Роберто Савьяно - Гоморра

• Название: Гоморра
• Автор: Роберто Савьяно
• Издательство: Geleos Publishing House
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8189-1699-6

Продано более 1 200 000 экземпляров только в Италии!

Книга переведена на 42 языка мира и стала бестселлером в Германии, Голландии, Испании, Франции, Швеции и Финляндии.

«Гоморра» — бескомпромиссное журналистское расследование, проливающее свет на деятельность одной из самых больших и влиятельных преступных группировок Европы — неаполитанской каморры.

Эта организация заправляет всем — от торговли людьми до индустрии моды.

Годовой оборот — 150 миллиардов евро.

За последние 20 лет каморра уничтожила более 10 тысяч человек по всему миру.

Мафия назначила денежный приз за голову Савьяно. Однако писатель продолжает обличать мафиози. Сейчас Савьяно находится под защитой итальянской полиции. Известный писатель Умберто Эко считает Савьяно героем, а также одним из наиболее выдающихся документалистов Италии.

---

В сам городок попадаешь, съехав с главной дороги, рассекающей провинцию Неаполь асфальтовым ножом. Парко Верде похож не на квартал, а на бесформенную цементную кучу, на которой набухли нарывами балконы, обшитые алюминиевыми листами. Его будто бы спроектировал архитектор, вдохновленный замками из песка: дома напоминают башни из полуразвалившихся куличей. Тяжеловесные и мрачные. Среди них стояла крошечная часовенка, почти незаметная. Она не всегда была такой. Прежде на этом месте возвышалась настоящая часовня. Большая, белоснежная. Почти что мавзолей для парнишки по имени Эмануэле, погибшего во время работы. В некоторых районах считают, что лучше горбатиться на заводе, чем заниматься такой работой. Но у каждого свое ремесло. Эмануэле промышлял грабежами. У него вошло в обычай совершать их по субботам, не пропуская ни одной недели. На одной и той же дороге. То же время, то же место, тот же день. Суббота — день его жертв. День парочек. Всем известно, что влюбленные предпочитают уединяться на шоссе № 87. Дорога хуже не куда: выщербленный асфальт и свалки по обочинам. Когда я оказываюсь здесь и вижу очередной автомобиль, стоящий у обочины, то задумываюсь, насколько всепоглощающей должна быть страсть, чтобы получать наслаждение посреди такой помойки. Тут-то и прятались Эмануэле с дружками, поджидали, пока машина припаркуется и внутри погаснет свет. Выжидали еще несколько минут, чтобы любовники успели раздеться, и появлялись в самый ответственный момент, когда те были наиболее уязвимы. Разбивали окно рукоятью пистолета и брали парня на мушку. Забирали все ценное и проводили выходные с десятком грабежей за спиной и пятьюстами евро в кармане — добыча небольшая, но кажущаяся им сокровищем.

Однажды ночью они столкнулись с отрядом карабинеров. Эмануэле и его сообщникам и в голову не могло прийти, что действовать по одной и той же схеме, промышлять в одном и том же месте — это прямой путь к аресту. Одна машина настигла другую, протаранила ее, раздались выстрелы. Потом тишина. В автомобиле мертвый Эмануэле. Он держал в руке пистолет и целился в карабинеров. Всего за несколько секунд в него выпустили одиннадцать пуль. Одиннадцать выстрелов в упор говорят о том, что пистолеты были сняты с предохранителя, и нужен был только повод открыть огонь. Они стреляют, чтобы убить, а потом убеждают себя, что это была самозащита. Двое соучастников остановили машину. Пули хлестнули по ней, будто порыв ветра. Их, как магнитом, притянуло тело Эмануэле. Подельники собрались вылезти из машины, но, увидев, что Эмануэле мертв, остановились. Когда они наконец открыли дверцы, то тут же получили кулаком в лицо, как всегда происходит перед арестом. Эмануэле скрючился на сиденье, в руке у него был пугач. Когда-то такие подделки использовали в деревнях, чтобы отгонять бродячих псов от курятников. Пусть Эмануэле выдавал игрушку за настоящее оружие, но в остальном вел себя как взрослый, за безжалостным взглядом скрывал страх, за жаждой богатства — согласие на любую мелочь. Эмануэле было пятнадцать лет. Все его называли просто Ману. У него было типичное лицо парня, с которым лучше не связываться: смуглое, с резкими чертами. Уважение и авторитет в этих краях зависят не от величины доходов, а оттого, каким образом они тебе достаются. Эмануэле был частью Парко Верде. Существуют такие места, с которыми ты связан навсегда, на тебе их клеймо, и никакое преступление, никакая твоя ошибка не способны этого изменить. Семьи Парко Верде сообща собрали деньги и построили небольшой мавзолей. Внутри поставили изображение Мадонны из Арко и фотографию улыбающегося Ману. Появилась еще и посвященная ему часовня, вдобавок к остальным двадцати, возведенным верующими в честь всех возможных Мадонн — по одной на каждый год безработицы. Но мэр не мог смириться с памятником преступнику и решил его уничтожить. Под натиском бульдозера бетонная конструкция в мгновение ока обрушилась, как карточный домик.

Слухи моментально разлетелись по Парко Верде, к обломкам стали подъезжать ребята на мопедах и мотоциклах. Они не произносили ни слова. Молча смотрели на рабочего, двигавшего рычаги. Под их взглядами он остановился и повернул голову в сторону сержанта карабинеров. Вот кто отдал приказ. Этим движением рабочий будто бы обозначил мишень для их ярости, сместив ее со своей груди. Ему было страшно, и он заперся изнутри. Его окружили. В ту же секунду началось наступление. Рабочему удалось добраться до полицейской машины. Нападающие разнесли бульдозер. Потом, опорожнив пивные бутылки, наполнили их бензином. Для этого надо было так наклонить свой мопед, чтобы топливо лилось из бензобака прямо в бутылку. Камнями разбили окна в школе недалеко от Парко. Раз часовня Эмануэле разрушена, та же участь постигнет и все остальное. Из окон домов швыряли тарелки, вазы, столовые приборы. В карабинеров летели бутылки с бензином. Строили баррикады из ящиков. Поджигали всё, что попадалось под руку. Люди готовились к войне. Их было около сотни, и они могли долго обороняться. Восстание распространялось дальше по кварталам Неаполя.

Вдруг появилось новое действующее лицо. Хотя повсюду стояли полицейские машины и карабинеры, черному внедорожнику удалось проникнуть за баррикады. Водитель махнул рукой, кто-то открыл дверь машины, и несколько мятежников скрылись в салоне. Через пару часов от заграждений не осталось и следа. Мятежники сняли платки, закрывавшие лица, затушили кучи горящего мусора. Вмешались кланы, но какие — неизвестно. Парко Верде служит источником рабочей силы для каморры. Здесь легко найти низкоквалифицированных чернорабочих, согласных получать за свой труд еще меньше, чем нигерийские и албанские «пушеры». Всем нужны ребята из Парко Верде: кланам Казалези и Маллардо из Джульяно, «тигрятам» из Криспано. Они становятся сбытчиками, зная, что не получат никаких процентов с продаж. Уезжают за сотни километров от дома, готовые работать водителями или стоять на стреме. И за бензин платят из своего кармана. Надежные люди, добросовестно выполняющие приказы. Иногда они подсаживаются на героин — наркотик для самых пропащих. Кто-то спасается, идет в армию и отправляется воевать подальше отсюда, некоторым девушкам удается покинуть эти места, чтобы больше никогда не вернуться. Почти никто из молодого поколения не вступает в кланы. Работают на них, но не становятся каморристами. Кланам они не нужны, их просто используют, не давая ничего взамен. Они не профессионалы, не обладают предпринимательским даром. Многие работают как курьеры, отвозя в Рим рюкзаки, полные гашиша. Гонят на машине как сумасшедшие и уже через полтора часа оказываются в столице. За свои труды они ничего не получают, но в среднем после двадцати таких поездок им дарят мотоцикл. Это кажется им бесценным подарком, лучше которого ничего быть не может, и, конечно, никакая другая работа из тех, что здесь можно найти, их таким не обеспечит. Но перевозимый товар приносит прибыль, в десять раз превышающую стоимость мотоцикла. Они об этом не знают и даже не догадываются. Если задержат на блокпосте, то дадут срок вплоть до десяти лет, а без принадлежности к какому-либо клану им не видать оплаты судебных издержек и материальной поддержки семьи. Но в голове у них только рев мотора и желание поскорее добраться до Рима.

На некоторых баррикадах еще продолжалось какое-то движение, но все меньше и меньше — злость отступала. Вскоре всё затихло. Кланы не боялись ни восстаний, ни беспорядков. Смерти и поджоги их не волновали и не вызывали никакой реакции. Но восстание отвлекало людей от работы. Источник до смешного дешевой рабочей силы, поступающей из Парко Верде, мог иссякнуть. Надлежало срочно восстановить прежний порядок. Все должны были вновь приступить к работе, особенно те, кто соглашался на выполнение разовых заданий. Игру в мятеж пора было прекращать.

Я был на похоронах Эмануэле. В каких-то странах пятнадцатилетние — обычные подростки. Здесь же, в трущобах, пятнадцатилетние умирают, и это не несчастный случай, а, скорее, приведение в силу смертного приговора. В церковь набились загорелые дочерна ребята, они время от времени выкрикивали что-то, а на улице подхватывали хором: «Навсегда с нами, ты навсегда останешься с нами! Навсегда с нами…» Так поют тиффози,[5] когда футболист уходит из большого спорта. Они кричали как болельщики на стадионе, но в их криках чувствовалась ярость. Полицейские в штатском старались держаться подальше от траектории движения толпы. Их присутствие ни для кого не было тайной, но сегодня никто не собирался выяснять отношения. Я сразу заметил полицейских в толпе, хотя, скорее, это они меня заметили, обнаружив лицо, не проходившее ни по одной картотеке. Один из них только усугубил мое угнетенное состояние, подойдя со словами: «Они все обречены. Наркоторговля, кражи, скупка краденого, грабежи… Некоторые еще и проституцией занимаются. На каждом что-нибудь, да висит. Чем больше их здесь поумирает, тем лучше для всех…»