Редьярд Киплинг - Сновидец

• Название: Сновидец
• Автор: Редьярд Киплинг
• Издательство: А.П.Репинаb2e32f27-2a83-102a-9ae1-2dfe723fe7c7
• Жанр: Короткие истории

«Трехлетний ребёнок сидел на своей постельке и, сложив ручки, с глазами, полными ужаса, кричал изо всех сил. Сначала никто не слышал его, потому что детская была в западной части дома, а нянька разговаривала с садовником под лавровыми деревьями. Пришла экономка и бросилась утешать ребёнка. Он был её любимцем, и она не любила няньку…»

---

– Не стоит говорить, когда вы так портите меня. Сыграем-ка лучше пульку.

* * *

Довольно приятно провести четыре недели на пароходе, легко идущем по тёплым водам, в обществе женщины, которая даёт вам понять, что вы на голову выше целого света, хотя бы эта женщина, как часто бывает, была годков на десять старше вас. Пароходы Тихого океана освещены не с такой отвратительной размеренностью, как пароходы атлантические. На носу у них больше света, а у колёса – тишины и полумрака.

Страшные вещи могли бы случиться с Джорджи, если бы не тот небольшой факт, что он никогда не изучал основных правил той игры, в которой ожидали его участия. Поэтому, когда миссис Зулейка в Адене сказала ему, какой материнский интерес она принимает в его судьбе, медалях, патенте и во всем вообще, Джорджи принял её слова буквально и поспешно заговорил о своей матери, приближавшейся к нему ежедневно на триста миль, о своём родном доме и так далее и разговаривал всю дорогу до Красного моря. Оказалось, что разговаривать с женщиной в продолжение часа гораздо легче, чем он предполагал. Потом миссис Зулейка, покинув родительскую привязанность, заговорила о любви абстрактно, как о предмете, против изучения которого ничего нельзя сказать, и в послеобеденные сумеречные часы требовала, чтобы он поверил ей свои тайны. Джорджи с восторгом сообщил бы их, но у него никаких тайн не было, и он не знал, что обязан был сфабриковать признания. Миссис Зулейка выразила удивление и недоверие и предложила самые заковыристые вопросы. Она узнала все, что было необходимо, чтобы убедиться в истине, и так как была вполне женщиной, то снова приняла (Джорджи так и не узнал, что она оставляла его) свой материнский тон.

– Знаете, – сказала она где-то на Средиземном море, – я думаю, вы самый милый мальчик, какого мне доводилось встречать в жизни, и мне хотелось бы, чтобы вы немного помнили меня. Вы вспомните, когда станете старше, но мне хочется, чтобы вы помнили и теперь. Вы сделаете какую-нибудь девушку очень счастливой.

– О, надеюсь, – серьёзно сказал Джорджи, – но до женитьбы и всего такого ещё много времени, не правда ли?

Ему очень нравилась миссис Зулейка. Конечно, она была немного стара, но необычайно мила. Она не была склонна ни к каким глупостям.

Через несколько ночей после того, как проехали Гибралтар, старый сон вернулся к нему. Та, которая ожидала его у кучи валежника, была уже не маленькая девочка, но женщина с чёрными волосами, зачёсанными назад. Он узнал в ней девочку в чёрном, спутницу последних шести лет, и, как это было во время встреч на Потерянном Континенте, душа его наполнилась невыразимым восторгом. «Они», по какой-то причине, известной только в стране сновидений, были расположены дружески или удалились куда-то в эту ночь, и Джорджи со своей спутницей обошли всю свою страну от кучи валежника до «тридцатимильной прогулки», пока не увидели дом «больного существа», у сосновой рощи вдали, налево; они прошли по пассажирскому залу, где на накрытых столах лежали розы; и вернулись через залив и через город, который они некогда сожгли ради спортивного интереса, к большим покатостям холмов под фонарным столбом. Куда бы они ни шли, из-под земли неслось громкое пение, но в эту ночь не было панического ужаса. Вся страна была пустынна. Наконец (они сидели у фонарного столба, рука об руку) она обернулась и поцеловала его. Он проснулся, вздрогнув, и пристально взглянул на развевающуюся занавеску двери каюты; он готов был поклясться, что поцелуй был реальный.

На следующее утро пароход попал в качку в Бискайском море, и пассажиры страдали; но когда Джорджи пришёл к завтраку выбритый, вымытый и пахнувший мылом, многие взглянули на него: так блестели его глаза и так бодр был его вид.

– Ну, у вас чертовски хороший вид, – отрывисто сказал один из его соседей. – Уж не получили ли вы наследства здесь, посреди моря?

Джорджи потянулся за соей с ангельской улыбкой.

– Я думаю, это потому, что приближаешься к дому, и все такое. Я чувствую себя несколько празднично настроенным сегодня. Качает немного, не правда ли?

Миссис Зулейка оставалась в своей каюте до конца путешествия и ушла, не простясь с ним. На палубе она страстно плакала от радости, что встретилась со своими детьми, так похожими, как часто говорила она, на их отца.

Джорджи направился в своё графство, в диком восторге от первого отпуска после долгих лет. Ничто не переменилось в спокойной жизни его родного дома, начиная с кучера, который встретил его на станции, до белого павлина, яростно кричавшего на экипаж с каменной стены, окружавшей подстриженные лужайки. Дом встретил его согласно обычным правилам – сначала мать, потом отец; потом экономка, которая плакала и возносила хвалы Богу; потом дворецкий, и так дальше до сторожа, который во время юности Джорджи смотрел за собаками и называл его и теперь «мастер Джорджи», за что и получил выговор от грума, который учил Джорджи верховой езде.

– Ничто не изменилось, – с довольным вздохом сказал он, когда они втроём сели обедать при лучах позднего солнца; кролики выползли из-под кедра на лужайку, а большие форели в прудах высунулись из воды, ожидая своего ужина.

– Наши перемены уже дело прошлое, милый, – нежно сказала мать, – а теперь, когда я привыкла к твоему росту и загару (ты очень смугл, Джорджи), я вижу, что ты нисколько не изменился. Ты очень похож на своего «патера».

Отец радостно улыбался, глядя на сына – человека вполне по его вкусу. Самый молодой майор в армии и должен был бы получить орден Виктории. Дворецкий слушал, забыв о своей профессиональной маске, как мастер Джорджи рассказывал о современной войне и как отец расспрашивал его.

Они вышли на террасу покурить среди роз, и тень старого дома легла на удивительную английскую листву – единственную живую зелень в мире.

– Чудесно! Клянусь Юпитером, чудесно! – Джорджи смотрел на лес за оградой дома, где были расставлены вольеры для фазанов; золотой воздух был полон сотнями священных запахов и звуков. Джорджи почувствовал, как рука отца крепче сжала его руку.

– Ведь не так дурно, а? Я предполагаю, что в один прекрасный день ты явишься под руку с какой-нибудь молодой девушкой; а, может быть, у тебя уже есть такая, а?

– Можете успокоиться, сэр. У меня никого нет.

– За все эти годы? – спросила мать.

– Не было времени, мамочка. В настоящее время на службе много дел и большинство из моих товарищей по полку люди холостые.

– Но ведь в обществе ты должен был встречать сотни молодых девушек, на балах и т. п.?

– Я настоящий армейский офицер. Я не танцую.

– Не танцуешь? Что же ты тогда делал? Устраивал сердечные дела друзей? – спросил отец.

– О, да, немножко занимался и этим, но, видите, по теперешнему времени военному надо много работать, чтобы держаться на высоте своей профессии, и дни мои были слишком наполнены, чтобы забавляться половину ночи.

– Гм!.. Подозрительно!..

– Никогда не поздно научиться. Нам нужно будет собрать знакомых по случаю твоего возвращения. Может быть, впрочем, ты хочешь поехать прямо в город, милый?

– Нет. Мне ничего не надо. Будем наслаждаться покоем. Я думаю, найдётся, если поискать, что-нибудь для верховой езды?

– Судя по тому, что меня в продолжение шести недель держали на паре старых гнедых, потому что все остальные готовились для мастера Джорджи, вероятно, что-нибудь найдётся, – со смехом сказал отец. – Мне напоминают сотнями способов, что я должен занять теперь второе место.

– Ах, скоты!..

– Отец говорит это только так, милый; но все старались, чтобы возвращение домой было приятно тебе, и, мне кажется, это удалось, не правда ли?

– Вполне! Вполне! Нет места лучше Англии, когда исполнил свой долг.

– Так и следует смотреть на это, сын мой.

Они гуляли по дорожке, пока тени их не удлинились при свете луны; мать вошла в дом и стала играть те песни, которые требовал некогда маленький мальчик; принесли низенькие, толстые серебряные подсвечники, и Джорджи поднялся в две комнаты в западном конце дома; одна из них была в былое время его спальней, а в другой он играл. И кто же пришёл укладывать его на ночь, как не мать? И она села к нему на кровать, и они говорили целый час, как следовало матери и сыну, о будущем нашей империи. Со скрытым лукавством простой женщины она предлагала вопросы и подсказывала ответы, долженствовавшие вызвать какое-либо изменение в лице, лежавшем на подушке, но не было ни дрожания век, ни учащённого дыхания, ни уклонения, ни заминки в ответах. Поэтому она благословила его и поцеловала в уста, которые не всегда бывают собственностью матери; впоследствии она сказала мужу что-то, заставившее его рассмеяться нечестивым и недоверчивым смехом.

На следующее утро вся конюшня была к услугам Джорджи, начиная с самой высокой шестилетки «со ртом словно лайковая перчатка, мастер Джорджи», до лошади, которую беспечно прохаживал младший конюх с любимым хлыстом Джорджи в руках.