Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

• Название: Сестра моего сердца
• Автор: Читра Дивакаруни
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-373-04444-8

Анджу выросла в Калькутте в семье, принадлежащей к высшей касте. Ее двоюродная сестра Судха — дочь «паршивой овцы» семейства. Судха красива, отзывчива и серьезна, в то время как Анджу не отличается красотой, но зато умна и своенравна. С самого рождения между сестрами образовалась особенная связь, которая удивляла даже их матерей.

Однако эта связь исчезла после того, как Судха узнала страшную семейную тайну. Но со временем, несмотря на драмы, произошедшие в жизни сестер, новые семьи и расстояния, разделяющие их, Анджу и Судха понимают, что по-прежнему нуждаются друг в друге. Эта книга — трогательная история о любви, дружбе и силе духа.

---

Но больше всего я ненавидела своего отца. Я ненавидела его за то, что он так нелепо умер в поисках приключений, даже не подумав, что случится с нами. Это он был виноват в том, что у постоянно усталой мамы так рано появились темные тени под глазами. Это он был виноват в том, что надо мной смеялись в школе, потому что у меня не было отца. Этого не случилось бы, если бы он не был таким легкомысленным и не позволил себя убить.

Но не было ни разу такого, чтобы я ненавидела Судху. Никогда. Потому что она — моя половинка. Сестра моего сердца.

Я могла рассказать Судхе обо всем, что у меня на душе, и мне не нужно было ничего ей объяснять. Моей кузине достаточно было посмотреть на меня своим внимательным взглядом, едва улыбнуться, и я точно знала, что она понимает меня — так, как никто другой во всем мире не понимает. И никогда не поймет.

* * *

С самого детства я замечала, что люди завидуют нам с Судхой.

Сначала я думала, что эта зависть вызвана тем, что наша семья принадлежит к такому древнему и уважаемому роду. Но причина была не в этом. Все ведь знали, что для нас настали непростые времена, и наш единственный источник доходов — книжный магазинчик моей матери. Тетя Налини постоянно жаловалась в своей обычной мелодраматической манере, что скоро ей придется пойти по миру, и она рада, что ее родители скончались — и не видят, как страдает их дочь.

Люди завидовали не тому, что у нас есть, тем более что у нас было немного вещей. На излишества не хватало денег, хотя мама все свои силы и время отдавала книжному магазину, чтобы у дочерей Чаттерджи было всё положенное. Этого, кстати, я тоже не могла понять. Моя мать — была самой умной и трудолюбивой из всех женщин, которых я знала. Но, несмотря на это, магазин не приносил практически никакого дохода, и каждую неделю матери приходилось скрупулезно пересматривать наши домашние расходы, чтобы хоть как-то сэкономить.

Но однажды я поняла причину людской злобы. Многие ненавидели то, как сильно мы с Судхой любили друг друга и как счастливы были вместе. То, что нам больше никто не был нужен.

Так было всегда, с самого нашего рождения. Пиши рассказывала, что я, еще не научившись ходить, ползала по лабиринтам коридоров дома в поисках Судхи, и когда находила ее, мы смеялись счастливым заливистым смехом. Мы могли часами играть с пальчиками и волосами друг дружки, а когда тетя Налини приходила к нам, чтобы забрать Судху, мы закатывали такую истерику, что тете приходилось уходить ни с чем. Она с горечью жаловалась Пиши: зачем было рожать и мучиться, если она практически не видит свою дочь?

В детстве мы всё делали вместе: купались, ели, часто из одной тарелки, кормя друг друга нашими любимыми лакомствами: хрустящими коричневыми треугольничками лепешки парота, жареными баклажанами, сладкими ноздреватыми шариками расоголлах.

Больше всего мы любили разыгрывать сюжеты сказок, которые нам рассказывала Пиши. Судха всегда была принцессой, а я — принцем, который ее спасал. По ночам мы лежали вдвоем на кровати в моей комнате, хотя у Судхи была своя комната, рядом с комнатой ее матери (эта спальня походила на темный уродливый мавзолей, со старыми картинами, написанными маслом, и тяжелой мебелью из красного дерева). Мы долго шептались и хихикали, пока не приходила Пиши и не грозила отправить Судху в ее комнату. Когда одной из нас снились кошмары, мы, вместо того чтобы бежать к матерям, забирались в одну кровать и крепче обнимали друг друга.

Во время учебы в школе при монастыре, наша близость вызывала беспокойство у монахинь. Они считали наши отношения ненормальными, опасаясь, что такая привязанность может плохо повлиять на наше развитие. После того как нас определили в разные классы, я ходила мрачная, а Судха каждый день плакала. Вот и всё, чего добились монашки. Меня словно лишили воздуха, и, едва услышав звонок на перемену, я мчалась на игровую площадку. А когда видела опухшие от слез глаза Судхи, мне хотелось кого-нибудь убить, и мое лицо пылало от ярости, как если бы его намазали порошком из перца чили. Тогда мы с Судхой стали придумывать разные уловки, чтобы не ходить в школу. Сначала мы врали, что у нас болит живот или голова, и мамы оставляли нас дома. Потом, когда Пиши раскрыла наш обман, и нам снова пришлось ходить в школу каждый день, мы стали сбегать с уроков, когда другие девочки уходили домой на обед, и проводили с ней вместе полдня там, где никто не мог нам помешать. Мы ели арахис у озера, бегали на птичий рынок, чтобы поглазеть на цыплят, или катались на трамвае, доезжая до конечной остановки. В школу мы возвращались как раз к приезду Сингх-джи, который ждал нас у школьных ворот, и мило ему улыбались, как будто ничего не произошло.

Нам казалось, что мы так умело водим всех за нос. Но учительницы, конечно же, всё заметили. И однажды мамы велели нам идти в кабинет — сырую, пропахшую плесенью комнату, где на столе лежали бухгалтерские книги с истрепанными страницами. Туда нас звали только по самым серьезным поводам.

Тетя Налини настаивала на том, что нас надо хорошенько выпороть, а моя мать, всегда такая спокойная, была настолько сердита, что у нее даже побелело лицо. Но когда я всё ей объяснила, ее взгляд стал каким-то странным и печальным. И она, положив руку на мое плечо, сказала, что учительницы были правы, и получить хорошее образование для нас очень важно. Но ее голос уже не был таким суровым.

Позже я как-то случайно услышала, как моя мама говорила Пиши, что беспокоится о нас, потому что такая сильная привязанность делает людей слишком уязвимыми и не приводит ни к чему хорошему. Пиши, вздохнув, ответила ей: «Уж мы-то хорошо это знаем…»

На следующее утро мама не пошла в магазин, что случалось крайне редко. Вместо этого она отправилась с нами в школу. Мы попрощались с ней и пошли на урок, а мама направилась к кабинету директора школы. Мы так и не узнали, что она сказала директору, но со следующей недели мы снова учились в одном классе.

Слухи о наших проделках быстро распространялись — как и любые слухи в Калькутте, — что не прибавляло нам популярности среди одноклассниц и соседей. «Эти девчонки Чаттерджи возомнили, будто они лучше всех. А мать Анджу только потворствует им. Налини права — хорошая взбучка им не помешала бы, чтобы они научились себя вести. Ничего, вот подождите немного — и увидите, сколько бед их ждет. Все знают, что случается с девчонками, которые так задирают нос».

Они не понимали, что мы с Судхой никогда не считали себя лучше других. Просто нам никто не был нужен — мы всё находили друг в друге. Как говорила Пиши: «Зачем идти за водой на озеро, если у тебя во дворе есть колодец?»

Как-то наша соседка сказала мне:

— Ты бы не тратила всё свое время на Судху. Тебе нужно дружить с девочками из других уважаемых семей, особенно с теми, у которых есть старшие братья — будущие наследники. Тогда ваши матери смогут договориться и засватать тебя.

А потом добавила доверительным тоном, понизив голос до шепота:

— И вообще, неужели тебе так нравится общаться с девочкой, которая намного красивее тебя? Разве ты не знаешь, что люди гораздо больше обращают внимание на твои тощие ноги и скобки на зубах, когда рядом идет такая хорошенькая девочка, как Судха?

Я страшно разозлилась на соседку и, не сумев сдержаться, ответила, что это ее не касается. К тому же мне не было никакого дела до того, что думали о нашей внешности какие-то глупые люди. Я уже и так знала, что Судха красивее меня. Разве от этого я должна была любить ее меньше?

— Как великодушно с вашей стороны, мисс Добродетель и Совершенство, — съязвила соседка. — Будь осторожна. Очень скоро зависть начнет разъедать твою душу.

Соседка ушла, злобно фыркнув. Я знала, что она начнет трезвонить на каждом углу о том, какой дерзкой стала дочка Чаттерджи. Ну а что еще можно ожидать от девочки, выросшей в доме, где нет мужчины?

А вчера было хуже всего.

Вчера, кичащаяся своей прямотой тетушка Сарита, одна из толстых подружек тети Налини, увидела, что мы с Судхой входим в дом, держась за руки. Ее брови изогнулись и сошлись в устрашающую черту.

— Боже! — воскликнула она. — Вы, девочки, хоть что-нибудь делаете не вместе? Вы прямо как сросшиеся близнецы, забыла, как такие называются.

Только я открыла рот, чтобы ответить ей: «Что, если так?» — но Судха, которая всегда была вежливее, чем я, слегка сжав мою ладонь, подала знак, чтобы я молчала. А сама, к моему изумлению, сказала:

— Разве вы не знали, тетушка? Мы и есть близнецы.

Ноздри Сариты задрожали, как у разъяренного быка.

— Не отвечай мне вопросом на вопрос, девчонка! Ты думаешь, я не понимаю, что к чему? Вы даже не кузины, не то что сестры. Твой отец был всего лишь каким-то дальним родственником отца Анджу, и уж никак не братом.

Удивительно, какое удовольствие доставляет некоторым людям оскорблять других.