К. Димитру - Рецидив жизни

• Название: Рецидив жизни
• Автор: К. Димитру
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Биоапокалипсис.

За нарушения работы ЖКТ и возможную нестабильность психологического состояния читателя авторы ответственности не несут.

Присутствует обсценная лексика!

---

Жажда ощущается уже давно, от нее никуда не деться. Хочешь, не хочешь, а в деревню идти надо.

— Ты можешь подождать меня здесь, если боишься, — говорю я.

Она отрицательно машет головой.

Тогда я сворачиваю вправо, на дорогу, уводящую к деревне.

Когда мы подходим к первым домам, нас обгоняет «Нива». Машина проезжает метров тридцать и вдруг резко останавливается. Дверь открывается, и на дорогу буквально выскакивает и бросается к нам бородатый мужик в толстой куртке, в сапогах до колен и в вязаной шапке на голове.

— С ума сойти! — орет он. — Это что за явление Христа народу?!

Илья. Еще прежде, чем разглядел и узнал в этом раздобревшем бородаче своего друга, я узнаю его голос.

— А я смотрю и ничего понять не могу! — продолжает Илья, приближаясь к нам. — Вроде, думаю, Серега. Но откуда, думаю, ему тут взяться. Ничего не пойму.

Мы останавливаемся, а он подходит к нам, изумленно глядя на девушку в одной тонкой блузке.

— Что случилось? — спрашивает он, протягивая мне руку для рукопожатия. — Что за черт? Вы в таком виде… спозаранку… на дороге… Вас грабанули, что ли?

Я пожимаю его руку.

— Ни хрена себе! — восклицает он. — Да у тебя рука как лед! А ну, давайте в машину, быстро! Потом все расскажете. Девушка же пневмонию заработает, ты че!

Из машины выходит молодая женщина, останавливается, смотрит на нас. Это, наверное, ильюхина жена.

— Машка моя, — кивает в ее сторону Илья, улыбаясь. — Мы с ней на выходные в город мотались… Ну, давайте, чего стоите!

Он хватает за руку Анну, тянет ее к машине. Девушка с мольбой смотрит на меня, но что я могу сделать.

— Давайте, ребя, давайте! — торопит Ильюха, увлекая ее за собой. — Серег, она ж ледяная вся, твою мать!.. А ты чего молчишь-то, как неродной?!

— Илья! — окликает его жена, которая все это время стоит, не сводя с Анны глаз. — Илья!

— А? — бросает он.

— Отпусти ее! — строго произносит женщина.

— В смысле? — не понимает мой друг.

— Какой тебе еще смысл! Ты не видишь?.. Глаза-то разуй!

Я уже сделал несколько шагов за ними, но теперь останавливаюсь и жду, что будет дальше.

Ничего не понимающий мой друг подводит Анну к машине, но жена встает у них на пути, перед дверью, к которой он протянул руку, не давая ему открыть.

— У нас не труповозка! — произносит она железным голосом.

— Чего? — Ильюха оторопело смотрит на супругу. — Ты че, Мань, сдурела?

— Ты в глаза-то ей посмотри, — отвечает та. — На лицо, на руки…

Илья поворачивается к Анне, всматривается.

Кажется, до него доходит. Он отпускает девушку, поворачивается ко мне. Минуту или две смотрит на меня.

— Серег?..

Я молча киваю.

— Как же это… — читаю я по его губам.

Аня отходит в сторону, встает не глядя на нас.

— Серег… Как же это?..

Я пожимаю плечами, потом показываю на бутылку, подношу ее к губам, делая вид, что пью.

— Садись в машину, поехали, — командует Мария мужу. — Руки спиртом протри.

— Да подожди ты! — кричит Илья. — Может, им обогреться надо и…

— Ты идиот?! — она дергает его за плечо, толкает к машине. — У тебя ребенок дома, а ты туда трупы потащишь?!

Илья жалобно смотрит на меня. Наверное, он еще надеется: сейчас я докажу, что жена его ошибается.

Я улыбаюсь. Потом поднимаю бутылку, стучу по ней пальцем, снова подношу ее к губам.

Мария открывает машину, достает початую полторашку воды, бросает под ноги Анне.

— Садись, поехали! — командует она мужу.

— Подожди ты! — морщится Ильюха.

Но она не ждет. Садится в машину, яростно захлопывает за собой дверцу.

Я делаю несколько шагов вперед, останавливаюсь напротив друга. Анна поднимает брошенную бутылку, подходит, встает за моим плечом.

Мы с Ильей несколько минут молча смотрим в глаза друг другу.

Когда Мария жмет на клаксон, Ильюха вздрагивает, а в глазах его я вижу (или мне показалось?) облегчение. Он бессильно пожимает плечами, поворачивается и молча садится в машину.

Уже отъехав метров на десять, «Нива» пронзительно и долго сигналит; сигналит, пока не скрывается за поворотом…

Ну ладно. У отложенной смерти есть одна положительная сторона: можно со всеми попрощаться. И как бы побывать на собственных похоронах.

Я беру у Анны брошенную нам початую бутылку «Фанты». Кажется, Илье очень повезло с женой… м-да.

Будь я один, я бы не раздумывая забросил эту подачку вон в тот серый сугроб. Но девушка хочет пить, поэтому я переливаю «Фанту» в нашу тару — она побольше и еще пригодится.

Да и не пристала мертвым гордыня, это — удел живых.

13

Часам к четырем мы, совершенно обессилевшие, окольными путями, добираемся до Березняков и пустынными нехожеными улицами крадемся к нашей даче.

Березняки довольно регулярно патрулируются полицией, поэтому осторожность не помешает. Тем более, что теперь у меня есть цель, есть смысл — мне нужно попрощаться с мамой. Я старательно не думаю о том, что цель моя довольна жестока по отношению к ней. Наверное, она уже смирилась с моей смертью (ведь полиция наверняка выяснила, кто был убитым любовником убитой Дашки), ну или с исчезновением. И теперь, когда я явлюсь к ней с того света…

Нет, я старательно отпихиваю от себя эту мысль.

Ключ как обычно лежит в углярке, на полочке, в старой жестяной банке из-под «Нескафе». Я завожу Анну в дом и первым делом иду во двор, к колонке, чтобы накачать в бутылку воды.

Возвратившись, вижу, что Анна стоит перед фотографиями, развешанными над старым комодом.

— Это твоя мама? — спрашивает она, когда я подхожу и встаю рядом.

— Да. А это — отец… Брат. Он умер семи лет, от порока сердца. Ему повезло: иммунорм тогда еще не придумали.

Кто-то, то ли бог, то ли дьявол, дал нам второй шанс. Но люди считают это ошибкой и в меру своего разумения стараются ошибку исправить.

— Красивая! — говорит Анна. — Ты больше на нее похож, чем на отца.

— Хочешь чаю? — предлагаю я.

Она удивленно смотрит на меня.

— Ну что, в самом деле, все вода да вода! — говорю я. — Почему бы не побаловать себя чайком!

Я понятия не имею, что с нами произойдет, если мы напьемся чаю. Горячего. И произойдет ли что-нибудь.

Есть мы не можем, это совершенно точно, проверено. Пища просто не проходит, она застревает в горле комом. Наверное, из-за отсутствия слюны и слизистой. Но даже если и протолкнуть ее в себя, то ведь пищеварения все равно нет, и еда будет просто гнить в желудке.

А вот горячий чай… С вареньем…

— Ну что? — потираю я руки. — Ставим чайник?

Анна неуверенно пожимает плечами.

Я включаю счетчик, переливаю воду в электрочайник. Открываю банку вишневого варенья — в нем больше сиропа.

И смеюсь. Потому что смысла в варенье нет никакого — ни вкуса, ни запаха все равно не почувствуешь.

Забавный второй шанс нам предоставлен! Тот, кто его нам позволил, сразу четко и ясно дал понять: ребята, отсрочка дана вам совсем не для того, чтобы вы и дальше впустую наслаждались жизнью! Никакого варенья, сна до одиннадцати и суетных желаний! У вас есть дела поважнее…

Правда, он не объяснил — какие. Догадайся сам, называется.

Я смутно подозреваю, что этот некто, по доброте душевной, дал нам возможность исправить совершенные ошибки. Или не по доброте, а в целях сохранения баланса, чтобы мир не ухнул в бездну и хаос.

Ошибок в жизни я совершил много, ох много! Но которая из них главная, та, которую нужно исправить, чтобы размотать весь клубок, я не знаю.

Индикатор чайника гаснет. Я завариваю чай, безнадежно ловя ноздрями исходящий от него пар. Все надеюсь на чудо: а вдруг какой-то из запахов, какое-то из воспоминаний возьмет и разбудит, оживит чувства!..

Мы с Анной садимся за стол у окна, друг напротив друга. Я наливаю когда-то золотистый, а сейчас — серый, напиток в старые чашки из некогда любимого маминого сервиза, чашки из моего детства, доживающие свой век на даче. Демонстративно кладу в чай три ложки вишневого сиропа.

— Может быть, не надо? — опасливо жестикулирует девушка.

Я машу рукой, делаю глоток.

С минуту я сижу, прислушиваясь к ощущениям. Но ощущений нет. Просто нет. Никаких.

Тогда, зло и отчаянно, я делаю глоток за глотком, за минуту выпивая все, весь этот почти кипяток.

Когда подношу чашку ко рту в последний раз, чтобы проглотить вишневый осадок, в нее что-то падает. Всмотревшись, вижу, что это зуб — совершенно целый, не обломанный, не тронутый кариесом зуб. Он очень темного серого цвета, а значит, в реальности он черный, или близко к тому.

Щупаю языком во рту, выискивая дырку и легко выталкиваю наружу еще один, клык.

Анна отставляет чай, который так и не пригубила, с тревожной тоской смотрит на меня.

— Наверное, десны сварились… — говорю я. — Плевать.