Ольга Петрочук - Сандро Боттичелли

• Название: Сандро Боттичелли
• Автор: Ольга Петрочук
• Издательство: Искусство
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 1984

Книга в популярной форме рассказывает о жизни и творчества одного из наиболее значительных художников итальянского Возрождения, флорентийского живописца и рисовальщика Сандро Боттичелли. Немногочисленные дошедшие до нашего времени документальные свидетельства о жизни мастера послужили основой для воссоздания широкой картины культурной и политической жизни Италии второй половины XV века. Издание рассчитано на массового читателя.

---

Сказочно декоративные одеяния братьев Борджа, не менее причудливо экзотичные, чем у самого Джеме, в данном случае не только плод богатой фантазии Пинтуриккио. Из Испании почти ежедневно прибывали в Рим изгоняемые оттуда евреи и мавры, и находили в Ватикане — при наличии известного капитала — весьма благосклонный прием. Святейший отец радушно облагал их поборами и драл таким образом три шкуры за свою несравненную веротерпимость. Так что экзотические восточные одежды не были редкостью на улицах папской столицы.

На балах, участившихся в Ватикане, не отставая от молодежи, семидесятилетний понтифик принимает участие в плясках. Как бы продолжая игру, Чезаре заказал себе рыцарский меч со сценами из походов своего знаменитого античного тезки. Решающей среди многих весьма искусных изображений стала сцена перехода через Рубикон. Он и сам начинает писать свое имя на древнеримский манер — «Caesar», и так же велит воспроизводить его на своих штандартах, и наконец совсем запрещает называть себя смягченно итальянизированным «Чезаре», придумав себе отчаянно честолюбивый девиз на металлически звучащей латыни «Aut Caesar, aut nihil» — «Или Цезарь, или ничто» — середины он не признает. Молодой кардинал Валенсии втайне от всех, кажется, помышляет о собственном Рубиконе… Кончились блаженные времена идиллических пасторалей Джулиано и Симонетты, искусно продляемые ностальгией Лоренцо, лирическими стансами Полициано и живописью Боттичелли. У порога стучится время прямо противоположных идей, мятежное время Савонаролы. Период апокалипсических бедствий Флоренции и Италии.

Глава II ДИКТАТУРА ДУХА

Я наслаждался миром и покоем, а Ты вывел меня вон, открыв мне Твой свет. Тогда я поступил как бабочка, которая в своем стремлении к свету обжигает себе крылья. Я сжег, о Господи, крылья моего созерцания и вверг себя в бурное море, где ветры дуют со всех сторон один против другого.

Савонарола

Сожжение Суеты

Во Флоренции помнили традиции карнавала — обычай молодежи перегораживать шестами улицы с целью взимания выкупа за проход. Эти деньги проматывались целиком на вечерние праздничные пирушки. После обеда наступала пора фейерверка на площадях, а к вечеру все завершалось массовой шуточной «битвой» камнями среди подростков, получавших подчас в этих сражениях далеко не шуточные травмы. Иногда даже кончалось убийством — словно ритуальное жертвоприношение среди пиров.

Но в карнавал 1496 года благодаря вмешательству Савонаролы меняется весь характер торжеств. Решительно приступая к «реформе молодежи» — реформе нравов, монах преображает карнавальные действа в религиозные, и на тех же углах собираются те же деньги, однако не на кутежи, а на бедных. «Бесчинные» ужины стали много скромнее, а печально знаменитая игра в камни, этот «турнир» улиц, вообще отменен. И совсем воспрещается фривольное наследие Медичи — карнавальные песни.

В результате весьма энергичных усилий проповедника и активности его сторонников в течение года город неузнаваемо изменился. Недавняя суетная столица всяческой роскоши, казалось, теперь целиком предалась публичному покаянию. Красавицы Флоренции сменили свои богатые украшения на самые скромные одежды. Все горожане поутру, а то и ночами спешили в церковь, а за азартные игры назначались высокие штрафы. Богачи в беспокойстве о «будущей жизни» раздавали обильную милостыню, а благочестивых ремесленников в часы досуга можно было видеть на пороге их мастерских главным образом с Библией или с трудами Савонаролы в руках.

Но самым удивительным из савонароловских нововведений была «маленькая полиция», состоявшая из детей — главным образом мальчиков в возрасте от пяти-шести до шестнадцати лет. Организованные процессии этой «ангельской армии» по религиозным праздникам достигали десяти тысяч человек. Пророк возлагал на свою малолетнюю «полицию нравов» большие надежды, как на воплощение будущего и чистоты. Дети группами ходили по городу и настойчиво стучались в дома, повсюду требуя выдачи самого ненавистного врага новой нравственности — «Суеты», то есть разнообразнейших предметов, подвергнутых церковному проклятию. Вытребовав, прочитывали молитву, специально сочиненную Савонаролой, и стучались в следующую дверь. Они проникали повсюду, и ничто не могло укрыться от пристальных глаз этих маленьких соглядатаев. В 1497 г. «ангельское воинство» Савонаролы собрало столько же осужденных вещей, сколько год назад подаяний для бедных.

Помимо суетных украшений в эту массу были включены и произведения искусства, картины и книги «соблазнительного содержания», главным образом из тех предметов культуры, где так или иначе ярче всего отразилась связь с античностью, та самая, которую так стремился возродить в своей живописи Боттичелли, но в которой совсем не нуждались нищие, бедняки, взятые под особое покровительство Савонаролой. Все это приговорили к торжественно-показательному уничтожению 27 февраля на площади Синьории.

Здесь возвели внушительной высоты восьмиугольную пирамиду (наподобие тех, на которых сжигали в древности тела умерших римских императоров) в семь ступеней, где, последовательно воплощая падения семи смертных грехов, разложена вся осужденная «Суета», увенчанная сверху чудовищным изображением — масленичным чучелом Карнавала, ныне ставшим олицетворением Vanitas, набитым горючими материалами. В самом низу этого символического «Вавилона» находились маски, фальшивые бороды, парики, маскарадные костюмы и прочая карнавальная мелочь, выше — осужденные книги итальянского и латинского сочинения. В их числе и нескромный «Морганте» Пульчи, и игривый Боккаччо, и любовная лирика Петрарки и «петраркистов», а также пергаменты и манускрипты с «соблазнительными» миниатюрами. Еще выше шли женские украшения и туалетные принадлежности — духи, зеркала, веера и вуали, затем лютни, арфы, игральные кости и карты. И выше всего, непосредственно подножием чучела служили картины, в особенности изображавшие обнаженных женщин — исторических или мифологических героинь с «бесовскими» именами Лукреции, Клеопатры или Фаустины.

Не напрасно Савонарола ставил современным художникам в пример язычника Аристотеля только за то, что тот порицал изображения обнаженных фигур, говоря об их дурном влиянии на молодежь. «Брат Джироламо добился того, — с раздражением повествует обычно благодушный Вазари, — что в этот день снесли туда такое количество картин и скульптур с обнаженными фигурами, многие из которых были выполнены рукой превосходных мастеров, а равным образом и книг… что это принесло огромнейший ущерб, в особенности для живописи». Иные художники, поддавшись всеобщему покаянному экстазу, добровольно несли в костер свои картины и рисунки, сами уничтожая ценности, которые создавали. Так, по свидетельству многих, поступил молодой Баччо делла Порта, впоследствии ставший известным живописцем под именем фра Бартоломео: «Снес туда и Баччо все свои труды, состоявшие из рисунков, сделанных им с обнаженных тел, а его примеру последовали Лоренцо ди Креди и многие другие, прозванные „плаксами“ (пьяньони)» — таково было прозвище, данное врагами Савонаролы, к которым задним числом принадлежит и Вазари, его сторонникам.

Рассказывают, что некий венецианский купец-коллекционер предлагал двадцать тысяч скуди за древние кодексы, составлявшие одну из ступеней башни пороков — ему ответили предложением присоединить к осужденным изображениям и его портрет, чтобы сжечь в непосредственной близости к Vanitas образ столь ревностного ее поклонника. Так сама природная насмешливость склонных к юмору флорентинцев на краткое время растворяется в пафосе «господнего воинства».

Немудрено, что в полемическом запале характеры, подобные фра Джироламо, изрядно перегибали палку. Удивительнее другое: библиотека Медичи, осиротев без хозяев, была обречена Синьорией на распродажу. Однако монахи Сан Марко, возглавляемые Савонаролой, совсем недавно отказавшиеся, согласно его предписаниям, от имущества и оттого почти лишенные средств, сумели перекупить библиотеку, избавив ее таким образом от раздробления и перехода в руки иностранцев. Нынешняя знаменитая флорентийская библиотека Лауренциана в значительной степени обязана своим сохранением «мракобесу» Савонароле. Спасая редкое собрание латинских и греческих рукописей и драгоценных миниатюр, признанный ненавистник античных писателей пошел на кабальный заем, издержав до последней полушки все, что еще оставалось у его обители. Но это могло показаться необъяснимым только тому, кто плохо знал этот сложный, неоднозначный характер. Между прочим, контракт о покупке библиотеки Медичи заключался как раз в дни символической победы над «Суетой».

И тем не менее впоследствии, уже по прошествии многих лет, любое исчезновение ценного древнего манускрипта, утеря какого-либо редкого издания Боккаччо или пропажа античной статуи вне зависимости от действительных фактов, часто даже вопреки очевидности с неизменным упорством приписывалось уничтожающему «очистительному» огню Савонаролы и его «плакс» — такова была стойкая сила легенды. С несколько большей долей вероятности можно предположить, что «множество картин Сандро Боттичелли с изображениями обнаженных женщин», упомянутых в биографии Вазари, не сохранились по той же причине. Картины, подобные его «Венерам», в 1497 и 1498 гг. «плаксы» в первую очередь тащат в костер. Ныне они — главный символ, воплощающий «Vanitas vanitatum», приравненный к нравственному уродству ее идолов.