздечку и привяжут к кормушке. А тем временем Цзиньлун и Баофэн, уже с фамилией Лань, подросли на пять сантиметров, и ты, Лань Цзефан, родившийся в тот же день, месяц и год, как и я, уже начинал учиться ходить. Ходил по двору вразвалочку, словно утенок. К тому же  в один из  дождливый дней, в другой семье восточного крыла дома, родились еще две девочки. А это свидетельствовало о том, что усадьба Симэнь Нао не обветшала силой, потому как в ней, как и раньше, появлялись на свет двойняшки. Первую девочку назвали Хучжу, а ее сестренку – Хецзо. Их родители были Хуан Тун и Цюсян, вторая любовница Симэнь Нао. После земельной реформы западное крыло дома отдали твоему отцу, моему хозяину, где с самого начала поселилась моя первая любовница Инчунь. Когда же восточное крыло передали Хуан Туну, то Цюсян, которая там жила, перешла к нему, так сказать, в придачу к жилью и стала его женой. В  главной же части дома с пятью  большими комнатами теперь находилась  сельское  управление, в которой ежедневно  собирались какие-то люди и решались общественные дела.

В тот день я грыз большое абрикосовое дерево во дворе усадьбы. Его шершавая кора обжигала огнем мои чувствительные губы, но я не бросал этого занятия, потому что мне хотелось узнать, что скрывается под корой дерева. Увидев меня, Хун Тайюэ, сельский председатель и секретарь сельской парторганизации, закричал, надрывая голос, и швырнул в меня острый камень. Булыжник резко просвистел в воздухе и попал мне в ногу. Ты думаешь, это была просто боль? О-хо-хо!.. Я подумал, что всё, несчастный осел-сирота умрёт от боли. Заметив на ноге кровь, я невольно задрожал и поковылял как можно дальше от абрикосового дерева от восточного крыла дома к западному. Прямо под южной оградой, напротив главной части дома, стоял навес – несколько столбов, завешенные тростниковыми циновками и открытые утреннему солнцу. Там было моё укрытие на случай непогоды и где я прятался, когда чего-то боялся. Однако в тот раз я не смог воспользоваться навесом, потому что мой хозяин именно тогда вычищал его от ночных испражнений. Когда я прихромал к нему, он заметил, что моя нога залита кровью. Я даже думаю, что он видел, как Хун Тайюэ швырнул камень и попал в меня. Ведь пролетая сквозь бесцветный воздух, камень свистел так, будто кто-то рвал драгоценный шелк или сатин, и заставил сердце осла затрепетать от страха. Мой хозяин стоял перед навесом, словно огромная пагода, залитая водопадом солнечного света, с синей щекой на одном половинке лица и красной – на другой, с носом, похожим на демаркационную линию, разделяющую две территории – оккупированную врагом и уже освобожденную. Теперь такое сравнение уже совсем устарело, но тогда оно было вполне современным. «Мой бедный ослик!.. – с болью воскликнул хозяин, а потом гневно спросил: – Уважаемый Хун, почему ты покалечил моего осла?». Он перешагнул через меня и ловко, словно пантера, преградил дорогу Хуну.

Хун Тайюэ был самым большим начальником в селе Симэнь. Благодаря своему славному прошлому, в то время, когда другие партийные кадры сдали своё личное оружие на склад, он носил пистолет при себе. Красно-коричневая кожаная кобура, висевшая сбоку, отражая солнечный свет, демонстрировала вокруг революционный дух и предупреждала всех плохих людей: «Не делайте ничего безрассудного! Откажитесь от злых намерений и не смейте оказывать сопротивления!». На нем была серая военная фуражка с широкими краями, белая полотняная рубашка с пуговицами сверху донизу, опоясанная широким кожаным ремнем, серая куртка с подкладкой и серые просторные брюки. Ноги в обуви из зеленого габардина на толстой подошве были без обмоток. Он походил на члена вооруженной рабочей бригады военного времени. Тогда, во время войны, я был Симэнь Нао, а не ослом. Был самым богатым в селе прогрессивным землевладельцем, имел жену и двух любовниц, двести му плодородной земли, несколько ослов и лошадей, а ты, Хун Тайюэ, кем тогда был? Обычным отбросом общества, нищим, который зарабатывает себе на пропитание тем, что ходит повсюду и бренчит девятью медными кольцами, нанизанными на отполированную до блеска желтую бедренную кость быка. В сельские базарные дни ты, босой, лысый, с вымазанным чумазым лицом, с втянутым животом, голой спиной и котомкой на шее, приходил на площадь, выложенную белыми булыжниками, перед рестораном «Инбиньлоу» и, сверкая по сторонам черными глазами, тряс свою погремушку, и с ужимками пел свои песенки. Никто на свете не мог бы добыть с помощью кости столько разнообразных звуков. Дзинь-динь-динь, динь-динь-динь, динь-дзинь-динь-динь, дзинь-динь, динь-дзинь, динь-динь, динь-динь-дзинь-динь-дзинь-дзинь-динь... Кость, сверкая на солнце, танцевала в твоих руках и становилась центром внимания всей торговой площади. Ты притягивал к себе зевак и быстро превращал рынок в место развлечения. Нищий Хун Тайюэ, брякая кольцами на кости, выводил слова усталым высоким голосом, похожим на куриное кудахтанье и утиное кряканье, но, меняя ритм мелодии, пел достаточно занимательно:

Когда солнце восходит – западная стена сияет,

а восточная её сторона в тени утопает.

Когда огонь у печи лежанку согревает,

никто никого спать на ней не уговаривает.

Тот, кто дует на горячую кашу, легко ее съедает,

а доброе дело всегда зло побеждает.

А кто не верит словам моим,

пусть у своей матери узнает...

Впоследствии неожиданно выяснилось, что талантливый нищий на самом деле был опытным подпольщиком и членом ячейки коммунистической партии в волости Северо-Восточная Гаоми. Он передавал секретную информацию о Восьмой армии и беспощадно уничтожал предателей – таких, как У Сангуи. После того, как я добровольно передал всё свое имущество народной власти, он, пронизывая меня своим колючим взглядом, торжественно, с отрешенным выражением лица, заявил: «Симэнь Нао, на первой стадии земельной реформы с помощью мелких услуг и мнимого благородства тебе удалось обмануть народные массы, но теперь-то ты похож одновременно и на вареного краба, который уже не может схватить свою добычу, и на черепаху, попавшую в глиняный кувшин и не способную выбраться из него. Ты присваивал народное богатство, нещадно эксплуатируя людей, грабил мужчин и издевался над женщинами, наказывал крестьян по любому поводу. Ты виновен в ужасных преступлениях,  и только твоя смерть потушит справедливый человеческий гнев. Если мы не уберем тебя, как черный камень с дороги, если не срубим тебя, как большое дерево, земельная реформа в волости Северо-Восточное Гаоми прекратится, а обедневшие крестьяне, стар и млад, никогда не смогут встать на собственные ноги. В соответствии с полномочиями окружной комиссии и по распоряжению уездной власти необходимо немедленно арестовать местного деспота-землевладельца Симэнь Нао, вывести за село на мост – и расстрелять!».

Оглушительный взрыв, вспышка огня – и мозг Симэнь Нао разбрызгался на мосту по круглым камням, величиной с тыкву, распространив вокруг себя отталкивающий запах. Вспомнив об этом, я опять расстроился. Я тогда не смог оправдаться, потому что они не позволили мне сказать хоть что-то в свою защиту. Боритесь с землевладельцами, разбивайте их собачьи головы, вырывайте самую высокую сорную траву и выдергивайте самые длинные волоски! Если вы хотите кого-то осудить, основание всегда найдётся. «Мы сможем сделать так, что ты умрешь убежденным в своих преступлениях», – так говорил Хун Тайюэ, однако он не дал мне ни одного шанса для защиты. Хун Тайюэ, твоим словам нельзя верить, ты нарушил обещание.

Он  подбоченясь стоял в дверях напротив Лань Ляня, олицетворяя саму власть, от макушки головы до ступней ног. И хотя в моем недавнем воспоминании он, с погремушкой в руках, подобострастно кланялся передо мной, я, раненый осел, боялся его. Каких-то  два метра отделяли моего хозяина от Хуна Тайюэ. Мой хозяин родился в нищете, был пролетарием до мозга костей, но за его сомнительные отношения со мной, как приёмного сына с названным отцом Симэнь Нао, власть относилась к нему с подозрением. Хотя, конечно, в конце концов, он повысил уровень своего классового самосознания, встал в авангард борьбы против меня и тем самым восстановил свое доброе имя бедного крестьянина. А потому и получил долю усадьбы, землю и жену.

Некоторое время оба мужчины стояли невозмутимо напротив друг друга. Первым заговорил мой хозяин: