Юрий Сафронов - Дневник Верховского

• Название: Дневник Верховского
• Автор: Юрий Сафронов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1861-1

Дневник капитана Генерального штаба Александра Ивановича Верховского является уникальным историческим документом, рассказывающим о том, что именно происходило на Балканах в дни, предшествующие покушению на наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. А.И. Верховский известен не только как автор многочисленных военных трудов, но и книг «Россия на Голгофе» (1918) и «На трудном перевале» (1959).

Материалы дневника позволяют по-новому взглянуть на всемирную трагедию, разыгравшуюся после роковых выстрелов, прозвучавших в городе Сараево 15 (28) июня 1914 г. В книге широко использованы исторические документы, иллюстрации и фотоматериалы из личного архива сестры А.И. Верховского.

---

26 января 1914 года Верховский был представлен сотрудникам российской миссии в Белграде, в числе которых находился и Василий Николаевич Штрандман. Верховский назвал его «серьезным господином, женатым, с небольшой сединой» (С. да. 26. II).

Историки давно предполагали, что В.Н. Штрандман непременно должен был оставить мемуары или хотя бы записки о событиях в Сербии, свидетелем и участником которых он был. После длительных и поначалу безуспешных поисков, воспоминания В.Н. Штрандмана были обнаружены сербским исследователем и переводчиком Йованом Николаевичем Качаки в США в Бахметьевском архиве. Однако, по заявлению Й. Качаки, еще в начале XXI века д-р Хал перевел очень незначительную часть текста воспоминаний на английский язык и опубликовал их в интернете.

В воспоминаниях В.Н. Штрандмана нет ни одного упоминания о Верховском! Нет даже намека на какого-либо анонимного представителя российского Генштаба в Сербии, а тем более «тайного агента». На странице 280 читаем: «С момента смерти посланника для меня в служебном отношении настали трудные дни. Своему министру я сообщил 15 июля, что из всего персонала миссии в Белграде кроме меня находится только второй секретарь Л.С. Зарин»{77}.

Далее Штрандман писал, что Артамонов находился в отпуске, а главный переводчик Мамулов тоже отсутствовал. Вопроса о том, где же в это время был капитан Верховский и чем он занимался, Штрандман предпочел не касаться.

Очень скромно, почти мельком, Штрандман упомянул в своих воспоминаниях и о полковнике Димитриевиче (всего 2 раза в незначительных эпизодах), и о «Черной руке», и даже о деятельности В.А. Артамонова, хотя и сообщил, что военный атташе отсутствовал в Белграде задолго до сараевского убийства{78}. Он, надо полагать, сознательно дистанцировался и от Верховского, и от Артамонова. Верховский же в своем дневнике встречи со Штрандманом и Артамоновым не скрывал (упомянул Штрандмана в дневнике 3 раза). После одной из встреч со Штрандманом Верховский узнал, что сербы перед официальной Россией держались «совершенно скрыто»…

Бывший генерал НКВД П. Судоплатов, затрагивая балканскую тему, в своей книге вспомнил только о В.Н. Штрандмане. Судоплатов писал: «Деятельность значительных эмигрантских колоний, а также их руководителей была взята нами под контроль. В числе их был В. Штрандман, который до революции возглавлял российское посольство в Югославии. В его окружении нам удалось создать прочные позиции, позволившие в 1938 году выйти на очень важные связи с военными кругами Югославии»{79}.

Впрочем, другие исследователи считают сведения, сообщенные П. Судоплатовым, не вполне заслуживающими доверия. Не следует забывать, — пишет И. Качаки, — что Штрандман изо всех сил, долго и с успехом (до 1940-го года) лоббировал против признания СССР Королевством Югославией»{80}.

На Штрандмана, оставшегося в королевской Югославии, самые разные лица писали доносы. Одни — в НКВД, другие — в гестапо. Из доносов в гестапо стало известно их содержание. Штрандмана обвиняли в принадлежности к масонству, в заигрываниях с левыми и в подрыве деятельности правых партий. Ему вменялось расхищение государственных кредитов, средств Красного Креста и другие финансовые махинации, а также сотрудничество с английской разведкой. В доносе фигурировали также ценности «Ссудной казны», вывезенной бароном Врангелем из России. Эти ценности, по мнению одного доносителя, могли сильно облегчить участь беженцев, но этого сделано не было. Штрандман, считал доноситель, легкомысленно направил своего представителя для составления описи ценностей, которая была составлена таким образом, что учет велся не отдельными предметами, а ящиками серебра и т.д. «Это дало возможность, — писал доносчик, —злоупотребления этим богатством, что довело до суда, — процесса, который не дал ничего благодаря тому, что по сербским законам не отвечает никто, если нет частных жалоб пострадавших».

Донос заканчивался так: «Я верю, что немецкие власти расследуют деятельность всем известного англофила (вписано) г. Штрандмана и назначат на пост блюстителя русских интересов лицо достойное, которое в духе новых веяний защитит русских людей в эмиграции и в сотрудничестве с немецкими властями даст им почувствовать правду национал-социалистического устройства (зачеркнуто) хоть часть тех благ, которые несет с собой национал-социализм (вписано).

16/V 1941 года Д.Петр. Колесников

Белград,

Др. Кестнера, 17»{81}.

Досье Штрандмана из фондов белградского гестапо содержит пылко-обличительное антимасонское «Обращение к русским», подписанное: «Молодое поколение русской эмиграции, 428 подписей» (к сожалению, имеется только машинописный вариант без подлинных подписей). В конце приведен список людей круга Штрандмана, в котором пятым в списке из 46 человек числился Артамонов»{82}.

В 1941 году Штрандман был дважды арестован гестапо, но быстро выпущен по ходатайству итальянского дипломата, однако был лишен права заниматься прежней деятельностью по защите интересов русской диаспоры.

Й. Качаки на вопрос, был ли Штрандман масоном, сообщил: «Я думаю что в молодости был. Но — как можете видеть из мною приведеных данных из архива гестапо, ему повезло это успешно отрицать (или — быть может и тот офицер СС, который его выпустил на свободу и сам был успешно притаенным масоном?). Во всяком случае, небезинтересно то, что вдова Штрандмана передала все его бумаги американцу-профессору, который и сам является официальным историком американских масонов, и сейчас доступа к ним нет»{83}.

Примечательно, что исследователь масонства Н. Берберова считала Штрандмана состоявшим в масонских ложах, но в 1917 году уже покинувшим ложи. Берберова характеризовала «генерального представителя» в Сербии В.Н. Штрандмана, не «левым», а наоборот, «ультраправым, завязшим в Белграде в Монархическом Совете» и «мракобесом»{84}.

Такие диаметрально противоположные оценки личности В.Н. Штрандмана с большим основанием позволяют подвергнуть сомнению и ту и другую точки зрения, тем более что Берберова для подтверждения своих выводов пользовалась никому не ведомыми сомнительными источниками, туманно зашифрованными как «ПА», то есть Парижский Архив. Это не мешает многим исследователям считать сведения, сообщенные Берберовой, не подлежащими никакому сомнению.

* * *

В «Сербском дневнике» Верховским представлены характеристики исторических персонажей, с которыми он встречался и имел дела в Сербии. Среди них: наследник престола королевич Александр Карагеоргиевич, его брат королевич Георгий Карагеоргиевич, известные политические, военные и общественные деятели. Среди военных были отмечены: воевода Радомир Путник, начальник оперативного отдела Генштаба Павлович, и другие. К некоторым из них, видимо в целях конспирации, Верховским был применен термин «один офицер»…

Верховский встречался в Белграде с представителями и других государств, общаясь с ними на их родных языках. Здесь же, в Белграде, он начал изучать сербский язык[5].

Отмечен и весьма интересный эпизод с королевичем Георгием, который «на балу ухитрился зло обидеть русского посланника Гартвига». Королевич Георгий «рассказывал с нескрываемым озлоблением, что Германия набросится на Францию, уничтожит ее, и повернет на Россию, где восстания в Финляндии, Польше и Туркестане помогут нашему поражению. Посланник через Пашича потребовал извинения пр[инца] Георгия» (С. дн. 27. II).

Королевич Георгий отчасти оказался прав. В 1916 году, во время Великой войны, восстали казахи, киргизы, узбеки, таджики и туркмены. «Они нападали на города, вступали в бой с царскими войсками и полицией, убивали своих волостных старшин — прислужников царских властей. Казахи создали свои боевые вооруженные отряды… Восставшие узбеки разрушали железнодорожные пути, чтобы не допустить подвоза войск, сжигали станции и перерезали телеграфные провода. В Киргизии восставшие добыли оружие, забрав военный транспорт. В горах они соорудили кузницы и мастерские для выделки пороха. Царские власти посылали против восставших войска с пушками, пулеметами, броневиками. В крови и дыму сожженных кишлаков и аулов они задушили эти восстания»{85}.

Этот эпизод с королевичем Георгием примечателен тем, что на восстание «угнетенных народов» надеялись и германские стратеги, планировавшие блицкриг против СССР.

Причины столь злобного отношения королевича Георгия к России могут быть объяснены следующими обстоятельствами. Его подозревали в причастности к организации покушения на Николая Черногорского и его семью (1907—1909). Во время визита королевича Георгия в Россию император Николай II принял его очень холодно, против обычая, наградил каким-то незначительным орденом, полагающимся титулярному советнику, что дискредитировало принца в глазах соотечественников. 27 марта 1909 года королевич Георгий подписал отказ от своего права престолонаследия. Главной же причиной отлучения от престолонаследия, как полагают, послужило убийство им в порыве гнева своего лакея[6]; тот скончался вследствие удара ногой в живот, а убийца, как известно, не имеет права на престолонаследие, и такие права перешли к его брату Александру.