Елена Арсеньева - Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник)

• Название: Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник)
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75491-5

«Бабочки Креза» После себя криминальный авторитет XIX века Крез оставил уникальную коллекцию бабочек из драгоценных камней. Но бабочки не принесли счастья ни одному владельцу, на них слишком много крови — и до сих пор за коллекцией тянется длинный шлейф преступлений… Напасти обрушились на писательницу Алену Дмитриеву, когда она зашла в парикмахерскую. Сначала ее постригли чуть ли не налысо, а потом случайная знакомая наняла Дмитриеву для расследования преступления, совершенного… в прошлом веке. Но прекрасные бабочки Креза стоят таких жертв, в этом писательница убедилась, как только узнала их историю… «Камень богини любви» По легенде, редкий камень, рутиловый кварц, хранит в себе частицу богини любви Венеры и обладает необыкновенными свойствами. А в сочетании с другими минералами магия камня усиливается многократно и способна даже… убивать… Писательница Алена Дмитриева купила дивный браслет — но вскоре она заметила: сначала украшение уменьшилось в размерах, а потом центральный камень изменил свою форму! Алена отправилась к ювелиру, чинившему браслет сразу после покупки. И узнала: мастер бесследно исчез вскоре после ее визита!

---

Святые угодники, а что, если чека пришла арестовывать хозяев? Или явился наряд красных революционных матросов из недавно образованной Волжской флотилии? Матросы частью в анархисты записались, а частью верно служили большевикам, но и те, и другие славились своей лютостью и свирепостью. Вот как ворвутся они сюда… Удастся ли Аглае за шубами отсидеться? Или ее найдут и тоже арестуют?

Горничная подошла к масляной лампе, стоявшей на гнутоногом столике, и подкрутила фитиль. Прихожая озарилась довольно ярким светом.

— Сейчас, сейчас… — прочирикала горничная, глянув в глазок. — Тише, тише, барыня, звонок оборвете, я уж открываю!

«Ага, значит, не красные революционные матросы пришли, а какая-то барыня. Забавно, — подумала Аглая, — какая же может быть барыня после октября семнадцатого года?»

Тяжело громыхнул засов, потом защелкали ключи в замках и залязгали задвижки. Наконец дверь распахнулась.

— Какая я тебе барыня, ты что, Глаша, ума лишилась? — раздался насмешливый голос, и на пороге появилась женщина, при виде которой Аглая просто остолбенела.

Нет, она не была ни барыней, ни матросом, но ее вполне можно было назвать красной… потому что она была одета в красное. Пламенела кумачовая косынка, низко надвинутая на лоб, отчего как-то даже неразличимы делались черты лица. В яркую красноту отдавала кожаная куртка с алой шелковой розеткой в петлице. Конечно, юбка и сапоги на женщине были самые обычные, черные, но на них даже и внимания как-то не обращалось — взгляд так и прикипал к куртке и косынке. Даже тяжелый пояс, стягивавший ее куртку в талии, был красным, однако на нем висела еще одна вещь, выбивающаяся из красного революционного ансамбля: черная тяжелая деревянная кобура «маузера». И наверняка это была не просто пустая кобура, наверняка в ней и «маузер» был!

— Великодушно извините, ваше превосходительство, госпожа комиссарша, что заставила вас ждать! — всполошенно бормотала горничная, которую, как только что выяснилось, звали Глашей.

— Не госпожа комиссарша, а товарищ комиссар, — наставительно произнесла красная женщина. — Сколько раз тебе говорено было!

— Так точно, товарищ комиссар! — вытянулась во фрунт маленькая горничная. — Извините, стало быть, великодушно за опоздание. Я кофей варила для господина-товарища доктора, а на кухне звонок плохо слышен, да еще и керосинка гудит как оглашенная.

— Кофе варила? — изумилась яркая гостья. — С каких пор ты стала кофе варить? А кухарка у вас на что?

— Да ведь она сбежала, товарищ комиссар! — возмущенно сообщила Глаша. — Сбежала с красной революционной матросней! — И тут бедняжка спохватилась, аж за щеки схватилась: — Ой, что я ж такое сказала?! Простите, Христа ради, ваше превосходительство, обмолвилась по глупости!

— Ничего, со мной можно обмолвиться, — усмехнулась пламенеющая женщина. — Но все же лучше сказать, что кухарка ваша нашла себя в новой жизни, встала на путь революционных преобразований рука об руку с прогрессивно настроенным товарищем.

— Прогрессивно… рука об руку… — повторила горничная как зачарованная. И тут же снова схватилась за щеки, что было у нее, видимо, выражением превеликого отчаяния: — Да мне ж, темной, вовеки сего не запомнить! Надобно записать. — И она, сунувшись в карманчик своего передничка, извлекла на свет божий четвертушку синей бумаги и огрызок карандаша: — Не откажите повторить, ваше превосходительство, товарищ комиссар!

— Нашла себя в новой жизни, — великодушно повторила женщина в красном. — Встала на путь революционных преобразований…

Глаша торопливо записывала.

— Пиши, пиши, — добродушно кивнула комиссарша. — И выучи наизусть. Ты же знаешь, товарищивсе жуткие начетчики, готовы к стенке поставить, ежели кто в слове ошибется!

— Ой, господи помилуй, — перекрестилась Глаша огрызком карандаша. — Ничего, авось пронесет, у меня память хорошая, все живенько вызубрю так, что от зубов станет отскакивать.

— Ну, тогда хорошо, — кивнула гостья. — А что товарищ доктор, ждет ли меня?

— Да-с, а как же-с, извольте-с пройти-с, — закивала горничная и отворила какую-то дверь.

Дама вошла. И в прихожей определенно стало темнее после того, как исчез этот неистово-революционный цвет ее одежды.

Глаша куда-то убежала. Вполне можно было рискнуть и попытаться отпереть дверь. Однако Аглая замешкалась. Она размышляла.

Неужто такие яркие женщины тоже могут недомогать? Не похоже! У нее такой вид, словно и еда, и сон ей ненадобны, устали она не знает, хворь никакая не пристанет. Однако же вот понадобился ей зачем-то доктор медицины Лазарев…

Как бы выяснить, зачем? Разве что подслушать, о чем комиссарша станет с ним говорить там, за дверью?

Аглая начала торить себе путь меж шубами и уже почти выбралась из-за них, как в прихожей снова послышалась меленькая, торопливая поступь Глаши, а потом появилась и сама она — с подносом, на котором стояли серебряный кофейник и чашки. Потянуло таким дивным ароматом… Сто лет, кажется, не вдыхала Аглая аромата такого кофе, да и вообще никакого, кроме желудевого!

Аглая чуть не зажмурилась восхищенно. Однако в ту же минуту Глаша пнула дверь, за которой скрылась комиссарша, и Аглая увидела, что та стоит около стула и вешает на него свои вещи. Женщина раздевалась, чтобы пройти на осмотр к доктору. Итак, комната была приемной перед кабинетом.

Горничная вошла туда с подносом и через минуту появилась обратно. Только девушка прикрыла за собой дверь, как раздался пронзительный звон. Аглая чуть высунулась и увидела, что звонит телефонный аппарат, висевший на стене. Глаша сняла трубку и прокричала, надсаживаясь:

— У аппарата! Квартира доктора Лазарева! Чего-сь изволите-с? Желаете записаться, мадам? Спинку поправить? Когда? Послезавтра, пятого сентября? В какое время желательно? Как прикажете, будет исполнено. Мерси вам, мадам. Будьте здоровеньки.

Водрузив причудливую трубку на рычаг, Глаша принялась писать в большой клеенчатой тетради, лежавшей на столике у зеркала, на всякий случай приговаривая:

— Мадам Сипягина, пятого сентября осьмнадцатого года, в три часа пополудни.

Закрыв тетрадку, она направилась было на кухню, однако телефон снова зазвонил.

— А, чтоб тебя разорвало! — проворчала Глаша от души. — Вот ирод, а? Ни минуты с него спокойной нет! Так бы тебя кочережкой и навернула, чтобы заткнулся, гад, на веки на вечные!

И все же она сняла трубку и снова отчеканила, надсаживаясь, слово в слово, как в прошлый раз:

— У аппарата! Квартира доктора Лазарева! Чего-сь изволите? — Помолчала минутку. — Ах, вам товарища комиссаршу… Так оне у товарища доктора уже. Позвать никак не можно, вы уж извините, товарищ! Ну как «когда выйдут»? Откуда ж мне знать? Как налечатся, так и выйдут. Может, через полчаса, может, через час, а может, и через два. Ихнее дело такое, комиссарское, сами понимаете! До свиданьичка, сударь, то есть этот… товарищ!

«Что ж за комиссарша такая? — ломала голову Аглая. — И что за доктор? Наверное, хороший, коли к нему по телефону записываются. Нынче-то телефоны, почитай, у всех бывших отключили. А у него не отключили. Значит, он не бывший? Наверное, самый нынешний, коли комиссаров лечит!»

Глаша ушла, и в прихожей снова стало тихо. Аглая выползла из-за шуб, задыхаясь. Ох и жарища! Ох и духотища! Такое впечатление, что она и сама среди шуб вся пропахла нафталином и даже не заметила, как уронила где-то там свой узелок.

Осторожно, на цыпочках перешла Аглая прихожую и потянула дверь. В приемной было пусто, и она решилась войти.

На полу валялись короткие кавалерийские сапожки, на стуле кучкой лежали вещи комиссарши. Аглая увидела алый корсет с кружевными пажиками для чулок и сами чулки — черные шелковые чулки; лежали там и очень хорошенькие кружевные штанишки, тоже черные.

«Ну и белье! — стыдливо хихикнула Аглая. — Такое небось только блудницы носят. И почему комиссарша все с себя сняла? Получается, она голая пошла к врачу, что ли? Да что ж за врач-то он такой?!»

Девушка огляделась и только сейчас увидела кушетку, на которой небрежно лежали несколько одинаковых халатов, вроде купальных, только из легкой серой шерстяной ткани. Очень может быть, они предназначались для посетителей, и в один из них и нарядилась комиссарша, чтобы пройти в кабинет… массажиста! Да, доктор Лазарев оказался массажистом — об этом можно было судить по развешанным на стенах рисункам. На них Аглая невольно задержала взгляд. Очень симпатичный мужчина атлетического телосложения, облаченный в полосатое трико (верхняя часть — майка, нижняя — штанишки до колен), с зализанными назад волосами и лихо подкрученными усиками, массировал разные части тела столь же симпатичным господам и дамам в самых невероятных купальных костюмах, которые объединяло одно: непременные штанишки до колен, иногда прикрытые юбочками у женщин, иногда — без оных.