Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы

• Название: Павел Филонов: реальность и мифы
• Автор: Людмила Правоверова
• Издательство: Аграф
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7784-0353-6

Повествуя о встречах с Филоновым, его друзья и недруги вольно или невольно творят мифы о человеке, художнике, учителе. А каков же был реальный Павел Николаевич Филонов?

В предлагаемый сборник включены как известные тексты, так и никогда не публиковавшиеся воспоминания людей, в разные годы встречавшихся с Филоновым. Они помогут воссоздать атмосферу споров, восхищения и непонимания, которые при жизни неизменно сопровождали его. Автобиография и письма художника позволят ознакомиться с его жизненной и творческой позициями, а отзывы в периодических изданиях включат творчество Филонова в общекультурный контекст.

Книга предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей, интересующихся историей русского авангарда.

---

Однако в характеристике своих приемов, как «еще не вводившихся в оборот в области мирового искусства» — филоновцы преувеличивают. Сходные черты мы могли бы указать в экспрессионизме и в сменивших его пессимистических и мистических течениях мелкобуржуазного искусства Запада. Материал экспрессионистического творчества — «элементы содержания космоса», которые ощущаются индивидуумом. В первую очередь, «коренные человеческие чувства: ненависть, любовь, страх и т. д.». Мы могли бы также указать на «космическое искусство», также в ряде моментов близкое филоновцам. «Аналитический метод» филоновцев сводится к метафизическому субъективизму, проистекающему из ощущений и «переживаний» художника, творящего новую реальность, где хаотически перемешаны черепа, дома, щупальцы спрута и вообще все, что может придумать больное воображение художника (примеров было сколько угодно на выставке в Московско-Нарвском доме культуры в Ленинграде). Получается в итоге вселенский мистический хаос, не имеющий никакого названия, который сами филоновцы объясняют и оправдывают исключительно «внутренними ощущениями» художника. Этот мистический субъективизм, пытающийся выступать под флагом объективных «космических», «биологических» и «физиологических» качеств человека, под видом абсолютно закономерных приемов «аналитического искусства», — на деле является лишь одним из крайних выражений мироощущения упадочнических слоев мелкой буржуазии и интеллигенции. Сходные мотивы можно было бы отметить в творчестве ряда художников ОСТа (Тышлер, в известной мере Лучишкин). Моменты упадничества, выражающиеся в крайнем пессимизме и индивидуализме, переходящие в мистику и символику, наличествуют в той или иной степени и в ряде других объединений («Цех живописцев»[926] и т. п.)…

Борьба за пролетарскую идеологию в искусстве и за создание новых форм, ей адекватных, за истекший год приняла в области живописи довольно острый характер. Требования массовости, понятности и революционности вместе с установкой на диалектический подход в самих художественных методах вызвали пересмотр тех возможностей, которыми обладает живопись для выполнения этих требований. <…> Прежде всего художники отправляются со своими выставками в рабочие клубы. <…>

Пока что художники согласны от выставок для немногих «любителей» перейти к выставкам в рабочих районах. Но рабочим они дают ту же продукцию, которую давали и буржуа, те же цветочки, натюрморты и пейзажики, ибо они хотят иметь в пролетариате прежде всего потребителя своего искусства, не осознавая его роли как субъекта искусства. В результате этого при всем стремлении рабочего к искусству — получаются такие вещи, как это было в Московско-Нарвском доме культуры в Ленинграде. Там была устроена выставка ряда художественных обществ («Круг», «филоновцы», «4 искусства»[927], «Ленинградский филиал АХРа» и «куинджисты»). Художники в большинстве выставили старые вещи, идеологически от рабочего далекие, и устроили состязание своих деклараций и картин в чисто групповых интересах. Так как в последних рабочий разбирается плохо, а картины были ему чужды (особенно филоновцев), то естественно, что выставка не привлекла особого внимания рабочих. И когда был устроен итоговый диспут о выставке, рабочие отсутствовали, спорили художники и критики. <…>

Художники на фронт безбожия[928]

В ответ на «крестовый поход» против СССР коллектив мастеров аналитического искусства призывает художников всех направлений к созданию антирелигиозного фронта изобразительного искусства.

С этой целью коллектив МАИ обязуется к первому мая 1931 г. выполнить пять антирелигиозных вещей высшего профессионального качества и вызывает на то же: АХР, АРМУ (УССР), КРУГ (Ленинград), ОКТЯБРЬ, ОМАХР[929], художественные организации нацменьшинств СССР, профессуру, учащихся художественных] учебных заведений СССР, Изорам[930] и всех близких пролетариату художников.

Веками искусство было мощным оружием церкви и тем самым средством классового порабощения. Долг близкого пролетариату художника бороться за разоблачение и уничтожение религии и церкви.

Любая из принявших вызов организаций обязана огласить имена тт., отвечающих за принятые организацией обязательства.

Со стороны коллектива МАИ обязанность за выполнение взятых обязательств возложена на тт. Гурвича Б., Кибрика Е., Фролову-Багрееву Л., Луппиана В., Тэнисмана Э.

Из вещей, сделанных в ответ на наш вызов, будет сорганизована передвижная выставка, которая послужит основанием интернационального, антирелигиозного фронта ИЗО.

Коллектив мастеров аналитического искусства

(школа Филонова).

Гор. Ленинград

Все справки и переписку по заключению договора по вызову направлять секретарю правления тов. Евграфову Н. И., по адресу: СССР, Ленинград, Пушкинская ул., 18, кв. 1

В. Н. Гросс[931] Филонов в театре[932]

От спектакля «Король Гайкин I», поставленного живой газетой клуба «Василеостровский Металлист»[933], можно было ожидать, что он будет любопытным зрелищем: декоративное оформление его выполнялось «школой мастеров аналитического искусства П. Н. Филонова».

Но уже во вступительном докладе, сделанном, чтобы познакомить аудиторию с основными положениями Филонова и его школой, прозвучали тревожные нотки: докладчик обмолвился, что оформление спектакля в сущности не что иное, как агитационная передвижная выставка филоновцев.

Так оно оказалось на самом деле. Спектакль шел сам по себе, а декорации, в которых главную роль играл традиционный «задник», были тоже сами по себе. Только в одной сцене — «Пивная по существу», к слову сказать, вообще удачной по оформлению, творчество художников вступило в связь с действием. В паузы, под перезвон бутылок проносили несколько станковых картин, долженствующих изображать вред пьянства.

Все это, конечно, любопытно, но только для специалиста-искусствоведа. Он сумеет оценить все особенности этого «оформления», хотя, наверное, он предпочел бы видеть его без всякого спектакля развешанным на стене, как и подобает станковым картинам.

Современный театр стремится к синтезированию, к органическому слиянию всех своих элементов в одно целое. Попытки вернуться вспять и создать спектакль, где актеры, свет, звук существовали бы совершенно отдельно от внешнего оформления, заранее обречены на провал.

В. Н. Гросс Искусство Рабочая общественность на фронте ИЗО[934]

Быть ли Филоновской выставке?

В самый последний момент, когда все уже было готово, вокруг выставки Филонова в Русском музее вдруг разгорелся спор. Стали раздаваться голоса, что сейчас, после музейной конференции, точно определившей функции музеев, Русскому музею как-то неудобно начинать свою новую работу с персональной выставки.

В конце концов, не придя ни к какому соглашению, решили вынести вопрос о выставке работ Филонова на суд рабочей общественности. Был организован просмотр выставки представителями рабочих организаций, оказавшийся очень неожиданным для многих: рабочие почти единодушно категорически высказались за открытие выставки.

Против выставки высказался <…> Русский музей. Выступления музейщиков достойны быть увековечены на мраморных досках, настолько они симптоматичны. Оказывается, выставку Филонова нельзя открывать по трем причинам. Первая та, что искусство Филонова несозвучно современности и не дает ничего для цели социалистической реконструкции. Вторая — Филонов непонятен. Музей же не может показывать непонятного, и вместе с тем объяснить Филонова музейщики не в состоянии. Наконец, третья — что у музея есть более срочные задачи: пересмотра экспозиции, а современные художники могут подождать, пока музей не разберется с XVIII веком. Отповедь, данная рабочими музейщикам, была достаточно выразительной.

И вот это-то решение ставит в порядок дня вопрос большого значения. Сцены (спецы? — Л.П) от искусства больше всего боялись, что искусство Филонова непонятно рабочим — как бы музею не попало за показ такого непонятного художника. Но оказалось, что рабочий класс настолько вырос за эти годы, что у него появилось желание не только смиренно вкушать манную ахрровскую кашку, но и «сметь свое суждение иметь» о более высоких материях. Возможно — Филонов плох и его искусство несозвучно с современностью. Но может быть и наоборот. Во всяком случае, самое верное самим посмотреть, что такое Филонов.

Нельзя не приветствовать этого решения, знаменующего очень многое. Нашим художникам, политико-просветительным организациям, всем тем, кто работает с и над изо-искусством, следует внимательно подумать и учесть его. То, о чем так много и так обще говорилось — об активном участии рабочего класса в области изо-искусства, начинает становиться реальностью.