Конни Уиллис - Книга Страшного суда

• Название: Книга Страшного суда
• Автор: Конни Уиллис
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-076092-3

Студентку с помощью машины времени отправляют в XIV век. Конечно, любой исследователь проходит подготовку, изучая эпоху, получая прививки от чумы и оспы. Однако точно попасть в нужную точку во времени и угадать все события не всегда удается. Героиня попадает в Средневековье, где начинает вести «Книгу Страшного суда», но почти сразу понимает, что она тяжело больна. В это время в современной Англии вспыхивает опасная эпидемия гриппа, источник которой еще предстоит найти. И это только часть невероятных событий и головоломного сюжета.

---

На поляне почти стемнело, хотя очертания еще просматривались — краски не столько угасали, сколько сгущались. Чернозеленый, черно-коричневый, черно-серый… Птицы устраивались на ночлег. Уже, видимо, перестав смущаться присутствия Киврин, они почти не прерывали своих вечерних серенад и колыбельных.

Наскоро собрав разбросанные ящики и расколотые короба, Киврин побросала их в накренившуюся повозку и, ухватившись за дышло, потащила к дороге. Повозка сдвинулась на пару дюймов, скользнула по коврику из прелых листьев — и застряла. Киврин уперлась покрепче в землю и снова дернула. Повозка накренилась сильнее. Какой-то из коробов полетел на землю.

Киврин вернула его на место и обошла вокруг повозки, выясняя, чем она застревает. Правое колесо уперлось в корень дерева, но вытолкнуть можно, если найти где ухватиться. Только не с этой стороны — эту сторону изрубили топором, чтобы выглядело, будто повозка разбилась, когда ее занесло. Постарались на славу. Одни щепки. «Просила ведь мистера Гилкриста, чтобы разрешил мне надеть перчатки».

Киврин зашла с другой стороны, взялась за колесо и стала толкать. Оно не поддавалось. Тогда, подобрав подол платья и плащ, она опустилась рядом с колесом на колени, чтобы подпереть его плечом и вытолкнуть вверх.

Рядом с колесом отпечатался след ноги. На гладком, не занесенном листьями пятачке шириной как раз со ступню. Вокруг лежала ковром опавшая листва, и на ней, конечно, никаких следов в сумерках было не разглядеть, зато этот след просматривался отчетливо.

«Нет, не может быть, — подумала Киврин. — Земля ведь мерзлая». Она коснулась отпечатка рукой — вдруг это тень или оптический обман. На застывшей колее ничего бы не отпечаталось, но здесь земля упруго подалась под ее рукой. След оказался достаточно глубоким.

След ноги в обуви на плоской мягкой подошве — большой ноги, крупнее, чем у Киврин. Мужской ноги. Но ведь мужчины в XIV веке были куда ниже ростом, и размер ноги у них должен быть соответствующий. А тут просто гигантская лапища.

«Может, это старый след?» — лихорадочно размышляла Киврин. Дровосека или крестьянина, который разыскивал заблудившуюся овцу. А может, здесь проезжала королевская охота? Хотя непохоже, чтобы этот след оставили в пылу погони. Нет, человек стоял тихо и наблюдал. «Я ведь его слышала! — Киврин почувствовала панический спазм в горле. — Я слышала, как он тут дышал».

Она застыла на коленях, вцепившись в колесо. Если этот человек — этот верзила — все еще где-то поблизости и наблюдает за ней, он увидит, что она обнаружила след.

— Ау! — крикнула Киврин, перепугав птиц до полусмерти. Щебетанье сменилось гвалтом и хлопаньем крыльев, потом все стихло. — Есть здесь кто-нибудь?

Она постояла, прислушиваясь, и ей показалось, что рядом снова кто-то дышит.

— Отзовитесь! Мне грозит погибель и слуги мои разбежались.

«Отлично, молодец. Теперь он знает, что ты одна и совершенно беззащитна».

— Ау! — крикнула она снова и двинулась в осторожный обход по поляне, всматриваясь в темноту между деревьями. Ничего не видно, даже если он там, она его все равно не разглядит. За кромкой поляны все сливалось в одну сплошную тень. Даже дорогу и рощицу теперь не отыскать. Провозится еще дольше, и станет совсем темно, как тогда вытаскивать повозку?

Впрочем, вытаскивать ее теперь все равно нельзя. Тот, кто наблюдал за Киврин, стоя между двумя дубами, уже знает, что повозка в лесу. Может, он даже видел, как она возникла из ниоткуда, в искристом мерцании, будто наколдованная алхимиком. Тогда он наверняка побежал за столбом для костра, который, по уверениям мистера Дануорти, здесь припасен у каждого. Но если так, он бы все равно что-нибудь сказал. Хотя бы «Батюшки-светы!» или «Свят-свят-свят!» и Киврин услышала бы, как он ломится через подлесок.

А раз он не убежал, значит, при появлении не присутствовал. Он набрел на нее позже, увидел, как она лежит без сознания в лесу рядом с перевернутой повозкой. И что подумал? Что ее ограбили на дороге, а сюда отволокли, чтобы скрыть следы?

Тогда почему он не попытался помочь? Почему стоял, молчаливый, словно дуб, успел даже оставить глубокий отпечаток, а потом снова скрылся? Может, решил, что она мертва? И испугался необряженного тела? Ведь вплоть до XV века бытовало поверье, что в тело усопшего, не погребенного по всем правилам, тут же вселяются злые духи.

А может, как раз наоборот, он побежал за помощью — например, в тот же Скендгейт — и теперь сюда спешит полдеревни с фонарями.

Тогда нужно оставаться на месте и ждать. Даже, наверное, лучше лечь. Они придут, начнут строить вслух догадки, понесут ее в деревню, и она, как предполагалось с самого начала, сможет услышать их говор. А что, если он вернется один? Или с друзьями, но совсем не для того, чтобы помочь?

Мысли путались. Теперь ломило не только виски, но и лоб. Киврин потерла его рукой, и в ушах зазвенело. А холодно-то как! Этот плащ, несмотря на кроличий мех, совсем не греет. Как люди пережили Малый ледниковый период в таких плащах? А кролики как пережили?

Ладно, с холодом еще можно бороться. Насобирать хворост и разжечь костер, а потом, если хозяин отпечатка вернется с недобрыми намерениями, отогнать его горящей головней. Если же он пошел за подмогой и не может отыскать повозку, то огонь укажет ему путь.

Киврин заново обошла поляну, выискивая хворост. Дануорти настоял, чтобы она научилась разводить костер без трута и кремня. «Гилкрист хочет, чтобы вы бродили по Средневековью в разгар зимы, не умея даже костер развести?» — возмущался он, и Киврин в оправдание сказала, что ей ведь, по вероятностным подсчетам, не придется проводить много времени на открытом воздухе. Но все-таки могли бы учесть, как тут холодно.

От мерзлых веток леденели руки, каждый наклон отдавался головной болью. В конце концов она перестала нагибаться, просто шарила по земле, не опуская голову. Помогло, но не слишком. Может, это все от холода — и раскалывающаяся голова, и бессилие? Надо поскорее разжечь костер.

Хворост был сырым и заледеневшим. Не загорится. И листья тоже сырые, прелые, на растопку не пойдут. Нужен сухой трут и острая палка. Сложив охапку хвороста у корней дерева и стараясь не качать головой, Киврин пошла назад к повозке.

На раскуроченной стороне повозки нашлось несколько подходящих щепок. Киврин посадила две занозы, пока их отламывала, зато разжилась сухой растопкой — хоть и холодной. Углядев прямо над колесом большой заостренный обломок, Киврин нагнулась к нему — и чуть не упала от накатившего головокружения и тошноты.

— Давай-ка ты лучше ложись, — велела она самой себе вслух.

Держась за борт повозки, Киврин осела на землю.

— Доктор Аренс, — прерывающимся голосом сказала она, — пора бы что-то изобрести против симптомов перескока. Это тихий ужас.

Надо чуть-чуть отлежаться, тогда, может быть, головокружение пройдет и получится разжечь костер. Но для этого нужно нагибаться, а у нее при одной мысли тошнота к горлу подкатывает.

Натянув на голову капюшон, Киврин закрыла глаза. Боль тут же усилилась, словно била теперь в одну точку. Что-то не так. Не может это быть реакцией на перемещение во времени. Симптомы предполагались незначительные, затухающие в течение пары часов, а не усиливающиеся. Легкая головная боль, небольшая слабость. Доктор Аренс ничего не говорила о тошноте и о сотрясающем все тело ознобе.

Ужасно холодно. Она завернулась в плащ, как в одеяло, но от этого стало почему-то еще холоднее. Зубы застучали, как тогда, на холме, а плечи затрясло крупной дрожью.

«Я умру от холода. Но сделать ничего не могу. Не могу встать и развести костер. Не могу, слишком холодно. Жаль, что вы ошиблись насчет современников, мистер Дануорти… — Даже от этих коротких мыслей ее мутило. — Как бы славно было сейчас оказаться на костре!»

Она не поверила бы, что забылась сном, скорчившись на мерзлой земле. Она не заметила разливающееся по телу тепло, а заметив, подумала бы, что это немеют руки и ноги от переохлаждения, и попыталась бы как-то бороться. Однако все-таки она заснула, потому что, когда она снова открыла глаза, в лесу стояла ночь, глухая черная ночь, а высоко в ветвях запутались морозные звезды, и Киврин смотрела на них с земли.

Во сне она сползла ниже и теперь сидела, привалившись головой к колесу. Ее все еще била дрожь, хотя зубы клацать перестали. Голова гудела, словно колокол, ломило все кости, особенно в груди, к которой она прижимала хворост, собранный для костра.

«Что-то не так», — подумала Киврин, пугаясь уже по-настоящему. Может, у нее какая-то неведомая аллергия на путешествия во времени? Такое бывает? Дануорти ничего не говорил про аллергические реакции, а ведь столькими напастями пугал — и насильниками, и холерой, и тифом, и чумой.

Повернув руку под плащом, она потрогала вздувшееся после антивирусной прививки место укола. Вздутие еще чувствовалось, но уже не болело и не чесалось. Может, это как раз и плохо? Раз не чешется, значит, не действует?