Виктор Попов - Советник королевы - суперагент Кремля

• Название: Советник королевы - суперагент Кремля
• Автор: Виктор Попов
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-7133-1240-2

Эта книга принадлежит перу известного дипломата, ученого, автора монографий и многих популярных книг, в том числе: «Современная дипломатия: теория и практика», «Маргарет Тэтчер: человек и политик», «Жизнь в Букингэмском дворце» и др.

На этот раз предметом его исследования стала жизнь и деятельность одного из членов «кембриджской пятерки» — Антони Бланта. Но эта книга не только о нем, но и о всей знаменитой «пятерке» советских разведчиков, проникших в святая святых Британии, — в ее разведку и контрразведку, в армию, Министерство иностранных дел и даже в окружение короля Георга VI и Елизаветы II.

---

На сыновей — а их было трое: Уилфред, Кристофер и младший Антони — у отца оставалось мало времени. И хотя он по-доброму относился к своим сыновьям, вся тяжесть воспитания пала не на него, а на их мать — Хильду Вайолет Мастерс, которая была моложе своего мужа на десять лет. Хильда была женщиной очень строгих нравов. Она не терпела, когда дома пили вино, волновалась, когда Стэнли позволял себе курить трубку. Дети, повзрослев, считали ее пуританкой, несколько снисходительно относились к ее нравоучениям, но гордились ею, видя в ней кристально чистую женщину, за свою жизнь никогда не солгавшую. Она была воспитана в уважении к семье, к старшим и в таком же духе воспитывала своих детей. Когда родился Антони, Кристоферу было два с половиной года, а Уилфреду — шесть. В дальнейшем между Уилфредом и Антони сложились тесные дружеские отношения, правда довольно своеобразные: сначала Уилфред влиял на Антони, а затем младший брат использовал возможности старшего, проводя разведывательные операции в пользу Советского Союза. Лубянка пристально следила за Уилфредом, но, насколько я знаю, не пыталась привлекать его к непосредственной разведывательной работе.

Насколько богатой была семья? Глава ее считался человеком среднего достатка. Но Хильда была дочерью очень состоятельных родителей и принесла в дом не просто достаток, а значительные средства и главное — родственные связи с самыми знатными аристократическими и интеллигентными семьями Англии. В роду Блантов были не только священники, но и поэты, дипломаты. Сама Хильда была кузиной, двоюродной сестрой, графа Стрэтмора. Дочь графа, Елизавета Боус Лайон, стала женой короля Георга VI, по английскому обычаю, принцессой-консортом, или королевой. У Георга VI и Елизаветы Боус Лайон в 1926 году родилась дочь Елизавета, вошедшая в 1952 году, после смерти Георга VI, на английский трон под именем Елизаветы II (с того времени Елизавета Боус Лайон стала именоваться королевой-матерью).

Таким образом, Антони был родственником супруги короля Георга VI, королевы Елизаветы, и ее дочери — королевы Елизаветы II, и не просто родственником, а троюродным братом будущей королевы Британии (в то время когда Елизавета II взошла на трон, Антони Бланту было уже 45 лет).

На Антони Бланта оказывала влияние его бабушка по матери — леди Гертруда Эмма Мастерс, пользовавшаяся большой известностью в викторианской Англии. Будучи инвалидом и передвигаясь в инвалидной коляске, она активно участвовала в благотворительной деятельности, переезжая из одного конца страны в другой, и Антони восхищался ее высокими моральными качествами. Но этим не ограничивались аристократические связи Блантов.

Семья была в близких отношениях с герцогиней Тек. Дочь герцогини, принцесса Мария, вышла замуж за герцога Йоркского Георга, впоследствии занявшего английский трон под именем Георга V, и стала именоваться королевой Марией. Бланты справедливо считали, что королева Мария была другом их семьи и могущественным патроном. Семья Блантов участвовала в коронационной процессии Георга V и королевы Марии, состоявшейся в 1910 году.

Родственные связи Блантов с королевской семьей явились одной из причин быстрой церковной карьеры Стэнли Бланта. Уже на следующий год после коронации он был назначен на очень важный в церковной иерархии пост капеллана англиканской церкви в Париже, важнейшем «представительстве» протестантской церкви за рубежом.

Антони Блант мог быть благодарен своим родителям за их родственные связи с королевским двором; они способствовали его блестящей карьере в будущем. К тому же, воспитание в духе строгой викторианской морали, казалось, обеспечивало его полную лояльность монархии, государству. Правящие круги могли доверить ему самые ответственные и секретные поручения.

Правда, были в его роду и «мятежники». Так, один из его предков — Уилфред Скавен Блант — во времена королевы Виктории показал свой бунтарский характер, находясь в оппозиции государственной политике. Он отстаивал самостоятельность Ирландии, боролся за независимость Индии и Египта. Но это было давно, более ста лет тому назад (кто знает, может быть, свою склонность подвергать все сомнению Антони Блант унаследовал именно от него). И в семье Блантов предпочитали не вспоминать Уилфреда Скавена.

Париж его очаровывает, Лондон отталкивает

В 1911 году в судьбе четырехлетнего Антони произошли перемены, которые оказали большое влияние на его будущую жизнь.

Как-то весенним апрельским днем Стэнли Блант, когда семья собралась за завтраком, сказал, что у него для всех есть большая новость: они покидают Англию и отныне будут жить в Париже, в одном из самых красивых городов Европы.

Столица Франции произвела на детей, в особенности на Антони, неизгладимое впечатление. Он с каждым годом все больше влюблялся в этот город. «Париж окрасил все мое будущее», — говорил он впоследствии. Его дворцы, музеи, прекрасные творения архитектуры и картинные галереи оказали на него огромное влияние и определили будущую профессию искусствоведа.

Как это ни парадоксально, но переезд в Париж не только не отдалил семью Блантов от королевского двора, но, напротив, даже способствовал дальнейшему сближению с царствующим домом. Уже в 1912 году ГеоргУ и королева Мария нанесли официальный визит во Францию. Они присутствовали на церковной службе, которую отправлял Стэнли Блант.

Родители Антони присутствовали на церемонии в честь английской королевской семьи, связи с которой, в особенности с королевой Марией, еще более упрочились. Маленький Антони едва ли понимал значение всего происходившего, но о королевской чете часто говорили в семье, и это запало ему в душу.

Увлечению, которое вспыхнуло у Антони в Париже, способствовал и его брат Уилфред, тоже восхищавшийся городом, отзывавшийся о нем как о «великолепном и бесконечно волнующем». Искусство Франции и других стран Западной Европы вошло в плоть и кровь Антони. С шести лет он часами бродил по Лувру, собирал открытки наиболее понравившихся ему картин музея.

Быстро развивался он и физически. В возрасте шести лет он был уже таким высоким мальчиком, что кондукторы в трамваях и автобусах с подозрением смотрели на него, видя, что он не брал билет и считая его взрослым. Матери пришлось выправить копию с его метрики, чтобы предъявлять сомневающимся кондукторам.

Когда разразилась Первая мировая война, Антони было уже семь лет и он пошел в парижскую школу. Очень быстро он в совершенстве овладел французским языком, который начал изучать за два года до этого. Французский стал его вторым родным языком, а интерес к живописи, прежде всего западноевропейской, — его увлечением на всю жизнь. Во Франции же и родители, и школа привили ему почтительное отношение к произведениям искусства.

В середине войны родители Бланта решили, что ему пора начать учиться в Англии. Сначала его отправили на каникулы в Лондон к дяде — сэру Ральфу Асшетону, члену парламента. Антони оказался в совсем другой обстановке, чем в Париже, но она ему отнюдь не импонировала. Антони увидел жестокую войну, море, кишевшее германскими подводными лодками, страдания одних людей и в то же время совсем другую жизнь в поместье сэра Ральфа, где одно увеселение сменялось другим. Атмосфера этого дома — охота, пиры, шумные вечеринки — резко отличалась от сурового парижского образа жизни и претила Антони. Здесь наслаждались жизнью, будто не было войны и на полях сражений не гибли люди.

Да и школа, в которую он был определен, способствовала зарождению у него критического отношения к представителям аристократии. Одна престижная частная школа сменяла другую. Последняя, где он учился, вызвала у него даже ненависть. Это была школа в Марлборо, в которую его отдали, когда ему исполнилось 14 лет. В этом возрасте начали формироваться его политические воззрения. Видимо, его родители не знали порядков в Марлборо и отдали его туда потому, что колледж был привилегированным учебным заведением, основанным еще в середине XIX века для детей самых богатых и знатных родителей. По рангу он соответствовал таким знаменитым колледжам, как Итон и Харроу, но отличался от них значительно более суровой обстановкой, жесткими, почти драконовскими правилами. Даже здание, построенное полстолетия назад, было уродливым и скорее напоминало тюрьму, чем школу. Между прочим, автором проекта этого здания был тот же архитектор, который проектировал одну из самых мрачных тюрем Лондона. И на Бланта, по природе жизнерадостного, да к тому же увлекавшегося искусством и архитектурой, оно уже само по себе действовало угнетающе.

Комнаты в здании были мрачными и холодными, кровати жесткие, распорядок дня расписан до мелочей. Воспитанники были лишены права на всякую личную жизнь и инициативу, да к тому же часто оставались голодными. «Спартанский» образ жизни был доведен до крайности и превратился в жестокий и бесчеловечный. Отношения старших и младших воспитанников (новичков), а им был и Блант, я бы охарактеризовал словами «армейская дедовщина». Старшие беззастенчиво командовали младшими, запугивая их, все решала сила и грубость. Преподаватели не только не препятствовали установлению этих порядков, но сами насаждали их. Они узаконили так называемую «санитарную инспекцию» — осмотр в душевых комнатах половых органов юношей. И только убедившись в появлении волосяного покрова на интимных местах, переводили младших школьников в разряд старших.