Скиталец - Кандалы

• Название: Кандалы
• Автор: Скиталец
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

---

Иван, взмахивая бровями, пытливо следил, хорошо ли слушает его Вукол. Вукол слушал хорошо, но сознательно избегал встретиться с его взглядом, требовавшим поддакивания.

— Ты меня извини за мое многословие, подумаешь — болтун? А я просто намолчался! Думаю я много по поводу выслушанных книг и встреч со всякими людьми! Но говорить с циркачами не часто приходится — даже самый умный из них, и тот по одному слову в час произносит. А до тебя вот дорвался, и вспомнилось наше детство!.. Вообще прошлое! Всколыхнулось во мне все, и хочется именно тебе мои одинокие мысли вылить.

Вот хотя бы насчет необыкновенной выносливости русского человека!.. что бишь я хотел сказать? Эх, вот ведь признак некультурности — не умею говорить обо всем по порядку, разбрасываюсь! Есть у нас свой собственный доктор при нашей атлетической школе — между прочим, еврей, славный такой, часто рассказывает о своих пациентах. Фабричным врачом он, кроме нашей школы, состоит. Придет, говорит, эдакий здоровенный чернорабочий, татарин, фигура — вроде Митьки из «Князя Серебряного», рука обмотана тряпицей, стонет, охает! «Что с тобой, князь?» — «Ой, бачка, плохо, совсем помирай!» Посмотришь — царапина! И тут же русский парень — веселый! «Что болит?» — «Да так, пустяки, и не пришел бы на прием, да уж погнали меня…» Посмотришь, говорит доктор, и диву даешься: температура — сорок! Ему бы без памяти лежать, а он и не замечает болезни. Неможется маненько, моченьки нет! Удивительная нация — русские! Да! Да! Это, говорит, национальное! Почти что все национальности передо мной на приемах проходят: терпеливее, выносливее, бодрее русских нет, говорит, никого!

Так вот в таком деле, как атлетика, терпеливость и эдакое, знаешь ли, невнимание к собственному страданию — и даже к смерти — на первом плане стоят. Атлеты — это уцелевшие до наших времен гладиаторы! Мы для забавы толпы кости ломаем друг другу безо всякой злобы, иногда с юмором! А ведь каждый из нас медведя задушить может! Батько Карагач, если лошадку вздумает погладить — лошадка грохается на колени!

Упомянул я тебе еще о психологии: в борьбе обязательно психологом надо быть! Вот сегодня будешь в цирке — в первой паре я выступаю, — обрати внимание на мою рожу: в жизни, говорят, она у меня довольно простоватая, зубоскальство люблю, а при встрече с соперником на цирковой арене нарочно зверем смотришь! Другой сразу оробеет от одного взгляда — половины силы как не бывало!

Иван засмеялся веселым, звонким, рассыпчатым смехом деревенского парня. Потом вздохнул озабоченно:

— Посоветуй, пожалуйста, какой мне костюм сегодня на спектакль надеть? На двух я остановился: либо золотой шелковый, либо сиреневый?

— Надень сиреневый! — посоветовал Вукол.

— Это из-за девчонки! — продолжал Иван, — не любовь — борьба у нас с ней идет не на живот, а на смерть. Ну, пойми ты, никто не желает так моего провала, как она, а случись со мной что-нибудь серьезное на арене — с ума сойдет! Бывает, братишка, и эдакая психология — ее тоже понимать надо! Не может перенести, что я теперь выше ее стал! А дело наше такое — на арене и смерть принять можно, но никаких соперников я не побоюсь, если буду знать, что ненавистница моя смотрит на борьбу мою! Она в директорской ложе будет, ты обрати на нее внимание: глаза у нее изумрудные, лицо как у богини, шляпа с черными перьями, талия высокая и платье всегда полосатое или пятнистое: под тигра, барса или щуку, — так она, сама не замечая, выбирает. Я ее средневековой дамой зову. Гордый характер! Не сломлю — так и не видать мне ее!

Иван вытащил карманные серебряные часы и встал.

— Ну, пройдемся на базар, я сам выберу рельсу, а вечером аккуратно приходи к началу борьбы — к половине восьмого.

Когда, выходя, Вукол надел широкополую шляпу и светлосерый плащ-крылатку — модный костюм того времени, напоминавший римскую тогу, — Иван окинул его высокую и стройную фигуру взглядом знатока:

— Руки у тебя длинные, спина широкая, в костях — порода! Какой борец пропадает! Эх, братишка! Помнишь, как ты в кандалинской школе положил меня? Теперь не положишь!

Спускаясь из мезонина, Вукол, смеясь, ответил:

— Теперь, если кто-нибудь вызовет меня на борьбу, скажу: поборись сначала с моим меньшим братом!

* * *

Переполненный цирк сиял огнями, когда Вукол занял отведенное ему место в первом ряду амфитеатра. Оркестр гремел бравурное. В такт ему из-за кулис выходили гуськом, следуя друг за другом и становясь на арене полукругом, полуобнаженные мускулистые люди в разноцветных, похожих на купальные, костюмах. Костюм оставлял открытым правое плечо, половину груди наискось, мускулистые руки и ноги атлетов в высоко зашнурованных цветных ботинках. Борцов было тридцать два. Все мощные фигуры с развитыми мускулами, выступали особенной, неестественной походкой, выпячивая и без того широкую грудь, держа руки с напряженными бицепсами слегка наотлет, как бы не умея держать иначе. Один из них — высокого роста — был в черной маске. Происходил парад, знакомили публику с участвующими в спектакле артистами.

Молодой человек во фраке — арбитр — держа в руке список, громко называл имена и фамилии борцов, прибавляя название страны, которую каждый из них представлял. Большинство были русские: Казань, Саратов, Астрахань, Сибирь, Крым, Кавказ, Украина, Белоруссия, но были и иностранцы, представлявшие Англию, Францию, Германию, Бельгию, Финляндию.

Иногда арбитр выделял какое-нибудь имя, вроде:

— Чемпион мира — Джузеппе Аполло! Италия!

Каждый из называемых артистов арены выходил на несколько шагов вперед и неуклюже кланялся публике, держа руки как клешни. Публика приветствовала каждого аплодисментами, а он с нарочитой, общепринятой неуклюжестью возвращался на место.

— Иван Челяк! — неожиданно крикнул арбитр, — Волга!

Только тут увидел Вукол костюм из тонкого шелка нежносиреневого цвета, обнаруживший необыкновенное изящество фигуры Ванюшки, напоминавшей античную статую. Широкоплечий, но с тонкой, стройной талией, казался он олицетворением юности. Кожа его тела — кожа светлого блондина — резко выделила его среди толпы волосатых или смуглых, большею частью нескладных фигур. Он гибко поклонился публике. Не было в его движениях традиционной тяжеловесности силачей. Вукол обратил внимание, что бицепсы его не были так безобразно переразвиты в один огромный узел, но состояли из двух узлов, незаметно переходивших в пологие плечи.

Публика искренно аплодировала юной красоте его. Последним возгласом арбитра было:

— Чемпион мира — Иван Карагач! Украина!

Знаменитому чемпиону было тогда около тридцати лет, но выглядел он старше своего возраста, благодаря богатырской комплекции. Его простое, добродушное лицо с пушистыми усами, способное также и рассвирепеть, выражало силу. Рост казался средним — до того были широки могучие плечи. Узловатые ноги напоминали корни старого дуба. Таким мог быть гоголевский Тарас Бульба в молодости или герой Сенкевича, боровшийся с разъяренным быком на арене Колизея во времена Нерона. Таким можно было вообразить легендарного Рустема[24], от шагов которого будто бы оставались на камнях глубокие следы. По сравнению с ним мелкотой казались все участники парада.

Этот человек разрывал пополам две колоды карт. Мог сжать в руке сырой кол так, что из дерева капал сок, рвал цепи, сгибал рельсы, но главное — был непобедим в борьбе.

Аплодисменты, вызванные появлением знаменитого силача, были особенно продолжительными. Парад борцов вновь удалился за кулисы.

С краю арены за большим столом, покрытым зеленым сукном, сидело несколько человек жюри — знатоков правил борьбы. Один из них — арбитр — провозгласил:

— Иван Челяк — против Черной маски!

Вышел гигантского роста борец в черном костюме и черной маске, обменявшийся рукопожатием с противником в сиреневом наряде. Они тотчас же переменились местами и стали один против другого на огромном ковре, застилавшем арену.

Арбитр прочел подробные правила борьбы, упомянув, что Черная маска обязана открыть свое лицо после поражения в борьбе и что в настоящей схватке допускается редкий прием, именуемый «двойным нельсоном». Председатель жюри позвонил в колокольчик.

Музыка заиграла, борьба началась.

Общее сочувствие публики, переполнившей все ярусы цирка, тотчас же оказалось на стороне Ивана: он был меньше великана, нападавшего на него с очевидным намерением зажать ему шею в «замок», просунув свои руки сзади, через подмышки противника: это и был «нельсон», очень опасный прием.

Иван боролся, как барс, делал вокруг противника круги мягкими и легкими шагами и не сводя с него стального взгляда, горевшею голубым светом из-под сдвинутых бровей.

Борьба была для него очень серьезна: ему угрожал жестокий — обычно недозволенный «двойной нельсон». Но, кроме «нельсона», даже еще более опасной для Ивана считал Вукол «средневековую даму», которую, повидимому, любил юный богатырь. Вукол только теперь вспомнил о ней и отвел глаза от борьбы, отыскивая директорскую ложу: там в числе нескольких зрителей сидела красивая молодая девушка в полосатом платье, следившая в лорнет за борьбой. Яркие губы ее улыбались. Вдруг она коротко, но громко засмеялась. В публике пошел тихий тревожный гул. Вукол взглянул на арену: длинная рука Черной маски, зажатая подмышкой Ивана, медленно, как удав, скользила к его могучему загривку и словно прилипла к нему. В это именно время и раздался женский смех, подействовавший на Ивана, как удар бича. Произошло нечто непередаваемое, быстрое. Иван сделал неожиданный гимнастический вольт, всем своим телом извившись в воздухе, и оба упали боком на ковер. Иван избежал «замка», но огромная смуглая рука сцепилась с белой рукой Ивана, и обе дрожали в воздухе от напряжения. Великан медленно дожимал к ковру лопатки противника, оставалось несколько секунд до полного поражения юного борца. Музыка умолкла, слышно было тяжелое дыхание обоих. Арбитр и члены жюри приподнялись со стульев, следя за каждым движением борцов. В публике слышались тихие вздохи и подавленные стоны. Кто-то скреб ногами. Последовало опять что-то быстрое. Иван снова выскользнул и, согнувшись полукольцом, навзничь, превратился из человека в живой висячий мост, касаясь ковра лишь теменем и ступнями ног. Великан пытался сломать железный мост, в который перевоплотился соперник, но у того мускулы оказались словно вылитыми из меди. Вдруг оба одновременно очутились на ногах, как две играющие кошки, и замерли, готовые броситься друг на друга. Раздался звонок, и борцы, тяжело дыша, остановились, выпустив друг друга из железных объятий.