Владимир Одоевский - 365 лучших сказок мира

• Название: 365 лучших сказок мира
• Автор: Владимир Одоевский
• Издательство: Литагент «Стрельбицький»f65c9039-6c80-11e2-b4f5-002590591dd6
• Жанр: Сказка

Перед вами уникальный сборник «365 лучших сказок мира», благодаря которому каждый день в году может стать сказочным! В книгу вошли сказки, на которых выросло и познало мир не одно поколение детей. Вы найдете здесь народные сказки из разных уголков мира, а также произведения Р. Киплинга, В. Гауфа, А. Афанасьева, Л. Чарской и многих других. Поучительные и забавные, трогательные и яркие сказочные истории станут настоящим кладезем знаний и подарят удовольствие как взрослым, так и детям. А совместное ежедневное чтение этой книги, возможно, станет вашей хорошей семейной традицией.

---

– Здравствуй, господин! – говорит серб, рукою касаясь земли, и держит стремя Ибрагиму.

Ловко, как кошка, соскакивает с коня Ибрагим и идет в дом к сербу.

Считает у него скот, говорит:

– А нынче хорошо зазеленело в полях.

Делает на двух «четелях» заметки, сколько в этом году платить сербу, – одну дощечку отдает ему, другую прячет к себе в сумку за седлом.

Даже не смотрит дрожащий серб на дощечку. Сколько там нацарапано.

До Михаила архангела времени много. [61]Успеет насмотреться. Ибрагим Алач объехал всех «своих» сербов и повернул коня на базар.

Дело сделано, теперь можно и повеселиться. «Четели» назначены, теперь можно заняться и «зулумами». На краю базара лавка Данилы.

Ибрагим трогает повод. Конь, перебирая точеными ногами и косясь на разложенную зелень, останавливается у лавки Данилы.

– Здравствуй, господин! – говорит Данило, бледнея и касаясь рукою земли. Ибрагим смотрит на него с улыбкою.

Достает из-за пояса шелковый платок, наклоняется с седла, захватывает в горсть бобов из кошелки, завязывает в шелковый платок и кидает в лицо Данилы.

Данило кланяется, касаясь рукою земли, и с ужасом глядит на платок. Ибрагим уже проехал дальше.

Данило развязывает шелковый платок и считает бобы. Ноги у него подкашиваются, глаза становятся мутными, дрожит отвисшая нижняя губа.

И долго он понять не может, что говорит ему покупатель, пришедший купить зелени. Ошеломило человека.

А Ибрагим окликнул уж скотовода Марко, выгнавшего на базар поганых свиней.

– Поганый!

– Здрав будь, господин! – низко кланяется Марко. Ибрагим, не торопясь, достает две гильзы. Высыпает из дробницы двенадцать картечин. Шесть сыплет в одну гильзу и затыкает пыжом.

В другую насыпает сначала пороху заряд, забивает пыжом. Марко, дрожа, испуганными глазами смочит на то, что делает Ибрагим.

Ибрагим, не торопясь, кладет и в эту гильзу шесть картечин, забивает пыжом и кончиком кинжала чертит на гильзе знак:

– Это будет значить: «для Марко».

Он прячет свою гильзу с порохом в патронташ, который идет по поясу, а другую, с одними картечинами, подает Марко.

– В день Великого Воина я приду опять. От тебя будет зависеть, куда получить свой заряд: в карман или в лоб. Что тебе лучше, то и выбирай.

– Счастлив будь, господин! – бормочет Марко, пряча гильзу за пазуху и все еще кланяясь, хоть Ибрагим уже проехал дальше.

Рука у него ходит ходуном, и долго Марко не может найти даже собственной пазухи.

Ибрагим встретил приятелей – «господ», которые тоже уж назначили «своим» сербам и болгарам и «четели» и «зулумы», – и всех их позвал в гости к Мирко. Самый богатый гяур [62]во всей Рибовице. Знает Мирко, что господин его не минет. Спрятал дочь в погреб. Посмотрел на жену:

– Кажется, не хороша?

Но махнул рукой:

– Ступай и ты в погреб. Лучше будет! Один с работниками господам услужу.

С низкими поклонами встречает Мирко своего господина и чужих господ.

– В прошлый день Великого Воина я видел у тебя дочь. Тогда еще была девчонка, теперь прошел год… Где она?

– Девушки плохие жильцы. Не успел оглянуться, уехала жить в другой дом. Вышла замуж моя дочь! – улыбаясь и кланяясь, отвечает Мирко.

– Жаль, – мрачно говорит Ибрагим, – скажи жене…

– Жена к соседям ушла! – кланяется Мирко.

– Ну, а бараны у тебя дома или тоже к соседям в гости ушли?

– Бараны дома! – старается как можно веселее смеяться Мирко.

– Жарь их.

До позднего вечера бражничает Ибрагим со своими гостями. Угощает их как только можно лучше.

А когда взошла луна, и при ее свете узенькой белой ниточкой засверкала на горе тропинка, Ибрагим поднимается с места.

Заседланные кони уж нетерпеливо бьют копытами о землю.

– Сколько было барашков? – спрашивает Ибрагим, доставая кошелек.

Мирко смотрит на него с удивлением, даже» с испугом.

– Сколько было барашков? – Не слышишь? – уж сердито повышая голос, спрашивает Ибрагим, и брови его заходили ходуном.

Все «господа» смотрят на Ибрагима с удивлением. А он перебрасывает из руки в руку кошелек и звенит серебром.

– Сколько было зажарено барашков?

– Что их считать? – бормочет Мирко. – Было шесть…

– Почем теперь барашки?

– Да стоит ли даже думать об этом, господин…

Брови Ибрагима сдвинулись сурово и страшно. Рука, кажется, потянулась к ятагану.

– К тебе не разбойники приехали, собака. Говори, сколько стоит барашек…

– Три пиастра! Три пиастра! – спешит ответить трясущимися губами Мирко.

Он не знает, не во сне ли ему это снится. И только думает:

«Если сплю, поскорей бы проснуться!»

– Барашки были хороши! – успокоившись, говорит Ибрагим. – За таких барашков не жаль заплатить и по пяти пиастров!

Мирко вздыхает с облегчением и кланяется с благодарностью.

– Куры?

– Ну, что кур считать? Что может курица стоить?

– Куры, тебя спрашивают?

– Ну, полпиастра, господин. Полпиастра, господин.

– Куры были жирные. Мне подарков не надо. Такая курица стоит целый пиастр! Их было зажарено десять…

– Ну, хоть было зажарено и пятнадцать, – будем считать, что десять. – Пятнадцать кур – пятнадцать пиастров. Да тридцать за барашков. Ну, все остальное, будем считать, пятнадцать пиастров еще. Пятьдесят пиастров за все угощение. Довольно?

Мирко одной рукой дотрагивается до земли, другой касается лба и сердца.

Радостная улыбка у него по всему лицу:

– Господин!..

– Ну, так плати мне пятьдесят пиастров, – и мы едем. Пора! спокойно говорит Ибрагим. Все «господа» разражаются хохотом. Только один Ибрагим спокоен. – Ну, что ж ты стоишь? Плати пятьдесят пиастров. Сам сказал, что угощенье стоит столько. Плати «таш-парази». [63]

Нетвердыми шагами идет Мирко в Другую комнату, стараясь улыбнуться, выносит деньги и с низким поклоном подает их Ибрагиму.

Ибрагим пересчитывает пиастры, говорит:

– Это недорого! – Кладет их в кошелек, прячет кошелек за пояс, как кошка, вспрыгивает на седло. И в ночной тишине зазвенели по каменистой тропинке, как колокольчики удаляющегося стада, копыта коней «господ», уезжающих к себе в горы до дня Великого Воина.

В день Великого Воина, архангела Михаила, снова «господа» спускаются с гор в «свои» долины.

Собирать «четели» и «зулумы», назначенные в день Великого Всадника.

Снова едет Ибрагим, сверкая золотой насечкой на пистолетах, кинжалах, ятагане, по мертвым улицам Рибовицы, и сухопарый конь его стучит копытами по мерзлой земле, словно гроб заколачивают.

Ибрагим останавливается у низеньких калиточек, достает из сумки за седлом дощечки, по ним пересчитывает пиастры «своих» низко кланяющихся сербов и болгар. «Четели» собраны. Ибрагим выезжает на базар.

Торговец Данило уж ждет его на пороге лавчонки, дрожащий, встречает низким поклоном. Ибрагим останавливает коня.

– Не потерял ли я тут, около твоей лавки, шелкового платка в день Великого Всадника? – спрашивает Ибрагим.

– Верно, господин! – с бледной улыбкой отвечает Данило, доставая из-за пазухи платок. – Шелковый платок с золотом. Я сохранил его в целости!

И он дрожащею рукою подает Ибрагиму платок. Ибрагим, не торопясь, развертывает платок. Данило меняется в лице.

Ибрагим пересчитывает золотые и, подбрасывая их на ладони, спрашивает:

– Все?

Данило становится белым под пристальным взглядом Ибрагима, дрожит всем телом.

Голос его становится каким-то странным, глухим, чужим.

– Сколько было бобов… – с трудом выговаривает он.

– Собака! – спокойно говорит Ибрагим, и в голосе, и во взгляде его отвращение, презрение.

– Собака! В каждом пальце у меня больше ума, чем у тебя в голове! Собака!.. Ты думал: «Господин не считал бобов». Мне не нужно глядеть, я на ощупь сочту, сколько. Я дал тебе двенадцать бобов, а ты мне возвращаешь одиннадцать золотых?!

Ибрагим медленно считает, опуская золотые в кошелек:…девять… десять… одиннадцать… двенадцать… Отчаянный визг Данилы заставляет вздрогнуть всех на базаре и шарахнуться в сторону. Ятаган Ибрагима, словно молния, сверкнул. Данило держится за левое ухо, сквозь пальцы у него льется темно-алая кровь.

Отрубленное окровавленное ухо валяется у его ног. Весь базар, при блеске ятагана, от ужаса широко раскрывший глаза, теперь уже глядит успокоенно:

– Только ухо!

А Ибрагим уж поманил к себе из толпы Марко. Ежесекундно наклоняясь, чтоб коснуться рукою земли, Марко приближается к Ибрагиму.