Бригитта Швайгер - Откуда в море соль

• Название: Откуда в море соль
• Автор: Бригитта Швайгер
• Жанр: Проза

---

Я ничего больше не понимаю. Я слишком чувствительна потому, что чувствую себя униженной? Что он подходит с таким большим железным крючком. Сколько раз он уже быстро улаживал подобные ситуации? Он извиняется за то, что должен это делать без наркоза. Но ведь ты получила два укола. Немножко боли, это просто судорога. Матка должна открыться, понимаешь? У меня есть матка. Сейчас, когда ее обворовывают, я впервые по-настоящему понимаю, что она у меня есть. Альберт скоблит искусно. Он делает это теми же руками, которые еще вчера и позавчера клал мне на бедра. Тогда они были такие ласковые, эти руки. Эти руки он всегда имел при себе, с самого начала. Слезай, готово. Я надеваю трусики, чулки, туфли и платье, но все еще не могу в это поверить. Это все так быстро делается. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, ему уже никогда не быть моим первенцем. Тот лежит в ведре. Стекловидный комочек, несколько капель крови на полу.

Много ступенек вверх, тут есть лифт, но у него дверь, а я больше никаких дверей открывать не могу, только нажать одну кнопку, и, если дверь откроется, я просто позову на помощь. Ведь кто-то должен привыкнуть, что к нему в кабинет просто вваливаются люди и что-то кричат. Но вот в дверях появляется человек, я здороваюсь, такой маленький человечек в круглых очках, чем он сможет мне помочь? Он сразу же скрывается за огромным столом. Что я могу для вас сделать? Итак, человек, которого я люблю, убил моего ребенка, за человеком, которого я не могу выносить, я замужем, он усыпил мою собаку, и я не хочу больше жить, потому что я сама себя не могу вынести, в голове зудит, как будто у меня между черепной коробкой и оболочкой мозга сидит жук, и по утрам я просыпаюсь оттого, что мое сердце судорожно бьется в какой-то когтистой лапе, охотнее всего я бы целые дни лежала где-нибудь под ковром, а по ночам у меня нет более страстного желания, чем заснуть и никогда больше не проснуться, и я засыпаю таким глубоким сном, что вздрагиваю от ужаса, когда опять внезапно просыпаюсь, потому что у меня судорожно бьется сердце, и я потею, вы видите, происходит транспирация, мой отец - врач, он меня учил всегда говорить "транспирация" и вместо "выделения" - "секреция", пожалуйста, помогите мне.

Маленький человечек говорит, что у меня симптомы нервно-вегетативного расстройства. Он дает мне лекарство, которое я должна принимать по одной таблетке после завтрака и обеда. Будьте осторожны с алкоголем. Если через несколько дней препарат не подействует, приходите снова. Стоит пятьсот шиллингов. Если справка о гонораре вам не нужна, я возьму с вас только триста. При следующем посещении, если вы будете приходить регулярно на сеансы психотерапии, это будет стоить соответственно дешевле. Маленький человечек встает и провожает меня в другую комнату. Он протягивает мне руку и пожимает мою. Он хочет, чтобы я отпустила его руку. Это такое правило

взять и отпустить все то, что делают своими руками. Он благодарит меня и выставляет за дверь.

Вокзалы, люди не любят вокзалы, сырые и холодные, липкие вокзалы, с рельсами, переходить которые положено лишь застрахованным от несчастных случаев на железной дороге, жизнь, она именно такая, моя свекровь ввязывает ее в серые шерстяные вещи, всю жизнь, жизнь - это более короткое или более длинное ожидание, прерываемое уговорами подождать и большими или меньшими выплатами наличными, идет кондуктор, его интересует только мой билет, жизнь слишком длинна, чтоб ее... жизнь слишком коротка, любовь моя, не следует принимать все в ней серьезнее, чем это есть на самом деле, ты слишком легко все в себя вбираешь, кто-то читает здесь газету. Где-то турки воюют с греками, помогите грекам против турок, помогите ливанцам против ливанцев, страдает от депрессий, написано дальше. Мать четверых детей раскусила во рту капсюль-детонатор, волна оттепели приносит двадцать семь самоубийств, что-то делать, теперь наконец ты должна что-то делать, причиняй кому-то боль, но что-нибудь делай: выбери себе религию, партию, почитай эту хорошую книгу, смотри в окно. Поезд проходит мимо коров, коровы будут существовать каждый день, хотя мы каждый день едим их мясо, самка паука пожирает своего самца после совокупления, человек ест подобие божье, не бойся, пока существуют люди, ты должна бояться, пока существуют люди, как все прошло, спрашивает Рольф, который стоит на платформе минута в минуту. Дорого, говорю я. Да, он знал, что обследование у психиатра стоит дорого. Как ты себя чувствуешь? Хорошо. Мне кажется, говорит Рольф, тебе нужен не психиатр, а просто больше силы воли. Ты сама себя распускаешь и сама себе причиняешь слишком много страданий. Да, говорю я, а послезавтра воскресенье. Послезавтра нам нужно сходить к моей маме, говорит Рольф. Послезавтра люди покинут свои дома, чтобы немного проветриться. В воскресных платьях. По воскресеньям ходят шагом те, кто в другие дни бегает. У каждого своя манера передвигаться. Любого человека узнают по походке. Рольф говорит, я не поднимаю ноги. Альберт ждет, опустив голову. Рольф делает большие шаги. Он перегоняет и ругается. Давай быстрей, неуклюжая. Да, быстро, пожалуйста, быстрее, может быть, что-нибудь расплавится в воздухе, может быть, что-нибудь убьет нас обоих вместе, или раскрои мне череп, когда мы дома, когда мы уже не в состоянии разговаривать друг с другом, говори с жуками, скажи, чтобы они замолчали, я прочла свою лекцию и не лезла за словом в карман, так как ты хотел, ты ведь хотел увидеть, что я буду делать, когда однажды жизнь заставит меня проглотить первую обиду. У машины есть один недостаток, говорит Рольф, стеклоочистители работают слишком шумно.

Мама не хочет, чтобы я им причиняла такие огорчения. Как им здесь жить после всего, разговоры в маленьком городе, и еще, хорошо ли я все обдумала. Люди злорадны. Твой отец будет смертельно оскорблен. Рольф - член семьи, и в каждом браке есть свои трудности. Оплачивать психиатра - не только финансовая проблема. Ты не можешь дважды в неделю ездить в Вену, ты же сама это видишь. А если ты будешь находиться под наблюдением психиатра в Линце, об этом скоро станет известно. Рольф в Линце фигура заметная. Кроме того, это стоит денег, и потом, все психиатры сами с заскоком.

Мама говорит, я не должна расстраивать папу, и почему наконец нам не завести ребенка, Рольфу и мне, ребенок бы тебя отвлек. Мой папа сидит в гостиной над своими географическими картами. Каждый год, когда приближается лето, он наносит на них авиалинии, которые вычитывает в проспекте, подаренном ему Рольфом. Линейка тоже подарок Рольфа. Папа рисует себе полеты, Пекин, Москва, все на карте и все возможно, вопрос только в деньгах. Мечта стала покупаемой. Не могу же я разрушить эту мечту и сказать, что мне нужна его помощь. Пожалуйста, ничего не говори, умоляет мама. Она боится, что с досады он в этом году опять на целое лето останется дома. Ах вот как, говорит он, ах вот как, и становится совершенно бледным и старым, его щеки вдруг обвисают, ах вот как, говорит он. Потом он зовет маму. Когда им нужно обсудить что-то серьезное, они всегда уходят в спальню.

Папа говорит маме, что он обо мне думает, мама говорит мне, что сказал папа, приходит бабушка и тоже хочет в спальню, она всегда туда хочет, когда кто-то женится, когда кто-то умирает, это всегда обсуждается в спальне, что им надеть, да, что же им теперь надевать? Собственно говоря, почему родственники тоже не идут на развод? Я слышу, как мама рыдает. Теперь он ей это позволил. Бабушка сует голову в дверь, и видно, что она не понимает, в чем дело. Мама плачет, успокоить ее невозможно. Ей предоставлена удобная возможность излить все дозволенные и запретные слезы. Папа объясняет бабушке, что произошло, и теперь она говорит, она всегда знала, этот ребенок должен был воспитываться в интернате.

Рольф с моим отцом еще на ты. По всей вероятности, они останутся союзниками. И что мне теперь? Мне вернуться с Рольфом в нашу квартиру? Или мне остаться здесь? Где мое место? Однако Рольф берет мое пальто и свое пальто. Мое пальто он, возможно, берет потому, что он его купил. Во всяком случае, сумму моего приданого ему придется возвратить. Возможно, они говорили о том, как перевести эти деньги в ежемесячные вклады. Бабушка дала понять, что она этого не переживет. Но бургомистр с нами здоровается, владелица табачного киоска тоже, потому что они ничего не знают, по мне ведь не видно, какая я и как я все разрушила. В самом деле, почему я такая. Не реветь на улице, не устраивать сцен, а мебель в квартире стоит так, словно ничего не случилось, еще моя кухня, мой балкон, если я захочу, моя, наша постель, мой, наш пол, здесь я могу остаться, если я захочу, он добр ко мне, он знает, какая я, наши абажуры, наш цветной телевизор, если я буду послушна и у меня будут добрые намерения, теперь я наконец реву, хорошо бы это увидела бабушка, потому что как-то дома она, гладя свой передник, смотрела то на мою маму, то на меня: вот она плачет, а ты?