Огюст Барбье - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Огюст Барбье
• Жанр: Поэзия

---

На чужестранных берегах;

Я видел клочья тел, сжигаемых в угоду

Обжорству медного быка,

Чья гибель пред лицом державного народа

Была страшна и коротка;

А дальше - кровью ран как пурпуром одеты.

Униженные мудрецы,

Трибуны пылкие, блестящие поэты,

Застреленные в лоб борцы;

Влюбленные четы и матери, с рыданьем

К себе прижавшие детей,

И дети были там... и крохотным созданьям

Страдать пришлось еще лютей;

И все они, - увы! - с отвагой беззаветной

Свои отдавшие сердца,

Лишь справедливости они молили тщетно

У всемогущего творца.

Перевод П. Антокольского

ТЕРПСИХОРА

Пускай колокола, раскачиваясь мерно,

Скликают парижан к молитве суеверной.

В их легкомысленной и суетной душе

Былая набожность не теплится уже.

Пускай озарена свечами церковь снова,

Пускай у древних плит, у алтаря святого

Свой покаянный лоб священник разобьет,

Тут христианства нет, оно не оживет.

Тут благоденствует унылый демон скуки.

Повсюду протянул он высохшие руки

И душит сонными объятьями умы.

Чтоб избежать его расположенья, мы

Согласны за полночь распутничать в столице

И с забулдыгами гулять и веселиться;

Мы откликаемся, куда бы ни позвал

Смех сатурналий, наш парижский карнавал.

Когда-то краткое безумье карнавала

Для бедняков одних бездомных ликовало.

Шумел бульвар на их последние гроши,

Ватаги ряженых плясали от души.

Сегодня голытьбы не знает сцена эта,

Для знати бал открыт и для большого света.

Тут именитые теснятся у ворот,

Став подголосками всех рыночных острот.

Затем мыслители, забыв свои ученья

И любопытствуя, где лучше развлеченья,

Являются в театр и похотливо ждут,

Что ныне спляшет чернь, чему учиться тут.

Как это описать, что танец означает?

Здесь пальму первенства распутник получает,

Пока смычок визжит и барабан слегка

Танцоров раскачал под говор кабака,

И в лад мелодии прокуренное горло

Брань непотребную как крылья распростерло.

Все маски сброшены. За ними сброшен стыд.

И женщина глазам пропойц предстоит,

Опьянена толпой, бесстыжая, нагая,

Без околичностей жеманство отвергая.

Мужчина ей мигнет, и женщина встает,

И побежит за ним, и песню запоет,

И обезумеет, и на подмостки прыгнет,

И бросится к нему, и толстой ляжкой дрыгнет.

А тот, кто вызывал ее распутный смех,

Хватает женщину и на глазах у всех,

Как бешеный тритон наяду тащит в воду,

С добычею своей насилует природу,

Изображает срам, которого и зверь

Не в силах выдумать. А между тем теперь

Срамному зрелищу повсюду рукоплещут,

И упиваются им жадно, и трепещут.

Но зал колеблется, чего-то ждет. И вдруг

Открылся общий бал. Схватились сотни рук.

Потом сплелись тела. Неистовым галопом

Мгновенно вымыты подмостки, как потопом.

Пыль поднялась столбом, клубится по углам,

Пыль занавесила миганье тусклых ламп.

Качнулся потолок в глазах безмозглых пьяниц.

Все победила плоть, всех обездушил танец.

Сметает всех и все безумный хоровод.

Так шторм беснуется на ложе пенных вод,

Так ветер сосны гнет, в объятия схватив их,

Так мечется в степи табун кобыл ретивых,

Так львы рычат во рвах... - Но если ты проник

В лихое общество, как робкий ученик,

И слабою рукой упустишь стан подруги,

Конец! Ты проиграл на этом бранном круге.

И если упадешь, как жалко ни вопи

Никто не слушает в кружащейся цепи.

Бездействует душа во время пляски страшной.

И мчится хоровод стоногий, бесшабашный,

Несется по телам простертым и едва

Не топчет лучшие созданья божества.

Перевод П. Антокольского

ЦАРИЦА МИРА

Могучий Гутенберг, германец вдохновенный!

Когда-то мужественно ты

Омолодил своей находкой дерзновенной

Земли дряхлеющей черты.

На рейнском берегу, в ночи животворящей,

Свободу гордую любя,

О, как ты прижимал ее к груди горящей

В тот миг, блаженный для тебя!

Как радовался ты, как веровал сердечно,

Что мать суровая родит

Ребенка красоты и силы безупречной,

Который землю победит.

В преклонном возрасте пришел ты к вечной ночи

И опочил в сырой земле,

Как потрудившийся весь долгий день рабочий,

Спокойно дремлющий во мгле.

Увы! Как ни светлы заветные надежды,

С тобой дружившие тогда,

Как тихо ни смежил ты старческие вежды,

Устав от честного труда,

Но в целомудренных объятиях - блаженства

Небесного не заслужил

И не вдохнул в свое творенье совершенства,

Свойств материнских не вложил.

Увы! Так свойственно, так суждено от века:

Страдая, веруя, борясь,

Чистейшая душа простого человека

Погибнет, втоптанная в грязь.

Сначала в облике бессмертного творенья

Все наши радует глаза:

И светлое чело, и пристальное зренье,

Что отражает небеса;

И звонкость голоса, могучего, как волны,

Как нестихающий прибой,

Когда он, тысячами отголосков полный,

Покрыл вселенную собой;

И зрелище, когда неправда вековая,

С печатью встретившись в упор,

Поникла, кандалы и цепи разбивая

И опуская свой топор;

И гармоническая сила созиданья,

Наполнившая города,

И стройный хор искусств, и строгий голос знанья

Во славу мира и труда,

Все так чарует нас, так мощно опьяняет,

Так упоительно горит,

Как будто это май влюбленного пленяет,

О светлом счастье говорит.

Пред Гутенберговым божественным твореньем

Не позабудем - я и ты,

Что старец подарил грядущим поколеньям

Весь мир грядущей красоты.

Но если пристальней и ближе приглядеться

К бессмертной дочери его

И если, осмелев, ей предложить раздеться,

Сойти с подножья своего,

Тогда бессмертное, сверкающее тело

Разочарует, - видит бог!

И явится глазам вознею оголтелой

Чудовищ, свившихся в клубок!

Мы обнаружим там собак охрипших свору,

Облаивающих страну,

Зовущих города к всеобщему раздору

И накликающих войну;

Отыщем скользких змей, что гения задушат,

Едва расправит он крыла,

И жалом клеветы отравят и разрушат

Надгробье мертвого орла;

Найдем обжорливых, драконовидных гадин,

Что за червонец иль за грош

Пускают по миру, распространяют за день

Потоком льющуюся ложь;

Мы табуны страстей продажных обнаружим,

Все осквернившие вокруг,

Которые живут и действуют оружьем

Клыков и загребастых рук.

Какое зрелище! Бывает, что при виде

Всей этой свалки нечистот

На самого тебя, о Гутенберг, в обиде,

Смутится этот или тот

Достойный гражданин, и глухо он застонет,

Оплакав общую беду,

И молча на руки он голову уронит,

Пылающую, как в бреду,

И обвинит во всем неправедное, злое,

Безжалостное божество,

И самого тебя объявит с аналоя

Лихим сообщником его,

И проклянет за то, что ты трудился честно,

Свободу гордую любя,

И, наконец, начнет кричать он повсеместно,

Что лучше б не было тебя!

Перевод П. Антокольского

МАШИНА

Вы, следопыты тайн, хранимых божеством,

Господствующие над косным веществом,

Создатели машин, потомки Прометея,

Стихии укротив и недрами владея,

Вы подчинили их владычеству ума.

И славит деспотов природа-мать сама.

И дочь ее земля так жертвенно-бесстрастно

Все клады вам вручить заранее согласна

И позволяет рыть, дробить и мять себя,

Свои бесценные сокровища губя,

Ну что ж! Титанам честь. Я славлю ваше племя!

Но и сообщников я вижу в то же время,

И Гордость среди вас я вижу и Корысть,

Они готовятся вам горло перегрызть.

У них есть мощные и бешеные слуги,

До срока под ярмом, до времени в испуге.

Но к мятежу зовут их злые голоса,

Но грозный их огонь ударит вам в глаза.

И вырвутся они, как хищники из клеток,

И прыгнут на своих хозяев напоследок,

Слепые чудища накинутся на вас,

От ваших мук еще жесточе становясь.

Какой же вы лихвой заплатите за недра,

Что раскрывала вам сама природа щедро!

Каким тягчайшим злом иль хитростью какой

Искупите вы нож в ее груди нагой!

Настанет черный день, он мертвых не разбудит!

Так ни одна из войн убийственных не кутит,

Народы целые сойдут живыми в ад.

Обломки туловищ под облака взлетят.

Тела раздавленных, попавших под колеса,

Под шестерни машин, низвергнутся с откоса.

Все пытки, наконец, что Дант изобретал,

Воскреснув, двинутся на городской квартал,

Наполнят каждый дом и двор рекою слезной!

Тогда поймете вы, поймете слишком поздно:

Ты хочешь царствовать среди огня и волн,

Будь мудрым, словно бог, будь благодати полн.