Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА

• Название: Большая Охота. Разгром УПА
• Автор: Георгий Санников
• Издательство: ОЛМА
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 9785224033119

Автор книги четверть века проработал в органах государственной безопасности, участвовал в работе по ликвидации остатков вооруженного бандитизма на территории Западной Украины. Книга рассказывает о националистическом движении ОУН, о многолетнем кровавом противостоянии на Украине, где шла необъявленная гражданская война, унесшая более сотни тысяч жизней с обеих сторон. Автор дает откровенные оценки политическим событиям прошлого, участником или свидетелем которых был сам автор, и интерпретирует их с позиции сегодняшнего дня.

---

Иван Кашуба с детских лет был связан с хлопцами из леса, активно посещал нелегально работавшую просвиту, а когда ему исполнилось шестнадцать, твердо решил уйти к повстанцам и стать бойцом УПА. Шел 1946 год. Западная Украина пылала в огне боев оуновцев с частями советских войск, с пограничникми, подразделениями госбезопасности. Гибли сотни людей с обеих сторон. Тысячи так называемых бандпособников и семей, находившихся в подполье ОУН или УПА, ссылались в Сибирь. Подпольем ОУН проводились масштабные диверсионно-террористические акции. Поджигались сельсоветы, срывались советские флаги, взрывались мосты, портились линии электропередачи и телефонной связи, расстреливались, а чаще умерщвлялись короткой удавкой — мотузком[94] рослыми хлопцами из службы безопасности ОУН сельские активисты, поддерживавшие советскую власть, предполагаемая или выявленная агентура МГБ, все те, кто отрицательно относился к ОУН или отказывался снабжать подполье продуктами, одеждой и обувью. Подавляющее большинство населения помогало оуновцам. И не только из чувства страха, боясь за свою жизнь или жизнь своих близких. На территории бывшей Польши, перешедшей после 1945 года к советской Украине, местное украинское население, которое «за Польщi»[95], жестоко угнеталось поляками. Запрещался украинский язык, преследовались и арестовывались руководители Просвит и ее активные члены. Существовала жесткая квота для украинцев при поступлении в гимназии, специальные и высшие учебные заведения, где преподавание велось исключительно на польском языке. При призыве украинцев в армию они, за редчайшим исключением, не направлялись в школы подхорунжих, хорунжих, или подпоручиков, не говоря уже об офицерских школах.

Украинцев призывали только во вспомогательные войска польской армии — саперные, строительные или рядовыми в пехоту в глухие польские гарнизоны. Пренебрежение ко всему украинскому, к украинцам было настолько очевидно, что вызывало открытую враждебную реакцию и со стороны украинского населения. Подобная обстановка создавала самую благоприятную почву для пропагандистской деятельности ОУН на этих территориях. Выявленные польской дефензивой[96] участники ОУН немедленно арестовывались и бросались в тюрьмы. В ответ на притеснения польского правительства ОУН не раз предпринимала террористические акты против польских жандармов, прокуроров и судей. В ответ — еще большая жестокость и репрессии. Украинское население видело в ОУН своих единственных защитников и активно помогало этим, в их глазах, героям-революционерам. Вследствие неправильной политики Коминтерна и его руководства в Москве, действовавшая в этих регионах компартия Польши была обвинена в сотрудничестве с «Двуйкой»[97] и распущена. Начиная с 1935–1936 годов компартия практически не работала, а к 1938 году прекратила свое существование. Отсутствие коммунистической пропаганды и агитации, изоляция таким образом западноукраинского населения от трудящихся в Советской Украине, Советском Союзе также способствовало росту влияния и авторитета ОУН…

Маленький Иван Кашуба не знал, конечно же, всей этой истории в деталях. Но, посещая просвиту, он знакомился с историей своего народа, Украины. Он знал ее героическое прошлое, был знаком с такими украинскими героями, как Наливайко — руководитель восстания на Украине в XVI веке, и поздними руководителями сельской голытьбы и казаков Довбушем, Гонтой, Кармелюком, Железняком. Знал хорошо историю народных восстаний, гайдамаков, выступивших в XVIII веке против угнетателей — польских панов. Знал он и славных гетманов Украины — Сагайдачного, Богдана Хмельницкого. Знал на память Иван много славных и героических украинских песен. Мог часами петь их тихо-тихо, как бы про себя. И уже в подполье, коротая бесконечные ночи в бункере, пел он хлопцам такие песни, горячо любимые всеми молодыми и старыми:

«Боже великий, единий,
Нам Украiну храни,
Всi своi ласки, щедроти
Ти на люд наш зверни»…

Боже, великий, единый,
Нам Украину храни,
Всю свою щедрость и ласку
Ты на народ обрати.

Голос у Ивана был сильный, красивый. У себя в сельском хоре и в просвите считался лучшим певцом-солистом. «Ему бы в театре на сцене петь, ему в консерваторию надо», — говорили учителя. Да видно не судьба была Ивану петь в театре…

Тогда, в 1946 году, когда он подростком бегал в лес к повстанцам и носил им хлеб и сало, что мать собирала по добрым людям, он хотел быть с ними, там, в лесу, и с оружием бороться против тех, кто арестовывал его дядьку Степана за помощь хлопцам из леса, сослал в Сибирь любимого его учителя — руководителя просвиты. Он ненавидел русских и русскую речь. Командиры боевых отрядов, которых он видел в лесу, говорили ему: «Ты еще молод для оружия. Помогай нам тем, чем можешь, веди для нас разведку». Позже, в 1947–1948 годах, уже другие командиры говорили ему: «Ты хорошо учишься в школе, учись еще лучше. Считай, что ты выполняешь задание подполья. Ты с нами и для нас. Подполью нужны образованные и грамотные бойцы. Учи хорошо русский язык, язык врагов наших, чтобы войти к ним в доверие». Пропали эти командиры, не стало их. Часть из них, как ему стало позже известно, ушла на Запад, часть была рассеяна, ликвидирована. В 1946 году молодым хлопчиком он в лесу познакомился с Игорем и привязался к нему всей душой. Работал на Игоря и его боевиков, других командиров ОУН, добывая по их заданию информацию о появлении в селе военных, представителей райцентра, оперработников госбезопасности, или милиции, о поведении «ястребков», группа которых, вооруженная винтовками, была создана в 1949 году и несла охрану сельсовета. Полученную информацию он передавал надежному человеку из своего же села, который имел постоянный контакт с подпольем и мог связаться с оуновцами в любое время.

Иван и Игорь систематически встречались в 1947 и в 1948 годах, а, в 1949-м всего лишь несколько раз. Потом был большой перерыв, и вдруг неожиданно условный стук в окно в 1950 году. И вот он Игорь стоит перед ним, как всегда, подтянутый и строгий с неизменным немецким МП[98] на груди. Обрадовались друг другу, крепко пожали руки и как всегда в таких случаях: «Слава Украине!» —»Героям слава!» Иван был готов заплакать от радости и счастья, что вновь видит своего кумира живым и здоровым. Рядом с ним еще двое, менее рослых, чем Игорь, но достаточно крепких хлопцев. У них автоматы ППШ, у каждого на левой части портупеи в кожаном мешочке по «лимонке». Иван знал предназначение этих гранат, закрепленных в мешочке на портупее. Если положение будет безвыходным, следует подорвать себя, вытянув чеку зубами (если будешь схвачен за руки или ранен и беспомощен) за тонкий кожаный ремешок, прикрепленный одним концом к ремню портупеи, а другим — к кольцу запала гранаты. Хлопцы смеются — тоже рады видеть Ивана.

— Знакомьтесь, — говорит Игорь, — это Грицько, а это Стефко. Мои боевые друзья. Приглашай, Иван, в хату, если можно, — улыбается Игорь.

— Конечно, конечно, — радостно говорит Иван.

— Стефко, останьтесь для охраны, а Грицько пойдет с нами в хату.

Хата Кашубов стоит почти рядом с лесом, в стороне от других хат села. Мать Мария Кашуба быстро готовит ужин. Благо, что есть десяток курей и поросенок. Значит, всегда есть яйца с салом от прошлогодней свинки.

— Хлеб-то есть у вас, мама? — спрашивает Марию Игорь. Возраст Марии позволяет Игорю называть ее мамой, да и знают они давно друг друга.

— Есть, сынок, есть. Да и к хлебу кое-чего найдется, — отвечает Мария, суетясь у печи. Запаливает лучину, на которой поджарит яичницу на сале.

По хлопцам заметно, что они голодные, но вида не подают и старательно и медленно моют руки, лица, вытираясь поданным рушником, и садятся на широкой скамье к столу. На столе с огорода огурцы, помидоры, хлеб, несколько кусочков сала. Хата наполняется пьянящим запахом яичницы с салом. Хлопцы крестятся, бормочут молитву и начинают есть. Едят по-крестьянски, степенно. Яичница на всю большую сковородку, штук на пятнадцать яиц. Мария стоит у дверей, подперев голову рукой, с состраданием смотрит на хлопцев. Иван сидит рядом с ними. Наконец Игорь обращается к своему боевику:

— Друже Стефко, смените Грицько, скажите ему, чтобы шел в хату поужинать.

Стефко молча, но с явным сожалением на лице встает с лавки, берет рядом лежащий автомат и выходит из хаты. Входит Грицько.

— Слава Украiнi!

— Героям слава! — отвечает Мария и протягивает Грицьку рушник, молча указывая рукой на умывальник в углу. Грицько снимает старую немецкую военного образца фуражку с большим матерчатым козырьком, над которым четко выделяется трезуб. Автомат висит на плече. Кажется, Грицько с ним не расстается и во сне. Крестится и смотрит на Игоря. Тот кивает головой, указывая место за столом напротив себя, пододвигает ему еще горячую сковородку. Грицько в отличие от своих друзей начинает быстро, лихорадочно есть, громко чавкая и захлебываясь. Поперхнулся и громко кашляет. Он вытаскивает из кармана грязную тряпку, заменяющую ему, должно быть, носовой платок, и с ее помощью пытается унять, заглушить сотрясающий его кашель.