Одельша Агишев - Свадьба в Катманду

• Название: Свадьба в Катманду
• Автор: Одельша Агишев
• Издательство: АО „Издательство «Новости»"
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7020-1091-4

Молодой археолог Игорь Сабашников волею обстоятельств попадает в состав международной экспедиции, отправляющейся на раскопки в Гималаи. Но в этом экзотическом и загадочном краю Игоря ждут не только сенсационные открытия. Он случайно окажется вовлечен в опасную авантюрную историю, и лишь чудо поможет ему избежать гибели. Это чудо — прелестная непальская девушка. Так что бесценная золотая статуя Будды, найденная при раскопках, станет не самой главной его находкой…

---

Дэвика стихла, смолкла в беспамятстве в щели между его ногами и руками.

Потом она слышала, как он повторял в полубреду, сгибаясь под оседающим брезентом:

— Ловушка, понимаешь?.. Значит, там… действительно что-то есть…

Тяжелая масса щебня ударила его в голову, и чей-то голос совсем близко произнес:

— Эй, вы живы?

Дэвика молчала. Игорь захрипел.

— Живы! — радостно завопил голос, и тут же на Игоря осела удушающая волна.

Три дня он провалялся в палатке медпункта, сочинив за это время письмо Вике, в котором назначал ей железный и окончательный срок ее приезда. Для Дэвики вызывали «скорую» из Ферганы, но все обошлось легким вывихом. Тому практиканту, что заявлял о своем приоритете, повезло меньше. С многочисленными переломами его увезли в больницу. Второй не пострадал.

Когда Игорь вернулся на раскоп, он узнал, что оказался прав: завал вызвала древняя ловушка по типу тех, что устраивали в своих крепостях хетты. За прошедшие века она, конечно, повредилась, но шахта, пробитая когда-то в скальном теле горы, продолжала исправно подавать со склонов мелкие камни и земляную осыпь, которые едва и не захоронили всех, кто был на дне раскопа.

А за ловушкой действительно оказалось захоронение. Правда, оно было давно разграблено неизвестными гробокопателями, пробившими узкий лаз с другой стороны, но по некоторым сохранившимся деталям одежды, оружия и украшений можно было предположить, что это был согдийский князь. Когда Игорю показали полуистлевший лоскут одежды, он вздрогнул: это явно была часть того охряно-желтого камзола, который на древней фреске красовался на плечах князя, сопровождаемого юной красавицей…

И еще один славный день случился у Игоря в тот сезон в Кок-Янгаке.

С утра он мылся, брился и одевался в своей палатке часа два. Когда он вышел в костюме, при галстуке и с букетом собранных на заре на горном склоне цветов, кто-то из археологов, попавшийся навстречу, прямо ахнул:

— Ну и ну! Что это с тобой, Игорь?

— День такой, — смущаясь, отвечал он.

— Какой?

— Да вот… невеста должна приехать.

— A-а… Ну тогда заглядывайте вечером к нам.

— Спасибо.

Он стоял на автобусной станции с букетом в руках и ждал. Когда последний пассажир вышел из очередного междугородного «Икаруса», Игорь отвернулся и отошел. По-прежнему стояла жара. Букет увядал. Игорь ослабил узел галстука.

— Товарищ Сабашников, — раздалось сзади.

Он обернулся. Это была Дэвика. Одна рука у нее еще была на перевязи.

— Не нужно ждать, — волнуясь, сказала она. — Она не придет.

— Кто она? — растерянно спросил он.

— Виктория. Вика.

— Откуда ты знаешь?

— Я сегодня телефонила Ташкент, на кафедра. По вопрос мой практикум… И там девушка мне сказала…

Игорь изменился в лице:

— Что случилось? Она жива?

— О да, очень живая, — заторопилась Дэвика. — Но она не придет. Совсем не придет.

— Да почему?

Дэвика отвела взгляд и несколько мгновений молчала. Потом решилась:

— Товарищ Сабашников, она поженилась.

— Что? — тихо спросил он.

— Да, так, — снова отвернувшись, повторила Дэвика. — Она поженилась на один наш студент, он тоже из Непала.

Игорь круто повернулся и побежал к кассе автобусной станции. Народу не было.

— Мне в Ташкент, один! — Он торопливо совал в окошечко деньги.

Тихо подошла Дэвика, встала рядом.

— Не надо ехать, товарищ Сабашников. Виктория там нет. Они с Нарайян летели в Непал, Катманду.

4

Полосатое такси не слишком стремительно везло Игоря и Дэна за покупками. Дэн, уже не раз бывавший в Катманду, показывал что-то в окно, объяснял, но Игорь лишь безучастно поглядывал на проносящиеся мимо кирпичные домики, манговые рощи и небольшие храмы индуистского стиля. Там, в доме Шармы, он вольно или невольно втянулся в обсуждение, забылся, всерьез заинтересовался историей с запечатанной каменной дверью, но сейчас им с новой силой овладело все то, что преследовало эти два года, к чему он постоянно возвращался в мыслях.

Снова и снова он вспоминал тот день в Кок-Янгаке. Тогда он все-таки не выдержал и ночным междугородным автобусом рванул в Ташкент. Но ничего утешительного он там не узнал. Да, они уехали: Нарайян, Вика и двое сопровождающих из непальской группы. Нарайян оставил в ректорате и на кафедре предельно вежливые письма, в которых уведомлял, что неотложные семейные дела требуют его срочного отбытия на родину, что стажировку свою он считает законченной и всех глубочайшим образом благодарит за полученные знания и что остальные формальности он выполнит через посольство. Вику никто в день отъезда не видел, да и до этого видели редко, так что никаких подробностей никто не знал. Единственное, что было точно, — зачет по истории философии она так и не сдала. И еще, в деканате Игорю показали справку из Дворца бракосочетаний, в которой было официально подтверждено, что такого-то числа в присутствии свидетелей таких-то и представителей Королевства Непал таких-то «зарегистрирован законный брак гр-ки Узбекистана Козыревой Виктории Николаевны и гр-на Королевства Непал Шах-Дэва Нарайяна Пушпараджа».

Все было ясно, все было ясно. И ничего не было ясно.

Все дружно ругали Вику и жалели Викиных родителей. Вот для кого этот отъезд явился ударом сокрушительной силы. Отец Вики слег в больницу, мать впала в какой-то ступор: не выходила из дома, не отвечала на телефонные звонки, никому не открывала дверь. Кончилось тем, что они написали в правительство республики письмо, в котором сурово осуждали поступок дочери и требовали немедленного расторжения брака и отзыва ее на родину, по месту прописки. Подписались оба, отец и мать.

Разговоров было — на весь Ташкент.

Впрочем, в институте все быстро стихло. Уже начались каникулы, коридоры опустели, дискотека в старом корпусе смолкла, в двадцать четвертой аудитории шел ремонт и меняли парты. Город, как всегда полный зноя, дневной толчеи улиц, пыльной листвы и низких, теплых звезд по ночам, привычно переживал лето. Все было, как обычно, только не было Вики. И эта пустота оказалась такой невыносимой, что Игорь впервые в жизни по-настоящему растерялся. Он не вернулся в Кок-Янгак, пил, валялся целыми днями на кровати в своей комнате, где на полочке под стенным зеркалом еще лежали забытые Викой расческа и заколки для волос, и за целый год не написал ни строчки для своей диссертации. Какая, к чертям собачьим, могла быть диссертация? Что он мог написать о согдийских правителях и их жизни, когда в своей собственной ни шиша не мог понять?

Это был тяжкий, мутный и бесславный год. Его постыдной вершиной стала безобразная драка, которую Игорь учинил на очередной вечеринке у Марата. Началось с того, что Сеня Бойко, известный всему институту хохмач, бессменный тамада с грохочущим голосом и замашками массовика-затейника, от всей своей широкой души желая Игорю добра, стремясь вывести его из мрачной заторможенности, подсел к нему, обнял за плечо, затормошил:

— Ну шо ты, Игорюха, ей-Богу! Ну кончай дурить, чесслово!

Он крепко выпил, раскис от духоты, язык у него потяжелел, но ему очень хотелось помочь товарищу.

— Забудь, наплюй… а то сидишь как трахнутый… в натуре!

— Ты о чем? — тяжело взглянул на него Игорь.

— Ну как же, япона троксевазин… о чем, о чем… О том! Увезли мою манду в славный город Катманду. Ну и хер с ней, Игорь, чесслово…

Он не договорил, опрокинувшись от бешеного Игорева удара вместе со стулом в угол, под батарею парового отопления.

И грянул бой. Завизжала Семенова жена, возмутился крепко поддатый друг-каратист, вмешался еще кто-то, кинулся между ними Марат, но было поздно. Каратист быстро уложил мельтешащего Марата, заехал локтем еще одному и бросился на Игоря. Но Игорю, который еще раз отбросил поднявшегося из-под батареи Семена, только этого и надо было. Каратист и бил, и блоки ставил как надо, и ногой махал выше головы, но Игорь с проснувшимся вдруг в нем хладнокровным ожесточением нырнул под удар и перехватил ногу каратиста с таким вывертом, что тот улетел туда же, под батарею.

Кончилось все в милиции, которую вызвали соседи. Даже в машине, куда их с трудом запихнули, они продолжали драться, и Игорь еще по разу достал и Семена, и каратиста, но в отделении их быстро успокоили парой резиновых шлангов. Дубинок тогда еще не ввели, но шланги у ташкентских мильтонов водились, и притом увесистые и жесткие — видно, чем-то набитые.

— В принципе, все логично, — кряхтя и поглаживая посиневшие бока, рассуждал Семен, сидя на полу КПЗ. — Кто же столько пьет в такую жару? Вот вам и результат, япона троксевазин…

— Это водка плохая, — вздыхал в углу каратист. — Была бы нормальная водка, разве я бы подставился под этот удар? Надо было сгруппироваться, а я раскрылся как бобик. Ты что, кастетом бил, что ли?