Дмитрий Володихин - Рюриковичи

• Название: Рюриковичи
• Автор: Дмитрий Володихин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03640-6

Династия Рюриковичей правила Русью семь с половиной веков. Судьба нашей страны намертво сплетена с судьбой этого рода. Принадлежавшие к нему личности оказали заметное влияние на политику, культуру, веру, быт русского Средневековья. Их именами наполнены учебники, фильмы, исторические романы. Их живописные изображения висят в картинных галереях и украшают стены храмов. О их деяниях по сию пору спорят историки.

Книга, предлагаемая вниманию читателей, включает в себя более трех десятков биографий. Среди ее героев — выдающиеся государственные деятели и полководцы, почитаемые православные святые и — рядом с ними — люди, которые в своей жизни на первый взгляд не совершили ничего примечательного. Одни из них правили небольшими княжествами, другие носили титул великих князей, а затем и царей московских и всея Руси, управляли громадными территориями. Но именно через биографии этих людей, объединенные в одной книге, можно проследить, как изначальное Киевское княжество в течение нескольких столетий превратилось в иное государство — то самое, в котором мы живем и поныне, — Россию.

---

И, однако, вопрос о Гамлете не праздный и отнюдь не уводящий в сферу чистой фантазии.

Шекспир — кем бы он ни был — прежде всего дитя XVI века, европеец, возросший в культурном поле эпохи Возрождения, на почве титанических бурь Реформации. Его короли, принцы, герцоги, графы — такие же отпрыски XVI века, в какую бы хронологическую даль ни отправлял их драматург. А XVI век очень любил театр великих страстей. Разрешал и даже в какой-то степени провоцировал их проявления. Христианская же узда, еще не исчезнувшая окончательно, стягивала буйный нрав правителей, заставляя их играть перед подданными не столько истинные свои страсти, до половины освобожденные самим временем, сколько их облагороженные вариации.

Гамлет, узнав от призрака об убийстве отца, негодует, кипит, жаждет мести:

О рать небес! Земля! И что еще

Прибавить? Ад? — Тьфу, нет! — Стой, сердце, стой.

И не дряхлейте, мышцы, но меня

Несите твердо…

Допустим, принц сохранил жизнь. Бедным датчанам достанется правитель нервный, фонтанирующий эмоциями, любящий театр и сам играющий в нем. Артист на троне. Месть не входит в число христианских добродетелей, напротив, это великий соблазн. И притом соблазн, губящий душу. С такой вот душой, ублаготворенной кровью, новый король Дании начнет рассуживать подданных и вершить дела большой политики, примется громогласно упражняться в искусстве риторики и во всяком действии много уделять внимания тому, как выглядит оно в глазах окружающих. Ну а если кому-то его игра не понравится… Скверно, скверно придется тем, до кого дотянется королевская длань!

Такая «благородная игра», своего рода «театр монархов», — любимое занятие европейских государей того времени. И Россия оказалась не чужда опыту западных соседей. У нас появился свой Гамлет на троне…

Первый русский царь был натурой нервной, артистической, крайне эмоциональной. Он как будто полжизни провел на сцене и при всяком публичном выходе заботился о том, как будет выглядеть его игра. Играл громово и создал образ вочеловечившейся бури. Всякий человек, оказывавшийся поблизости, служил частью антуража, живой декорацией. Настоящая горячая кровь, пролитая в царствование Ивана Васильевича, и та, наверное, в глазах его выглядела киноварью, использованной при начертании летописных миниатюр. Блистательный артист, он время от времени забывал о целях игры и выше ставил произведенное на публику впечатление, нежели практический результат.

Важнее — «как посмотрят, что запомнят», важнее «признание», а вовсе не реальный эффект предпринятых действий. Важнее истинный порядок игры, чем глубинные основы бытия. И горе тому, кто нарушит этот порядок, утвердившийся в сознании государя…

Это стратег, но стратег стихийный, иррациональный. Шторм! Натиск! Эмоция, поднятая на пьедестал государственной политики! Легкий переход от благочестивейшего образа мыслей к порочнейшему и обратно. Неистовое согрешение и неистовое сокрушение о грехах. Ранимость. Яростное неприятие всякого несогласия, всякой критики. Стремительные скачки от истерики к ощущению несокрушимой силы. Да и сама истерика, быть может, очень хорошо контролировалась с самого начала… Самолюбование. Осознание собственного ничтожества. Сомнения, колебания… взрыв! Быстрое, кипящее, звонкое сотворение новых смыслов и прекрасных образов. Площадная брань. Тонкая интуиция, позволяющая моментально ухватить суть явления. Необузданное свирепство. Ураганная риторика — то изысканная, то безобразная.

Никаких компромиссов! Биться до конца, гнуть свою линию несмотря ни на что. Бешено ломать неприятеля, не сдерживая себя ни в чем… если он сам первым не переломит хребет. Но и тогда, хрипя от бессилия, мечтать о реванше.

И русское сознание вот уже несколько поколений тщится сгладить, адаптировать для себя этот неистовый артистический психотип. Слишком уж он неорганичен для русской жизни. Слишком разрушителен для древних основ ее. Артист, сокрушающий декорации в порыве творческого экстаза…

Будущий царь Иван Васильевич родился 25 августа 1530 года. Крестили его в Троице-Сергиевом монастыре. К тому времени его отцу, великому князю Василию Ивановичу, было за пятьдесят.

Летопись показывает рождение Ивана Васильевича как событие мистического характера, сравнивая его с ветхозаветными историями: зачатием Исаака у Авраама и Сарры или зачатием Пречистой у Иоакима и Анны. Бесплодие стало для Василия III мучением и чуть ли не позором. Никоновская летопись трогательно и торжественно рассказывает о снятии этого бремени: «Бе… ему (Василию III. — Д. В.) всё тщание везде к Богу молебная простирати, желаше бо… от плода чрева его посадити на престоле своем в наследие роду своему… милосердый Бог разверзе союз неплодства его и дарова ему родити наследника державе его…»

Дорогой ценой куплено было семейное счастье великого князя Василия III. Ему пришлось расторгнуть первый брак с Соломонией Сабуровой и жениться вновь — на Елене Глинской. Та даровала стареющему правителю наследника. Долгие годы история с разводом отца будет отбрасывать зловещую тень на судьбу сына. Елену Глинскую не лучшим образом приняли русские вельможи. Чужачка из русско-литовского рода, она пришла на место Соломонии Сабуровой, абсолютно «своей» в среде старомосковской служилой аристократии. Она получила большое влияние на мужа. С ее именем накрепко сплелись некрасивые обстоятельства разводного процесса с первой женой.

В 1532 году у Василия III родился младший сын Юрий, единокровный брат Ивана Васильевича. Он, очевидно, страдал каким-то наследственным заболеванием, поскольку летопись говорит, о нем: «несмыслен и прост». Никакой роли в судьбе старшего брата и в делах правления он не сыграл.

Отец с необыкновенным вниманием заботился о сыновьях, но недолго пробыл с ними. После мучительной болезни великий князь скончался в декабре 1533 года. Старшему сыну шел четвертый год.

После кончины супруга Елена Глинская, опираясь на группировку верной ей знати, правила твердой рукой.

При ней было построено несколько важных крепостей. Она также провела реформу денежного обращения. Еще при Иване III и его сыне Василии III на Руси ходили серебряные монеты разной формы, веса, ценности. Даже денежный счет велся в двух принципиально разных системах: новгородской и московской. Отныне по всему Московскому государству вводилась монета одного веса и размера, с именем общего для всех государя. Великой княгине удалось подвигнуть русских воевод на активные действия против польско-литовских сил в тяжелой Стародубской войне.

И, главное, великая княгиня обезглавила оппозицию, способную низвергнуть ее с престола.

В начале ее регентства дядя Ивана Васильевича, удельный князь Юрий Иванович Дмитровский, повел странные переговоры с князем Андреем Михайловичем Шуйским. Оба они могли считаться претендентами на престол, пока прямой наследник великого князя оставался мал и не способен за себя постоять. Первый — брат Василия III, а второй — аристократ исключительной знатности.

По приказу Елены Глинской князя Юрия Дмитровского отправили в темницу, где он и умер через несколько лет «на чепи и в железах». Князя Андрея Михайловича Шуйского арестовали, но он, хотя, как показывает летопись, и был ведущей фигурой в большой политической интриге, отделался легко.

Другой брат покойного Василия III, удельный князь Андрей Иванович Старицкий, летом 1537 года попытался захватить Новгород и едва не вступил в прямое вооруженное столкновение с войсками Елены Глинской. Во главе правительственной армии встал князь И. Ф. Телепнев-Оболенский. Мятеж был подавлен, а некоторые крупные фигуры, принявшие сторону удельного князя, — казнены. Сам князь Андрей Иванович стал узником, а затем умер «в нуже и страдальческою смертью». Это произошло в декабре 1537 года. Некоторые другие аристократы удостоились опалы, в том числе и дядя самой регентши — князь Михаил Глинский. Желание указывать родственнице, как ей себя вести на троне, столкнулось с ее державной волей.

Трудно определить, до какой степени братья Василия III на самом деле стремились занять престол и затевали мятежи. Их активность во многом явилась ответом на жесткие превентивные меры Елены Глинской и ее партии. Великая княгиня опасалась за судьбу малолетних сыновей, а потому избрала курс радикального подавления всех политических противников, в том числе потенциальных. В этом смысле характер ее правления напоминает образ действий Екатерины Медичи. Великая княгиня, словно птица, пыталась защитить двух сыновей крыльями и готова была биться за них с любым врагом до смерти. В конечном итоге Елена Глинская достигла своей цели. Но после всех принятых ею истребительных мер московская знать не имела ни малейшего повода относиться к ней мало-мальски доброжелательно.

Поэтому, даже если великая княгиня после кончины супруга вела чистую и праведную жизнь, за ней повсюду и во всем следовал шлейф недоброжелательства. Надо полагать, это отношение хотя бы отчасти перенесено было и на ее старшего сына. Отсюда разговоры о «незаконнорожденном» наследнике престола. Называли даже «отца» — князя Овчину Телепнева-Оболенского.