Редьярд Киплинг - Строители моста

• Название: Строители моста
• Автор: Редьярд Киплинг
• Издательство: А.П.Репинаb2e32f27-2a83-102a-9ae1-2dfe723fe7c7
• Жанр: Короткие истории

«Финдлейсон, инженер, служивший в департаменте общественных работ, мечтал по окончании возложенной на него работы получить повышение – по крайней мере, должность инспектора; друзья говорили, что он заслуживает большей награды, чем та, которая представлялась ему в его мечтах. В течение трех лет он переносил жару и холод, разочарования и неудобства, опасности и болезни и ответственность, слишком тяжелую для одной пары плеч; за это время большой мост у Каши через Ганг вырастал под его наблюдением день за днем. Теперь, если все пойдет хорошо, менее чем через три месяца его превосходительство, вице-король, откроет мост, архиепископ благословит его, первый поезд с солдатами пройдет по нему и будут произнесены торжественные речи…»

---

– Мать, – нежно сказал он, – иди опять в свою воду. Это дело не для тебя. Как может этот живой прах повредить твоей чести? Ты давала их полям урожай год за годом, и они стали сильны благодаря твоему разливу. В конце концов, они все приходят к тебе. Зачем убивать их теперь? Сжалься, мать, ненадолго – ведь это ненадолго.

– Если это ненадолго… – начало медлительное животное.

– А разве они боги? – возразил со смехом Кришна; его глаза глядели в тусклые глаза реки. – Будь уверена, что это ненадолго. Небожители слышали тебя, и правосудие свершится. Иди, мать, снова в воду. Много людей и зверей теперь в водах – берега рушатся, – села исчезают из-за тебя.

– Но мост – мост стоит!

Меггер, ворча, вернулся в заросли, когда Кришна встал.

– Кончено! – злобно сказала тигрица. – У небожителей нет более правосудия. Вы пристыдили Гунгу и насмеялись над ней, когда она просила только несколько десятков жизней.

– Моего народа – тех, что лежат под кровлями из листьев вон в том селении; молодых девушек и юношей, которые поют им песни во тьме; ребенка, который родится на следующее утро, – того, что зародился ночью! – сказал Кришна. – А какая польза, что это будет сделано? Завтрашнее утро застанет их за работой. Да если бы вы даже унесли весь мост от одного конца до другого, они начали бы снова. Выслушайте меня. Бхайрон всегда пьян. Гануман со своими новыми загадками насмехается над своим народом.

– Ну какие же они новые! – смеясь, сказала обезьяна.

– Шива слушает толкования разных школ и мечтания святых людей; Ганеса думает только о своих толстых купцах; но я, я живу с моим народом, не требуя даров, и потому получаю их ежедневно.

– Очень уж ты нежен со своим народом, – сказала тигрица.

– Он мой. Старухи грезят мною, ворочаясь во сне; девушки прислушиваются, поджидая меня, когда идут наполнять свои кувшины к реке. Я хожу с молодыми людьми, ожидающими у ворот в сумерки, и кличу седобородых. Вы знаете, небожители, что я один из всех нас не нахожу удовольствия на наших небесах, когда здесь на земле пробивается зеленая былинка или хотя бы два голоса раздаются в сумерках среди подрастающих колосьев. Мудры вы, но живете слишком далеко, забывая, откуда вы появились. А я не забываю. Вы говорите, что огненные колесницы питают ваши храмы? И огненные колесницы привозят тысячи пилигримов туда, куда в былое время приходили десятки? Верно. Верно, но только на сегодняшний день.

– Но завтра они умрут, брат, – сказал Ганеса.

– Тише, – сказал бык, когда Гануман снова нагнулся вперед. – А завтра, что же завтра, возлюбленный?

– Только вот что. Новые слова будут передаваться из уст в уста простого народа – слова, которых не смогут остановить ни человек, ни бог, – дурные, дурные, ничтожные, маленькие слова, передающиеся среди простого народа (и неизвестно, кто пустил их), гласящие, что вы надоели им, небожители, утомили их.

Боги тихо засмеялись.

– А потом, возлюбленный?

– И чтобы скрыть эти чувства, мой народ сначала будет приносить тебе, Шива, и тебе, Ганеса, больше жертв и станет громче восхвалять вас. Но слова уже пущены, и впоследствии мой народ будет платить меньше дани вашим толстым браминам. Затем люди станут забывать ваши алтари, но так медленно, что ни один человек не сможет сказать, когда и как началось это забвение.

– Я знаю… я знаю!.. Я говорила то же, но они не хотели слушать, – сказала тигрица. – Нам нужно было убивать… нам нужно было убивать!

– Теперь слишком поздно. Вы должны были убить вначале, когда люди по ту сторону воды еще ничему не научили наш народ. Теперь мои люди видят их работу и уходят, раздумывая. Они совсем не думают о небожителях. Они думают об огненной колеснице и других вещах, что сделаны строителями мостов, и, когда ваши жрецы протягивают руки за милостыней, они дают немного и неохотно. Это только начало; пока так поступают один, два, пять или десять, но я брожу среди моего народа и знаю, что у него в сердце.

– А конец, насмешник над богами? Каков будет конец? – спросил Ганеса.

– Конец будет такой же, как начало, о несообразительный сын Шивы! Пламя замрет на алтарях и молитва на языке, пока вы снова не станете маленькими богами – богами джунглей, – имена которых охотники за крысами и ловцы собак шепчут в чащах и в пещерах, жалкими божками деревьев и отдельных селений, какими вы были вначале. Вот конец для тебя, Ганеса, и для Бхайрона – Бхайрона простого народа.

– Это случится очень нескоро, – проворчал Бхайрон. – И это ложь.

– Много женщин целовало Кришну. Они рассказывали ему это, чтобы утешить себя, когда у них показались седые волосы, а он передал нам этот рассказ.

– Их боги пришли, и мы их переделали. Я взял женщину и сделал ее двенадцатирукой. Так вывернем мы всех их богов, – сказал Гануман.

– Их боги! Вопрос идет не об их богах – один или три, мужчина или женщина. Дело в людях, двигаются они, а не боги строителей мостов, – сказал Кришна.

– Пусть будет так. Я заставил одного человека поклоняться огненной колеснице, когда она стояла, дыша огнем, и он не знал, что поклоняется мне, – сказала обезьяна Гануман. – Они только несколько изменяют имена своих богов. Я буду по-прежнему руководить строителями мостов. Шиве в школах будут поклоняться те, кто сомневается и презирает своих товарищей; у Ганесы останутся его купцы, а у Бхайрона – погонщики ослов, пилигримы и продавцы игрушек. Возлюбленный, они только изменят имена, а это мы уже видели тысячу раз.

– Конечно, они только изменят имена, – повторил Ганеса; но боги беспокойно задвигались.

– Они переменят больше, чем имена. Меня одного они не смогут убить, пока девушка и мужчина встречаются друг с другом или весна следует за зимними дождями. Небожители, не напрасно я ходил по земле. Мой народ не сознает еще, что он уже знает; но я, живущий между людьми, читаю их сердца. Великие владыки, начало конца уже зародилось. Огненная колесница выкрикивает имена новых богов, а не старых под новыми именами. Теперь пейте и ешьте побольше. Погружайте ваши лица в дым алтарей, прежде чем они потухнут. Берите дань и слушайте звуки цимбал и барабанов, пока есть еще цветы и песни. Как считают люди, конец еще далек; но по счету времен у нас, знающих, он наступит сегодня. Я сказал.

Молодой бог замолчал; его собратья долго, безмолвно смотрели друг на друга.

– Этого я не слышал прежде, – шепнул Перу на ухо своему товарищу. – Но иногда, когда я смазывал маслом части машин в машинном отделении «Гурка», я думал, так ли уже мудры наши жрецы – так ли мудры. День настает, сахиб. Они уйдут к утру.

Желтый цвет на небе становился ярче, и тон реки изменился, когда исчезла тьма.

Внезапно слон затрубил, словно по знаку погонщика.

– Пусть судит Индра Отец всех, говори ты! Что скажешь ты о слышанном нами? Действительно ли Кришна солгал или…

– Вы знаете, – сказал бык, вставая на ноги. – Вы знаете загадку богов: «Когда Брама перестанет грезить, небеса и ад и земля – все исчезнет». Будьте довольны. Брама еще грезит. Грезы его приходят и уходят, и природа грез изменяется, а Брама еще грезит. Кришна слишком долго ходил по земле, но, несмотря на это, я еще больше полюбил его за переданный рассказ. Боги изменяются, возлюбленный, – все, кроме Одного!

– Да, все, кроме того, который зажигает любовь в сердцах людей, – сказал Кришна, завязывая свой пояс. – Ждать недолго, и вы узнаете, лгу ли я.

– Правда, времени, как ты говоришь, немного. Ступай снова в свои хижины, возлюбленный, и весели молодежь, потому что Брама еще грезит. Ступайте, дети мои! Брама еще дремлет, и, пока он не проснется, боги не умрут.

* * *

– Куда они ушли? – сказал пораженный ужасом ласкар, слегка дрожа от холода.

– Бог знает! – сказал Финдлейсон.

Река и острова вырисовывались теперь в дневном свете, и на сырой земле под деревом не было следов копыт или следов обезьяны. Только попугай кричал в ветвях; дождевые капли градом катились с его крыльев, когда он встряхивал ими.

– Вставайте! У нас ноги закоченели от холода. Испарился ли из тебя опиум? Можешь ли ты двигаться, сахиб?

Финдлейсон, шатаясь, поднялся на ноги и встряхнулся. Голова у него кружилась и болела, но действие опиума прошло, и, освежая голову в воде пруда, главный инженер моста у Каши поразился, каким образом он попал на остров, и стал раздумывать, какие шансы для возвращения домой представляет ему день и – главное – как обстоит дело с его мостом?

– Перу, я забыл многое. Я был под сторожевой башней, наблюдая за рекой… А потом!.. Унесло нас течение?..

– Нет. Суда сорвались, сахиб, и (если сахиб забыл об опиуме, Перу не станет напоминать о нем) мне показалось, – было так темно, – что какой-то канат, за который уцепился сахиб, сбросил его в лодку. В виду того что мы оба с Хитчкоком-сахибом выстроили, можно сказать, этот мост, я также сел в лодку, которая въехала, словно верхом на волнах, в мыс этого острова, разбилась и выбросила нас на берег. Я испустил громкий крик, когда лодка оторвалась от пристани, и, без сомнения, Хитчкок-сахиб приедет за нами. Что касается моста, то при постройке его умерло столько людей, что он не может умереть.