Юрий Гребеньков - Тайна горы Сугомак

• Название: Тайна горы Сугомак
• Автор: Юрий Гребеньков
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Сказка
• Год: 1980

Поэтические легенды вводят читателя в особый мир уральской старины, в круг интересных, запоминающихся героев. Пафос книги — в воспевании добра и красоты людей труда.

---

Только Прыщинского лесной великан из себя выводил. Охотничий азарт в приказчике зажигался. Откуда такого приказчика управляющий подцепил, одному богу известно. Слухи ходили, что проиграл кому-то в карты свое имение этот Прыщинский. Поэтому и над мастеровыми издевался по-волчьи. Сутками людей от домен не отпускал. Целую свиту соглядатаев завел, которые ему на работный люд доносили и нашептывали. Сам пальцем никого не ударит, а на заводской двор возами розги завозит.

С охотничьей страсти приказчика перемена на заводе и произошла. Вот как все это получилось.

Уманивало Прыщинского с ружьем на Сугомакскую гору бежать да того лося свалить. Он хотя и побаивался мастеровых, так как здорово им насолил, но на ружье надеялся.

Лето в тот год выдалось знойное да засушливое. Лесными пожарами богатое. Три дня лежал Прыщинский в засаде напротив камня, где лось любил стоять. А тот как будто чуял беду смертную. Только на четвертый день в предгрозовое затишье вырос он на гранитном сломе. Над шиханами черные тучи клубились. Молнии полыхали. Раскаты грома погасили грохот выстрела. Что дальше произошло, никто не видел. Прыщинского лесообъездчики у подножия Сугомакской горы нашли. Еле обогнали приказчика. Крепко поломан был лосем. Другому бы такая наука на пользу, а Прыщинскому наоборот.

Соглядатай приказчиков Блиненыш нашептал ему: дескать, во всем бабка Макарьиха виновата, колдунья старая. Из за ее наговора приказчикова красота потеряна. Прыщинский сна лишился. Черная дума его сердце одолела. Решил он Макарьиху со света сжить. Для этого Блиненыша подговорил. Денег не пожалел. А тот дождался безлунных ночей. Подпер двери избенки кольями. Под окна соломы подложил и в самую полночь поджег.

Макар тогда на заводе был. Ночную плавку к выпуску готовил. В высокого парня к тому времени выметался. Усы и бородка на белой коже лица затемнели. Плечи в стороны раздвинулись, простора требуя. В огневом ремесле кумекать научился. Парня сильного да рослого старшим мастеровым к домне поставили.

Когда пожар случился, Макар с работы прилетел. Крыша у избенки уже рухнула. Тушить нечего было. Угли золой, как серым покрывалом, затягивало. У парня горе великое. Макар бабку за родную мать почитал за ее доброту да заботу. А Прыщинский с кривой рожей на мастерового набросился:

— Кто она тебе? Мать родная? На заводе плавка горит. Марш на работу! А то, что избенки не стало, еще лучше. С домной в обнимку ночевать будешь.

Блиненыш тут же вертится. В ухмылке зубы скалит.

Смекнул Макар, чьих рук это дело. Но смолчал.

На рассветной зорьке на месте пепелища лось стоял и копытами землю бил. Макар к утру плавку тоже по-своему выдал. «Посадил в домну козла». Крепкого, жилистого да живучего. Так, что всю печь разламывать пришлось. Страшное наказание грозило парню. Макара уже стражники веревками связывали. Тут закачалась заводская стена, на мелкие камешки рассыпалась и рухнула. Рядом с Макаром лось вымахнул. Стражников, как ветром, выдуло. Могучими рогами разорвал веревки. Вскочил Макар лосю на спину. Только его и видели…

Блиненыш же на полученные от приказчика деньги дом для себя надумал строить. На фундаменте крепком, каменном. Мастеровые для фундамента камень начали ломать близ Сугомак-озера. Блиненыш самочинно работой руководил и радовался. Кладка фундамента к концу двигалась. Для одной стороны только каменных плит не хватило. Блиненыш на коня — и к тому карьеру, где камень ломали… Там его мертвым и нашли. Рядом лосиные рога положены. Дескать, вот чем примочен и паршивой жизни лишен.

Фундамент тот как памятка черному делу долго стоял. Уже в наше время, когда большой дом ставили, его бульдозером с землей сровняли, А карьер, где Блиненышу камень ломали, вода залила. Кыштымцы прозвали тот карьер Иудиной ямой. В нее часто домашняя скотина попадала. Захочет корова из той ямы воды испить, подойдет поближе, а глинистые берега и поползут вместе с коровой в воду. И что еще странно было. Осока да камыш любую мало-мальскую болотину заселяют, а берега этой ямы не жаловали.

Прыщинский тоже долго на заводе не удержался. Виденья страшные его замучили. Захочет на мастерового крикнуть или злобу на ком сорвать — замелькают перед ним лосиные рога. От страха Прыщинский вскорости и языка лишился. А безъязыкий приказчик кому нужен? Турнули его из Кыштыма.

Макара людям больше видеть не приходилось. Хотя он и недалеко от завода жил, на берегу Иртяш-озера обосновался. Иртяшское плесо и теперь Макаровым называется.

А в народе поверье пошло, что там, где лось копытом наступит, целебная трава вырастает. Да еще стали с тех пор работные люди над кроватью лосиные рога вешать, якобы охраняют они дом от бед и разных напастей. И на лосей кыштымские мастеровые охотиться перестали. За грех считают. Сейчас и вовсе лоси под охрану взяты.

ИРТЯШСКАЯ ЛЕГЕНДА

Наши кыштымские да каслинские места редкостные. От других наособицу. Камнем подбиты. Облаками прикрыты. Людьми потревожены да озерами огорожены. А из всей озерной изгороди наших мест иртяшское прясло самое длинное. Возле Каслей вскипают иртяшские волны и бегут до травакульских берегов.

Хорошо на иртяшском берегу смотреть на дали уральские. Любоваться горами синими, еланями земляничными. И слушать говор волн. Волны же торопятся почти всегда к Кыштыму. А гребни их гасят камыш травакульской переузины да каменистая гора Шатанов-острова. Наверно, здесь, на иртяшском берегу, и родилась поговорка: без тележного колеса — не видать земные чудеса.

Куда только не шли крутые деревянные колеса. Ставили на них то барскую карету, то крестьянский дорожный ходок, то безотказную телегу мастерового.

Редкостным умельцем колесного дела был Тарас Санников. Не только в наших заводах, но и в других уральских поселках мужики про Тарасовы поделки знали. Издалека за тележной снастью к Санникову приезжали. Мог Тарас обода клепать. Умел санные полозья гнуть. Дуги мастерить. Казалось бы, не мудреная штука колесному ободу нужную форму придать, а сколько потеть приходится.

Ценились Тарасовы колеса за прочность и долговечность. Хвалили мужики мастера за скромность да сердечность. Любое дело кипело в руках у парня. Знал Тарас, когда и какое дерево для поделок выбирать. Сколько времени в воде вымачивать. На звонком ветру сушить. Когда из обыкновенной осины быстроходные санные полозья гнуть. Или из березы колесные обода ладить.

В те годы Нижне-Кыштымский завод начал строиться. Демидовские причиндалы приписных крестьян вместе с конями с большой округи на строительные работы согнали. Тележной снасти много потребовалось.

При крепости-то у мастеровых доля известная. Плети да бедность. Но Тарас по работе еще в подмастерьях отличался. Умелые да толковые руки были у парня. Бывало, иной опытный мастер одно колесо смастерит, а Тарас, глядишь, на все четыре колеса телегу оборудует. Бросились мастерство да старанье подмастерья в глаза управляющему. Заводчику об этом донес. Вот и переселили парня в таежную глушь и приказали вплотную тележной да санной работами заняться.

Забелела Тарасова изба на иртяшском крутояре. Кругом глухомань звериная, а рядом светлое озеро с ключевой водой. По Тарасовой избе как раз заводская грань проходила. Демидовские земли от каслинских отделяла.

Молодцом выглядел крепостной мастер Тарас. Сам статный да чернобровый. Кудри диким хмелем завиваются. Заводским девчатам по душе да по нраву. Но главное, к одному делу прикипел. К одному ремеслу сердцем прирос. Все надежней его работа людям служила. На колеса, что Тарасовы руки мастерили, любо-дорого посмотреть: ловким топором слажены, а обода железными шинами окованы. Ступицы ножом просверлены. Спицы же, как точеные. Зажимал Тарас самодельный нож в крепкий лиственничный зажим и готовое колесо к лезвию подводил. Сильными руками колесо крутил. Быстро и точно ступицу просверливал. В мастера первостатейные выбился.

Однажды по апрельскому звону подсмотрел Тарас на озерном иртяшском берегу кривую березу. Для изготовления колес подходящую. Сперва топором ее обстукал. Жилистую древесину на звук обследовал. Не дуплиста ли? Определил ее пригодность для дела и тут же подумал, что не одна пара колес из березы получится. На солнышко глянул, а оно уже за полдень ушло. Значит, решил Тарас, надо к березе поутру наведаться. В час, когда роса сверкает на белой коре. Росяные блестки гибкости, крепости да упругости дереву добавляют.

На рассветной зорьке поспешил мастер к березе. На место пришел, когда туманная дымка от земли поплыла.

Встал парень возле дерева поудобнее. На руки поплевал. Взмахнул топором, а ударить не успел, так как за спиной кто-то прямо взмолился:

— Не губи, Тарас, мою березоньку! Не руби ее тело белое. Хоть и горбата она, но душа у ней приветливая, ласковая.