Неонила Криничная - Легенды. Предания. Бывальщины

• Название: Легенды. Предания. Бывальщины
• Автор: Неонила Криничная
• Издательство: Современник
• Жанр: Фольклор
• Год: 1989
• ISBN: 5-270-00456-9

Сборник знакомит читателя с народной несказочной прозой, основное место в нем занимают предания, записанные в разное время в разных областях России, Тематика их разнообразна: предания о заселении края, о предках-родоначальниках, об аборигенах, о богатырях и силачах, о разбойниках, о борьбе с внешними врагами, о конкретных исторических лицах. Былички и легенды (о лешем, водяном, домовом, овиннике, ригачнике и т. д.) передают языческие и христианские верования народа, трансформировавшиеся в поэтический вымысел.

Вступительная статья и историко-этнографический комментарий помогут самому широкому читателю составить целостное представление об этих малоизвестных жанрах русского фольклора.

---

— Это не диво, а вот диво: не доезжая трех станций до Москвы, вот там у охотника случилось диво. Вот так диво! — говорит. — Сходи, узнаешь!

Он там дожил до весны, пока дорога пала — нельзя работать. И говорит своей старухе:

— Ты суши, старуха, сухарей. Я пойду путешествовать.

Вот он и пошел. Там-то спросился у охотника. Выпросился у него ночевать. И разговорились они про свою охоту. Этот охотник, который пришел к нему ночевать, стал сказывать про ласку. А этот охотник, хозяин-то, стал сказывать про свою охоту: «Вот у меня есть три сына, мы, — говорит, — охотники. Раз мы пошли за охотой в осеннее время. Ходили мы целую неделю. Было у нас шесть собак взято с собой. Ничего не убили целую неделю. Я с печали такой сгррячился — тут изругался:

— Хоть бы черт попал навстречу — того бы убил!

А черт тут как есть. Я перепугался. Хотел выстрелить — ружье из рук у меня выпало. А черт говорит:

— Ты хотел меня убить?

А я и отвечаю:

— Да, убить.

— Нет, не бей. Тебе домой не попасть без меня.

— А как не попасть? Неужто я далеко ушел гораздо от дому?

А черт отвечает:

— Да, ты далеко ушел от дому. Тебе домой идти — век будет не сойти, помрешь на дороге. Не видать дому.

Я стал его просить:

— Не выведешь ли домой?

А он мне говорит:

— Ты хотя со мной поступил неладно, да я выведу тебя домой. Садись ко мне на спину да держись крепче. Да узнавай свое место. Узнаешь как место да удержишься — и будешь дома жить, а нет — не видать родимого дому никогда!

Вот я сел ему на плеча, захватился. Он меня и понес. Я стал узнавать свое место. Узнал свой сад, захватился за дерево и закричал:

— Старуха, сними меня с дерева!

А старуха заговорила:

— Што ты, батько, ведь ты держишься за полати!

А этот старик говорит:

— Как за полати? Да я держусь за дерево в саду.

— Пробудись-ко, — говорит, — батько!

Я проснулся, и верно — за полати. Перекрестился тут, поглядел: все сыновья живы, и собаки лежат под лавкой, все тоже живы, благополучны».

Вот с того время он отстал ходить за охотой.

КАК ЖЕНА МУЖА ВЫЗВОЛИЛА

На Толвуе пропал муж у жены. Долго она понапрасну его отыскивала. И вот сжалился над нею сусед и указал ей такого колдуна, больше которого никто не мог отыскать ее мужа. Стала она просить колдуна о своем деле, а тот и говорит ей:

— Да что Иван-то Васильевич тебя ко мне посылает: он твоего мужа лучше меня отыскать может.

Пала баба в ноги к Ивану Васильевичу и упросила его пособить ее горю. Накануне Иванова дня отправились они оба к Ишь-горе и пришли туда в полуночную пору. Колдун научил бабу, что ей нужно делать, и остался сам внизу, а она поднялась вверх на гору — и видит большое село. Была темная ночь, а стал белый день; конца нет строению. На улицах пляски и игрища, расставлены столы, на столах яствам и питьям счету нет.

Как завидели черти чужую женщину, окружили ее со всех сторон и стали у ней выспрашивать:

— Зачем пришла к нам?

— Я-де мужа разыскиваю.

— Ну, — говорят, — ладно, так разыскивай: только держи ухо востро.

Стали рядами целые их тысячи: платья у всех одноличные, точно с одного плеча; нельзя их различить одного от другого ни по волосу, ни по голосу, ни по взгляду, ни по выступке. И никак бы не могла баба признать между ними мужа, да на счастье вспомнила наказ соседа. У всех платье застегнуто с левой стороны и нет ни кровинки в лице, а у мужа правая пола вверху, а кровь на щеках так и играет. Как узнала она мужа, ее честью отпустили с ним домой. И пока они шли до суседа, не спускала с рук руки мужа.

НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛУ

У одного барина был холоп кабальный. Вот и вздумал этот холоп на Ивана Купалу в самую ночь сходить в лес, сорвать папоротник, чтобы клад достать. Дождался он этой ночи. Уложил он барина спать, скинул крест, не молясь богу, в одиннадцать часов ночи и пошел в лес. Входит в лес. Жутко ему пришло, раздался свист, шум, гам, хохот, он все ничего, хоть жутко, а идет. Только глядь, а черт с ногами на индейском петухе верхом едет. И это ничего, прошел холоп и слова не сказал. Глядит: вдали растет цветок, сияет, как точно на стебельке в огне уголек лежит. Обрадовался холоп, бегом бежит, уж почти к цветку подбежал, а черти его останавливают, кто за полу дернет, кто дорогу загородит, кто под ноги подкатится — упадет холоп. Не вытерпел он да как ругнет чертей: «Отойдите, — говорит, — вы от меня, проклятые!» Не успел он выговорить, вдруг его назад отбросило.

Делать нечего, поднялся опять холоп, пошел, видит: опять на прежнем месте блестит цветок. Опять его останавливают, опять дергают, он и знать не хочет, идет себе, не оглянется, ни словечка не скажет, не перекрестится, а сзади его такие-то строют чудеса, что страшно подумать.

Холоп и знать ничего не хочет, подошел к цветку, нагнулся, ухватил его за стебелек, рванул, глядь: вместо цветка у черта рог оторвал, а цветок все растет по-прежнему и на прежнем месте. Застонал черт на весь лес. Не вытерпел холоп да как плюнет ему в рожу! «Тьфу ты, чертова харя!» Не успел проговорить, как вдруг его опять отбросило за лес. Убился больно, да делать нечего.

Вот он опять встал, идет опять в лес, и опять по-прежнему блестит цветок на прежнем месте. Опять его останавливают, дергают, терпит холоп, тихонько подполз к цветку и сорвал его. Пустился со цветком домой бежать и боль забыл. Уж на какие хитрости ни подымались черти — ничего, холоп бежит и думать об этом забыл, раз десять упал до дому.

Подходит домой, вдруг барин выходит из калитки, ругает холопа на чем свет стоит:

— Алешка! Где ты, подлец, был? Как ты смел без спросу уйти?

Струсил холоп: злой был барин у него, да и вышел с палкой. Повинился:

— Виноват, — говорит, — за цветком ходил, клад достать.

Пуще прежнего барин озлился:

— Я тебе, — говорит, — дам за цветком ходить, я тебя ждал, ждал! Подай мне цветок: клад найдем, вместе разделим.

Обрадовался холоп, что барин хочет клад вместе разделить, подал цветок, и вдруг барин провалился сквозь землю, цветка не стало, и петухи запели.

Остался один холоп, поглядел, поглядел кругом себя, заплакал бедняга и побрел домой. Приходит домой, глядит, а барин спит по-прежнему. Потужил, потужил холоп да так и остался ни при чем, лишь только с побоями.

ПРО ИВАНОВ ЦВЕТ

Один парень пошел Иванов цвет искать, на Ивана на Купалу. Скрал где-то Евангелие, взял простыню и пришел в лес, на поляну. Три круга очертил, разостлал простыню, прочел молитвы. И ровно в полночь расцвел папоротник, как звездочка, и стали эти цветки на простыню падать. Он поднял их и завязал в узел, а сам читает молитвы.

Только откуда ни возьмись, медведи, начальство, буря поднялась… Парень все не выпускает, читает себе знай. Потом видит: рассветало и солнце взошло, он встал и пошел. Шел-шел, а узелок в руке держит. Вдруг слышит — позади кто-то едет. Оглянулся: катит в красной рубахе, прямо на него. Налетел да как ударит со всего маху — он и выронил узелок. Смотрит: опять ночь, как была, и нет у него ничего.

О проклятых

ЛЕШИЙ ВЗЯЛ

Да, вот, было дело (…). Тимоха мальчишком еще был, озорником таким. Вот как-то летось собрались ребята в лес по ягоды. А Тимоха чем-то тут матери своей досадил, она и скажи:

— А штоб тя лешой взял!

Вот ушли ребята, день целой ходили, а приходят вечером — нет с има Тимохи. Мать туды-сюды, — где Тимоху оставили? Никто не помнят. Бросились к колдуну. Хороший у нас тут колдун был, дед Лукоян, лонись помер… Дед Лукоян в чисту воду глянул да и говорит:

— Ишшите Тимоху в лесу за поганой варакой, он беспременно там.

Бросились туды мужики, глядят — и верно, Тимоха. Они за им, кричат:

— Тимоха, Тимоха, подь сюды, — а он от их бегом бежать. Едва поймали его, на руках в деревню привели. Он, как прочнулся, говорил, будто старика в белой одежде в лесу стретил, тот его и водил, и водил, далеко завел… И на всю жисть Тимоха после того дураком остался: память у него отшибло, всякое понятие пропало, так и помер дураком неразумным…

ПРОКЛЯТАЯ

Святки идут — ворожат же. Ну и вот, один парень, значит, говорит:

— Пойду я в баню эти камушки вот набирать и нести в прорубь, спускать — тут что-то должно быть.

Эти говорят:

— Ты, — мол, — не пойдешь.

Поспорили они там. Он:

— Почему? — И ночью пошел. Пошел в баню в двенадцать часов ночи.

Заходит в баню… Вот говорят, когда заходишь в баню, протянешь руку, и вот если в мохнатой рукавице возьмет — значит, богатая будет невеста (или там жених), а если просто голой рукой — значит, бедная.

Он, значит, заходит, а его хватает голая рука и говорит:

— Ты, — гыт, — на мне женишься?

Он, значит, боится, напугался: если не женится, значит, что-то с ним будет. Придется, значит, жениться. Он же не знает, не видит, кто, вот рука только. Темно же, ничё не видать, только рука одна держит его: