Анаис Нин - Генри и Джун

• Название: Генри и Джун
• Автор: Анаис Нин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Эротика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-60834-8

В основе этой книги — откровенный, чувственный дневник Анаис Нин, история ее отношений с Генри Миллером и его женой Джун. Это история внутреннего освобождения и раскрепощения женщины, отказа от догм и стереотипов.

Книга легла в основу знаменитого фильма Филиппа Кауфмана «Генри и Джун» с блестящими Умой Турман и Марией ди Медейруш в главных ролях.

---

Я приезжаю в Клиши к обеду, я пьяна и беспокойна. Генри, сидя в одиночестве, писал о моем творчестве. Последняя страница еще в машинке. Я читаю необыкновенные строки: «Мое желание изменить ее язык было самонадеянным. Его нельзя назвать чисто английским, но чем глубже ты в него погружаешься, тем больше он тебя очаровывает. Неправильности в языке отражают строй ее мыслей и чувств. Их не выразишь на том английском, который в состоянии использовать любой более или менее приличный писатель… Более того, язык Анаис говорит о ее современности, неврозах, подавленности, внезапно возникших мыслях, подсознательных образах. Это язык „с налетом патины“, как сказал Готье, характеризуя декаданс… Я тщетно пытаюсь понять, у кого ты переняла этот стиль, — и не могу припомнить никого, кто бы хоть немного походил на тебя. Ты — это ты…»

Я ликую, потому что мне кажется, что это послание Генри и моя работа составляют единое целое. Я сижу рядом с ним за кухонным столом, голова моя кружится от счастья, и я, заикаясь, говорю:

— То, что ты написал, — прекрасно!

Мы исступленно занялись любовью, еще больше возбудив друг друга. Потом, в такси, он нежно взял меня за руку, как будто мы стали любовниками совсем недавно. Я пришла домой, и в голове моей крутились слова Генри, запечатленные в памяти навсегда: «пресыщен жизнью» и «переполнен сексом». О, я сумею загадать ему гораздо более запутанную загадку, чем ложь Джун!

В наших отношениях с Генри есть и человечность, и уродство. Наша работа — литературное творчество — сама по себе чудовищна, зато любовь — самое человечное чувство на свете. Я чувствую, если Генри холодно, я беспокоюсь за его зрение. Я подаю ему очки, включаю лампу, накрываю одеялом. Но когда мы говорим о литературе или пишем, с нами происходит удивительное превращение — мы растем над собой, раздуваемся от тщеславия и самолюбия. Эта сатанинская радость доступна только писателям. Мужской, сильный стиль Генри и мой, женский, утонченный, борются и сливаются воедино. Но как только я дотрагиваюсь до него, свершается чудо. Он — тот мужчина, ради которого я готова мыть полы. Я готова ради него на самые унизительные и самые удивительные поступки. Генри считает, что однажды мы поженимся, но мне кажется, этого никогда не будет, хотя Генри — единственный человек, за которого я вышла бы замуж. Вместе мы сильнее, значительнее. Ни с кем, кроме Генри, уже не будет такого противостояния. Будущее без него — темно. Я не могу себе его представить.

Алленди говорит Хьюго, что мои литературные знакомства опасны, что я играю с опытом и переживаниями других, как ребенок, и воспринимаю эти игры всерьез. Он считает, что мои литературные приключения заводят меня в опасные, темные области. Большой и сочувствующий Алленди и преданный и ревнивый Хьюго беспокоятся о ребенке, который больше всего нуждается в любви.

Алленди не воспринимает литературную, творческую сторону моей жизни серьезно. Меня обижает, что он упрощает меня до обыкновенной женщины. Он не захотел усложнять свое восприятие моей натуры, принять во внимание мои творческие способности, мое воображение.

Абсолютная искренность таких мужчин, как Алленди и Хьюго, замечательна, но неинтересна. Меня больше увлекают скрытность Генри, драматизм его натуры, литературная гибкость, эксперименты, даже подлость. Когда мы с Генри обнимаем друг друга, игра исчезает, в такие моменты мы становимся единым целым. Потом мы беремся за работу и вживляем в свою реальность воображаемые события. Мы верим в то, что жить можно не так, как обычные люди, — но созидать, искать приключений.

Именно эта сторона моей души, которую не признает Алленди — беспокойная, опасная, эротическая, — нужна Генри, на нее он откликается, ее наполняет новым содержанием и расширяет.

Алленди прав: я действительно нуждаюсь в любви. Я не могу жить без любви. Любовь — основа моего существования.

Он пытается смягчить ревность Хьюго, возможно, чтобы разрешить собственные сомнения. Его страсть покровительственная, сострадательная. Он делает акцент на моей хрупкости, наивности, а я — каким-то глубинным инстинктом — выбираю мужчину, который подавляет мою силу, предъявляет ко мне непомерные требования, который уверен в моей смелости и прочности и не считает меня ни наивной, ни невинной. У него хватает смелости обращаться со мной, как с женщиной.

ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ ПРИЕХАЛА ДЖУН.

Фред сообщил мне об этом по телефону. Я была ошеломлена, хотя так часто представляла себе ее возвращение. Весь день я чувствовала, что Джун в Клиши. Я не могла ни работать, ни есть, вспоминая мольбу Генри — подождать. Но ожидание невыносимо. Я пью большую дозу снотворного. Вскакиваю с постели, когда звонит телефон. Звоню Алленди. Я будто тону.

Генри позвонил мне вчера, потом еще раз сегодня. Он хмур, не знает, что делать.

— Джун приехала в хорошем настроении. Она стала мягче, благоразумнее.

Он обезоружен. Долго ли это будет продолжаться? Надолго ли останется с ним Джун? А что делать мне? Я не могу просто ждать здесь, в этой комнате, наедине со своей работой.

Я ложусь спать с тяжестью на душе. Когда я просыпаюсь утром, ощущение, будто затылок набит камнями. Сейчас любовь Хьюго слишком сильна для меня, она пугает, она выше человеческих сил. И любовь Алленди тоже. Они борются за меня. В детстве я была готова чуть ли не умереть, чтобы завоевать любовь отца, а сейчас я позволяю себе умирать психически по той же причине: я хочу мучить и тиранить тех, кого люблю, лишь бы добиться их внимания. Эта мысль обожгла меня, как удар хлыста. Сейчас я борюсь, чтобы помочь самой себе.

Я не должна отказываться от Генри только из-за того, что Джун стала благоразумной. Но я должна отказаться от него на время, а чтобы сделать это, необходимо заполнить ту огромную пустоту, которая образуется в моей жизни без него.

Джун позвонила мне, и, услышав звук ее голоса, я не ощутила ни боли, ни блаженства, ни даже волнения. Завтра вечером она приезжает в Лувесьенн.

Хьюго привез меня к Алленди. Я собиралась поехать в Лондон, познакомиться с новыми людьми, хоть как-то отвлечься и успокоиться. Когда я переступила порог кабинета Алленди, я уже была способна контролировать себя. Алленди был счастлив: он спасет меня от самоистязания, положит конец моему подчинению Генри и Джун. Он целует мои руки и говорит, говорит… красноречиво и человечно. Ревнивый Алленди в сравнении с Генри. Он так оживлен! Я однажды обмолвилась, что Генри необходима женщина, потому что он стопроцентный мужчина. Слава всем богам — в нем нет и тени женственности! На это Алленди сказал, что именно сексуально зрелым мужчинам свойственны нежность и чисто женская интуиция. У настоящего мужчины сильно развит покровительственный инстинкт, но про Генри этого сказать нельзя. Алленди просто гений, когда дело касается Генри. Он — этот замечательный психоаналитик — так ревнует, что даже высказал несуразное предположение: возможно, Генри — немецкий шпион.

Алленди хочет, чтобы я избавилась от своей потребности в любви и полюбила его по собственной воле. Он не хочет, чтобы абстрактная потребность в любви толкнула меня к нему в объятия. Алленди не хочет использовать свое влияние, чтобы овладеть мною, хотя мог бы так поступить. Для него важнее всего, чтобы я твердо стояла на своих ногах.

Он сказал: Генри нравится, что я подарила ему такую любовь, какой он никогда больше в жизни не встретит. В его руках оказался столь драгоценный дар только потому, что я не знаю себе истинную цену. Алленди надеется — ради моего же блага, — что с этим покончено.

Я спокойно соглашаюсь со всеми его выводами. Я доверяю Алленди, меня тянет к нему (особенно сегодня, я замечаю чувственный изгиб его губ, чувствую, что между нами возможна первобытная страсть). Но в глубине души я, как все женщины, чувствую сильную покровительственную любовь к Генри — такому несовершенному, нуждающемуся в любви.

Я становлюсь сильнее. Звоню Эдуардо, чтобы помочь ему, поддержать. Отказываюсь от поездки в Лондон. Она мне не нужна. Я могу смело встретиться с Генри и Джун. Удушающая боль исчезла. Мне не нужно искать поддержки ни в смене обстановки, ни в новых друзьях.

Я бешено сопротивляюсь потере любовника, которого никогда не забуду. Что станет с работой Генри, с его счастьем? Что Джун может сделать для него — моего любимого Генри, которому я дала силу и понимание самого себя, для Генри-ребенка, нежного создания, такого мягкого и податливого в руках женщины? Алленди говорит, что Генри никогда больше не встретит такой любви, как моя, но я знаю, что всегда буду в его распоряжении. Если Джун обидит его, я окажусь рядом, чтобы снова любить его.

Полночь. Джун. Джун и безумие. Мы с Джун стоим на железнодорожной платформе и целуемся, мимо нас проносится поезд. Я провожаю ее. Я обнимаю ее за талию. Она дрожит.