Анна Яковлева - Хроники пикирующего Эроса

• Название: Хроники пикирующего Эроса
• Автор: Анна Яковлева
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4474-0116-0

Книга Анны Яковлевой «Хроники пикирующего Эроса» — документальная проза non-fiction о судьбах простых женщин на территории бывшего СССР, оказавшихся на сломе привычного образа жизни и перед вызовами нового времени. Книга посвящена российскому коду сексуальности, понимаемому как культурно-духовный код, и написана на основании откровенных личных писем и устных исповедей наших современниц. Создание книги инспирировано американским бестселлером писательницы Ив Энцлер «Монологи вагины», переведённой на многие языки мира и поставленной на сценах театров разных стран, в том числе и в России. Книга Анны Яковлевой издавалась в США в 2011 году под названием «Монологи русской вагины». Настоящее издание дополнено новыми историями. Защита женского достоинства в условиях нашей страны, с другим менталитетом, религиозными убеждениями и типом цивилизации, — задача более сложная, но и гораздо более для нас актуальная, о чём и свидетельствует эта книга. Адресуется самому широкому кругу читателей.

---

Мария, мать Саши, мальчика жалела и втайне от отца разрешала ему играть в девчоночьи игры. Саша захотел научиться шить и вышивать — и Мария учила его этим нехитрым премудростям, тщательно пряча рукоделье сына перед приходом Игоря. Малыш мыл посуду и вообще вертелся около матери, присматриваясь, как она готовит еду, как одевается, как наносит макияж — всё это его страшно интересовало. Ещё его увлекали танцы. Он изобретал их сам или копировал увиденное в телевизоре и долго и с наслаждением, надев мамину юбку колоколом и подоткнув её, кружился в вихрях музыки. Ему нравились и старинные менуэты, и твист, и рэп. Мать, опять же потихоньку от папы, записала его в кружок танцев, и оказалось, что у Сашки удивительное чувство ритма и прекрасная пластика. Женская пластика. А какие сладкие сны видел Сашка. Будто он — это девушка с ярко-синими глазами и длинными тёмными волосами по плечам, а рядом — капитан Грэй, который точно увезёт её под алыми парусами далеко-далеко, и они так счастливы, как бывает только в детских снах. Маячила где-то рядом тень мерзавца Меннерса, поразительно похожего на папу Игоря, но Сашка с капитаном Грэем пили столетнее вино из бочки, на котором было написано «Меня выпьет Грэй, когда будет в раю», и смеялись, и звонким голоском Сашка рассказывала любимому, как его ждала, — немота в снах исчезала бесследно. И они забывали о тени злобного Меннерса, и она растворялась в свете горячего солнца, таяла, как и не было. И как тяжело было просыпаться и вновь изображать из себя правильного мальчика. Очень хотелось всё время спать и видеть эти сны — явь была слишком чуждой, слишком недружественной и грозила какой-то неясной опасностью, от которой, в силу её неясности, невозможно было уберечься, укрыться, сбежать.

Настоящая катастрофа разразилась, когда Сашка пошёл в школу. Его женственность не могла оставаться незамеченной. Мальчишки над ним смеялись и жестоко издевались, заставляли в туалете снимать перед всеми штаны, чтобы убедиться в том, что Сашка — мальчик, и гоготала вся школа: «неженка», «девчонка». Нет для мальчишки в таком возрасте худшего оскорбления, чем ярлык «девчонки», но маленькая душа разрывалась на части: с одной стороны, хотелось убежать и повеситься в каком-нибудь укромном углу, с другой — зачисление его в девичий стан было даже лестно, и будто таял, растворялся в груди невыносимый, пронзающий сердце железный кол.

Он рос в этом аду и превращался в изящную миловидную девушку — считаясь юношей по паспорту и первичным половым признакам. Дома он примерял мамины платья, надевал её туфли на шпильках, пробовал краситься, как она. Помада, тушь для ресниц, лёгкая пудра — ах, как это было чудесно! Главное — успеть смыть всё это и переодеться до прихода отца. Но куда спрячешь женственные манеры, походку, желание говорить, пусть жестами, на традиционные женские темы — о родственниках, еде, одежде? В его редком общении с обычными девушками не было и тени сексуального интереса: просто он среди них чувствовал себя своим, как с сёстрами. Но обеспокоенные учителя вызывали родителей в школу: мальчик растёт с педерастическими наклонностями, примите меры. После таких бесед Игорь бил сына табуретом по голове: ты не будешь гомиком, кричал он, не будешь, не будешь, не позволю…

Общался Саша преимущественно с такими же, как он сам, — с немыми и глухонемыми: общие проблемы, общие обиды немых на говорящих, общее преодоление молчаливого отторжения обществом. Все там знали о другой, главной его трагической ситуации. Но его увлечение женскостью разделить никто не мог: горе немых немыми понималось, горе транссексуала вызывало брезгливость как у девушек, так и у юношей.

После окончания школы Саша поступил в театральную студию для немых: у него был явный актёрский талант, и казалось, что дальнейший жизненный путь найден. Однако он хотел играть только женские роли — и мог бы, ибо обладал даром женского движения и женского танца, но и тут восстали педагоги: кого вы растите, спрашивали они Марию, — мужчину или женщину? Примите меры — вот опять этот педагогический штамп, — мы не станем поощрять гомосексуальные экзерсисы. А что могла сделать мать? Только любить своё несчастное чадо, какое уж уродилось.

Саша был отчислен из студии. Игорь бросил семью: нечасто отцы остаются с детьми-инвалидами, а с такими — тем паче. Чуть позже стало ясно, что и умом тронулся: начал заваливать доносами ФСБ, редакцию, где работала бывшая жена, Госдуму и правительство с извещением о том, что Мария — английская шпионка, передающая секретные сведения своим хозяевам невидимыми лучами, и сын у неё такой же. Ему дали инвалидность по психическому заболеванию и отправили на пенсию.

Саша тоже получал пенсию по инвалидности — крошечную. Нужно было найти работу. Тянуло, конечно, к женским профессиям. Он поступил на курсы парикмахеров и маникюрш и там познакомился с «перешитой», как в народе говорят, женщиной: она мучилась своей проблемой много лет, заставила себя выйти замуж и родить двух детей, но существование в ощущавшейся всеми порами, всеми клеточками тела, всеми фибрами души чужой женской оболочке в конце концов стало нестерпимым, и она сделала операцию — стала мужчиной, каким ощущала себя с детства. Так Саша узнал, что можно вернуть себе свой настоящий пол, спутывающийся при зачатии, как думалось теперь, бесами: не может же всеблагой Господь обрекать человека на такие мучения? Саша читал о том, что некоторые виды рыб способны многократно менять свой пол. Значит, природой это не запрещено? Но о возможности изменения пола человека в России путём операции узнал впервые. И мечта превратилась в манию: стать настоящей женщиной, завести семью, готовить обеды любимому мужу, усыновить детишек, растить их, как самые обычные женщины. Ведь он же не хотел ничего сверхъестественного, всего лишь быть обычной женщиной. Женщины по рождению даже не подозревают, какое это счастье — быть просто женщиной.

Поначалу мать восприняла идею с ужасом и отвергла её. Пошла в церковь, рассказала батюшке. Священник был категоричен: в каком поле крещён, в том и должен жить, а желание быть женщиной — грех, раз Бог создал его мужчиной, и операция по перемене пола — грех, и самоубийство — грех смертный. Но Саша страдал, у него началась затяжная депрессия. Мир померк — одна серо-чёрная хмарь, и никаких цветов. Мир обеззвучел — и никаких мелодий, пения птиц, голосов людей, только скрип, невыносимый скрип и шипенье земли, гробовые звуки. Мир утратил и запахи — остался один трупный. Целыми днями Саша рыдал в подушку, не хотел никого видеть. Это только в сказке забавно: не то сын, не то дочь, не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка, — тем более если это просто навет. А когда правда?.. Мучения его достигли такого предела, что он готов был действительно покончить с собой. И Мария решилась.

Сходив на консультацию, мать и сын узнали, что операция состоит из нескольких этапов, а потом последует долгое гормональное лечение. Операция стОила больших денег, и Мария стала сдавать квартиру, дотавшуюся ей от бабушки. Кроме того, надо было ждать год, проходя различные тесты: не всем разрешались такие операции. Они были запрещены, если тяга к женскости была трансвестизмом — желанием иногда представать женщиной без реальной потребности и необходимости ею стать, если она не была обусловлена гормональным статусом, если вызывалась некоторыми психическими заболеваниями, если о ней просили наркоманы и т. п. Этот год тянулся невыносимо долго: да? нет? как жить, если да? как умереть, если нет?

Через год врачи сказали свое «да»: да, это врождённые нарушения, да, гормональный статус по преимуществу женский, да, показана операция.

После больницы и гормонального лечения Саша поменял паспорт, гражданский пол, имя. И родилась на свет Александра. И не было границ его — её — восторгу и ликованию. Теперь она по полному праву могла носить женскую одежду и обувь на каблучках — и накупила их пар сто, и всё казалось мало, имела право — какими мучениями было завоёвано это простое право! — делать макияж, и никто не считал её уродом, гомосексуалом. Росла грудь, но она всё же подкачала её силиконом — слегка. И превратилась в очень привлекательную девушку — высокую, с длинными ногами, тонкой талией, соблазнительным бюстом и славным лицом, с грациозными движениями, элегантно одетую и умело подкрашенную, благоухающую тончайшими женскими духами. Какая красивая у вас дочь, говорили Марии, когда они появлялись вместе, мать может гордиться такой дочерью. На улицах на неё заглядывались мужчины, и она, Саша, ждала теперь исполнения всех своих таких незамысловатых желаний: любовь, свадьба, домашний уют, усыновлённые дети…

Мужчины знакомились с ней, приглашали в рестораны, кафе, в театр, но обычно больше двух-трёх свиданий не бывало: это только в анекдотах мечтают о молчаливой жене, но немая в реальности… Никто из них не знал, что Саша была когда-то мужчиной, — её немота и необходимость выучить язык безъязыких, чтобы понимать, что она говорит, требовали, казалось им, слишком больших жертв. В роли жертвы виделись им они сами.