Журнал Поляна - Поляна, 2012 № 02 (2), ноябрь

• Название: Поляна, 2012 № 02 (2), ноябрь
• Автор: Журнал Поляна
• Издательство: Русская редакция
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2012

Дорогой читатель!

Вы держите в руках второй номер нашего журнала, и значит, нашелся щедрый меценат, который оплатил его. Несмотря на все наши старания, мы пока еще не разорены. Более того, наша поляна украсилась новыми именами!.. Надеемся, что и вы, наш бесценный друг, не в последний раз споспешествовали нам…

---

— Хочешь?

Я беру. Мой муж любил такие. Он всегда их грыз.

— Жаль, что не вышло с тебя прока. Ну, прощай. Где жить будешь?

Я пожимаю плечами и бегу к Голодному мосту.

А вокруг него дрожит земля, алчные чудища — бульдозеры и подъемные краны — сползаются со всех сторон, отплевываясь снегом, вгрызаясь в почву, ждут своего часа. Влюбленные на парапете грустны и молчаливы.

— Скоро меня не будет, — хрипло скрипит мост. — И ноженьки мои иссохли, так и не познали они ласковой реченьки. Кусал их ветер, колол их дождь.

— Мост, мост! — я бросаюсь к нему и обнимаю железную балку. — Тимофей — мой муж! Тебе это известно лучше всех! Но мы не вместе! Это нечестно!

— Сегодня-завтра меня разберут на части, и не увидеть мне никогда больше реченьки.

— Я разве теперь не молода? Я разве теперь не красива? — исступленно шепчу и не слышу его голоса:

— О, если б мог я выкорчевать из земли свои ноженьки и пойти к ней, к моей реченьке, я бы отдал все, только б коснуться ее песчано-нежного берега. Но где же она течет?

— Я несчастна, мост, что мне делать? Броситься ли снова вниз, на асфальт, и уж тогда ты не вмешивайся, пусть я расшибусь в лепешку.

— Вот только трупов мне не хватало, — ворчит мост. — Мои горести выслушать никто не желает, а я — так всех утешать должен! Ты подумай, зачем тебе Тимофей? Вы с ним вовсе не пара. Он нашел жену по себе.

— Ах, если б я знала, как привести к тебе речку, я бы…

Когда Анфиса открыла мне дверь, я оттолкнула ее прочь, я оказалась сильнее. Я схватила Тимофея за руку и увела с собой:

— Идем, не прогадаешь! Я все вспомнила, с меня теперь будет прок.

При слове «прок» глаза Тимофея загорелись. Мы взобрались на Голодный мост.

— Зачем ты оставил меня? Ведь ты — мой муж, и должен быть только со мной! — Я подвела его к парапету.

— Не выдумывай, какой я тебе муж. Ты — старая крыса! — он отшатнулся.

— Какая же я старая?

— Ты пахнешь размокшими в чае сушками, как пахнет от стариков.

— Тимофей, когда ты исчез, я все нюхала ветер, я пыталась говорить с пауком, я ловила каждый шорох, надеясь на твое возвращение, а потом решилась броситься с моста. Я ненавидела этот мост, я винила его, что он тебя украл. Помнишь, как мы оба были крысами и жили в доме с пауком? Ты тоже, наверно, от безысходности, прыгнул, но раньше меня, и стал тем, кто ты сейчас. Это все Голодный мост! Прыгнув с него, ты стал человеком! Я тоже прыгнула с моста, чтобы найти тебя. Я думала, умру, но оказалась в другой жизни. Ты ведь знаешь, что происходит, если крыса падает с Голодного моста! Я тоже стала человеком! Эта жизнь не наша с тобой, пойми, не для нас, мы должны вернуться к нам прежним. Я хочу назад! Но с тобой! Скажи ему, мост, скажи Тимофею, кем он был! Ведь он не верит мне! — прошу я.

Но мост молчит, и ветер подглядывает из кустов, и пара влюбленных застыла рядом у парапета. И я беру Тимофея за руку:

— Давай прыгнем вместе, прыгнем сейчас же! И вернемся в нашу жизнь!

— Ты сумасшедшая! И с чего ты взяла, что я хочу назад? — он отдергивает руку, его глаза становятся огромными и круглыми, как блюдца.

— Нет, я твоя жена! — я тянусь к нему, тянусь, он отталкивает. Поскальзываюсь и лечу вниз, через парапет, и падаю. И приземляюсь на четыре лапы — ай, кости хрустят! — и коготками царапаю снежную наледь, и взмахиваю хвостом — непривычно! — и ползу прочь по дороге. И оглядываюсь, и Тимофея уже не вижу на мосту, и под мостом тоже не вижу, и нигде…

— Эй, старая крыса! — кричат влюбленные мне вслед. Я больше не обижаюсь. Это моя жизнь.

А в доме паук уж все оплел паутиной, и я сплю теперь в ней, как в гамаке. Я вернулась. А следом за мной пришла весна. И дорога стала руслом реки, и гладила ноги моста, и обнимала его. И я все смотрела в окно и прислушивалась к ее журчанию. А скоро наступит лето. И дорога иссохнет… А потом Голодного моста не стало, его разобрали на части. А влюбленная парочка ко мне часто в гости заглядывает. Садятся на подоконник и воркуют. Приносят всякие сплетни на хвостах. Голуби. Что с них взять! Они мне рассказали как-то, что Тимофей теперь в психушке живет. Его туда Анфиса отвезла, потому что он всем рассказывал, что его бывшая жена превратилась в настоящую крысу. Я, может, однажды и навещу его. Ах, как лень! Я лучше буду на яблоньку смотреть, которая за окном расцвела.

Ольга Кузьмичева-Дробышевская

Кружева голубиных следов на асфальте

Кружева голубиных следов
на асфальте, на тонком снегу,
словно вязь неразгаданных слов
херувим обронил на лету.
А поэт подобрал… как в бреду,
в городском лабиринте домов,
он упавшую с неба звезду
отыскал среди птичьих следов.
И на лист, отражающий свет,
лёг узор — по наитию — прост…
Голубиный завьюжило след,
а стихи долетели до звёзд.

Станислав Заречанский

В деревне

Астры в клумбе в сборе,
Лето во дворе!
На сухом заборе
Солнцем кот пригрет.

Вдаль коров текучка,
До иных широт…
Если бы не скучно,
Я б ушёл в народ.

Я бы жил, да сеял,
Если бы не век,
Где мирком расселен
Грешный человек.

Я б ходил в рубашке,
Чтоб дышала грудь.
Мог бы чёрной пашне —
В душу заглянуть.

Смог бы оказаться
В тишине полей,
Но цивилизация,
Знать, меня сильней…

Где искать мне счастье?
И куда идти?
И по чьей мы власти
На земле гостим?

Владимир Эйснер

Метеорит и полярная ива

В молодости работал я в обсерватории Е. К. Федорова на мысе Челюскина и задачей моей во время четырехмесячной полярной ночи было снимать специальной камерой северные сияния.

Кроме сияний на пленку попадали луна, яркие звезды и святящиеся шары и спирали, которые мои старшие товарищи идентифицировали как горящие «синим пламенем» ступени ракет-носителей.

Я все надеялся, что камера заснимет и НЛО, рассказы о которых стали притчей во языцех, а на стенке перед пультом управления камерой висела «Памятка наблюдателю», объясняющая, что делать, что включать и что выключать при появлении НЛО.

И вот однажды высоко в стылом небе возникла огненная булава с длинным дымным концом. С шипеньем и грохотом это оранжевое копье прошило зеленые ленты сияний на западе и скрылось на востоке.

Видение это продолжалось едва ли более минуты, но фотокамера работала в обычном режиме и задокументировала время появления и следы пролетевшего неизвестного объекта.

«Ученые разберутся», — решил я и отослал пленку в Москву, а сам, в ожидании волнующих известий, засел за популярную литературу и проштудировал все известное об НЛО, летающих машинах древних и метеоритах.

Ответ из Москвы не заставил себя ждать и был неожиданным для меня: на проявленной пленке обнаружился не НЛО, а след болида. Так называются крупные, весом до нескольких сотен тонн метеориты, не успевающие сгореть в атмосфере и образующие кратеры при падении на землю.

В пакете из Москвы была также плохонькая копия со спутниковой карты с обозначенной на ней траекторией падения небесного тела.

Когда я измерил расстояние от метеостанции до точки падения, то огорчился: более двухсот километров! Мало того: болид упал на крупный ледник «Неожиданный» в горах Хэнка-Бырранга и, наверняка, пропал для науки, ибо метеориты в атмосфере разогреваются до высоких температур, трескаются и рассыпаются на тысячи и десятки тысяч осколков. Горячие обломки «моего» болида, конечно же, расплавили лед и ушли на такую глубину, что их не достать.

Снарядить туда экспедицию мы не могли за отсутствием людей и техники, а из комитета по делам метеоритов СССР никакого ответа вообще не было, но я заболел «болидной болезнью» и только и думал, как бы добраться к «своему» метеориту

И вот, в августе залетел к нам вертолет от геологов с просьбой помочь продуктами, запчастями для вездеходов и топливом. Базировались они всего в нескольких километрах от ледника «Неожиданный» в истоках реки Жданова, где вели разведку на «стратегический металл», и я уговорил начальника обсерватории отпустить меня на пару часов.

Стоянку геологов мы увидели уже через час полета. Палатка и два ГТС, как сокращенно называли геологи свои транспортные средства, стояли у каменной осыпи, в тени высокой скалы. Вторая палатка была укреплена на крыше одного из тягачей.

За машинами тянулась глубокая колея: раздавленный, размичканный и перемолотый гусеницами моховой покров тундры. Черная рана эта тянулась до горизонта и оставляла тягостное впечатление, будто злой волшебник девственной долине живот вспорол.